Зимние ходоки (СИ) - Сухов Лео
Но тут мы были не в силах что-либо изменить. Только стрелять метче, убивать больше — и надеяться, что как можно меньше богомолов доберётся до корпуса и шипов. И я старался, наверно, больше всех: ведь это мою капсулу сейчас дырявили…
А ещё сквозь дыры проникали кислотные плевки. Они падали на пол, но, к счастью, материал капсулы прожечь не могли. Правда, находиться рядом было опасно. Если на кожу или одежду попадёт, боец мог выбыть на срок от пары минут и более.
С проникшими внутрь конечностями разбирались Хир-Си и его помощники. Они рубили клешни до тех пор, пока хозяин не догадывался убрать её, спасая себя от боли. Впрочем, иногда нам прилетало ударом толчковых ног, а сила у ног была такова, что корпус начинал прогибаться…
К тому моменту, когда небо на востоке начало светлеть, моя капсула представляла собой что-то вроде пожухлого бублика, истыканного со всех сторон. Я надеялся, что восход солнца остановит атаку, но «богомолы» продолжали приходить. И тогда я выключил «ревун». А потом выключил отопление.
В капсуле Кэт было довольно тепло, а вот моя начала быстро остывать. И это немедленно снизило интерес врага. «Богомолы» перестали кидаться на шипы, вместо этого занявшись разборками друг с другом.
Стрелять мы тоже стали реже, а потом и вовсе перестали. И вскоре «богомолы» стали отходить. Они упрыгивали прочь, дальше и дальше. А в камере единственного уцелевшего прожектора я мог наблюдать, как они закапываются в снег на расстоянии пары сотен метров.
Теория подтвердилась. Любящие темноту «богомолы» проводили день в снегу, скрываясь от своих врагов.
И эти враги не заставили себя ждать. Далеко на востоке появились «пушистики».
Дневник Листова И. А.
Триста шестьдесят первый день. Нежные объятия севера.
— «Пушистики» на подходе! — сообщил я.
— Много? — уточнила Кострома.
— Штук двадцать, — ответил я. — Идут несколькими группами. И наособицу, видимо, плетётся наш недобиток. Очень уж неохотно топает.
— Вано, не хочу тебя расстраивать, но эти твою капсулу с гарантией добьют… — мрачно вздохнул Дунай.
— Если она вообще их заинтересует! — парировал я. — Наш-то план был рассчитан на «богомолов».
Но зря я лучился оптимизмом. «Пушистики» нами ещё как заинтересовались! То ли учуяли людей, то ли решили проверить, что это тут такое — белое и необычное.
Первые четыре гиганта, которые добрались до нас, для начала полезли к шипам. И, почти не обращая внимания на смертоносные ударом током, принялись ковырять капсулу…
А самое неприятное было в том, что рты они, чтобы поорать, не открывали. Ревели, конечно, но почти не раскрывая челюстей. Пули застревали в густом меху, а попадания в уязвимые места случались редко. И когда нам таки удалось завалить первого «пушистика», остальные очень удивились и расстроились.
Один из них тут же принялся вскрывать обшивку корпуса. А я буквально чувствовал, будто ковыряют не капсулу, а меня…
От отчаяния врубил ревун, и тот оказался на удивление действенным! Протяжный гудок, от которого, казалось, сейчас лопнут барабанные перепонки, ворвался внутрь капсулы через многочисленные отверстия, проделанные «богомолами». Выносить его долго было нереально. Но, к счастью, на «пушистиков» он оказывал куда более сильное воздействие.
Три оставшихся в живых гадёныша отпрянули прочь, разорвав дистанцию с изучаемым объектом, то есть моей капсулой. Но не успокоились: принялись реветь издалека, пытаясь переорать технику. Куда там! Даже их лужёным глоткам не удавалось заглушить звук «ревуна».
Трём нет… И у шести не получилось…
А вот четырнадцать «пушистиков» вместе выдали такой рёв, что мы внутри капсулы чуть не оглохли! И эта звуковая победа прибавила пушистым гадам смелости. Они медленно двинулись к капсуле, угрожающе покачивая головами.
Ничего хорошего я от этих комков меха не ожидал. И был прав!
Впрочем, сначала нам удалось завалить ещё одного медведя. Бронебойные пули не могли пробить густую шерсть, но одна из них ударила в щель носа — и, видимо, добралась до мозга. «Пушистик» рухнул, как подкошенный, а остальные, яростно взревев, ломанулись в бой.
И в этом бою я понял очень многое… Например, что есть на этой планете существа, которым откровенно наплевать на все защитные системы капсул. Электрический ток, конечно, заставлял мишек вздрагивать и дёргаться… Но, в целом, возникало ощущение, что густой мех как-то отводит основной удар от тела.
Да и пули помогали слабо: только если попадали в уязвимые места. А вот когти «пушистиков» вскрывали стены не хуже, чем клешни богомолов… Капсула наполнилась скрежетом и треском.
Изнутри стрелять было бесполезно: на пузе мех у животных был особенно густой, а голову они берегли. И мы палили по лапам. Старались перебить перепонки между пальцами, попасть в незащищённые мехом ступни и суставы…
Каждый треск, каждый скрежет отзывались в моей душе болью. Моя капсула ещё была жива, но меню выдавало целый ворох тревожных сигналов. Многочисленные пробои корпуса, повреждения функций, низкий энергозапас, обломанные шипы…
Капсула пыталась регенерировать!.. Она заращивала пробоины в корпусе, но слишком медленно… А «пушистики» наседали, пытаясь добраться до нас, как до рыбы в консервной банке. И я уже чуял: недалёк тот момент, когда кого-то из нас зацепят. Но защитники капсулы тоже не жались по углам. И вскоре ещё один «пушистик», глупо подставившись, упал замертво.
Мы всё ещё отбивались, всё ещё стреляли, прижимаясь к внутренним стенам «бублика»… Стоило кому-то из врагов забыть об осторожности и попытаться заглянуть внутрь, как он тоже получал свою пулю.
Через несколько минут ещё один «пушистик» был убит. Но это была капля в море! Внешняя стена моей капсулы теперь напоминала решето. Я уже устал бояться. Я смирился. Теперь мне было важно, чтобы я сам остался жив. Ведь и моя репликационная капсула, и хранилище, заранее освобождённое от всего лишнего, уже превратились в лохмотья белого материала…
«Пушистики» громили остатки стены, пытаясь пробиться внутрь. Их лапы мелькали всё ближе и ближе. А потом прозвучал долгожданный сигнал…
— ВНИМАНИЕ! Старт соединённой капсулы через сорок секунд!
— ВНИМАНИЕ! Старт соединённой капсулы через тридцать девять секунд!
Мы рванули в капсулу Кэт. Остановившись в проходе, я принялся деактивировать все функции своего жилища. Заткнулся ревун. Отключились все функции, которые ещё могли работать. Замедлилась регенерация корпуса. Я делал всё, чтобы превратить остатки капсулы в мёртвый объект, неинтересный «пушистикам».
— Девять!.. Восемь!..
За восемь секунд до старта я проскочил в закрывающуюся мембрану, подбадриваемый своими соратниками…
И в последний раз взглянул на свой дом.
Внешняя стена уже практически перестала существовать. «Пушистики» просовывали свои лапы и головы внутрь, не боясь выстрелов и боли — ведь мы прекратили стрельбу.
А потом мембрана затянулась, скрыв эту страшную картину, и капсулу Кэт тряхнуло. Она оторвалась от земли и устремилась в небо.
А я без сил сполз по стене.
Дневник Листова И. А.
Триста шестьдесят первый день. Гибель последней надежды.
— Перенос капсулы невозможен, Вано, — повторил в сотый раз СИПИН. — Попробуй через некоторое время.
— Пойдём в дом, — Кэт потянула меня за руку. — Замёрзнешь!
— Я не верю, — глухо ответил я.
— Попробуй завтра! — посоветовала девушка, обняв меня.
— Надо попробовать ещё раз… Перед сном… — пробормотал я, погладив Кэт по капюшону.
С запада и востока надвигались облачные фронты. Теперь они двигались, но вместе с тучами становилось теплее. Пока это ощущалось слабо, но вскоре, я уверен, станет тепло. Может, не завтра, но через несколько дней…
В душе поселилась пустота, которую никак не удавалось заполнить. Не помогала ни забота друзей, ни нежность Кэт. Капсула не откликалась на мои призывы. Как я ни пытался вызвать её…
