Царь Александр Грозный - Михаил Васильевич Шелест
Князь Вишневецкий удивился ещё больше, когда увидел, что новый тракт не свернул к его крепости, а перевалив мостком через небольшую речушку, где казаки обычно поили своих коней[3], покатился вдоль неё далее.
И тут князь Вишневецкий понял, что тракт сей был возведён царём Александром не для поездок к нему в замок, а для удобства транспортировки странного чёрно-серого камня, повозки с которым они часто встречали по пути следования.
Этот камень был марганцевой рудой, запасы которой Мокшины рудознатцы раскопали на правом берегу Днепра. По наводке Саньки, конечно, который точно знал, что в этом месте в его время находился город с простым и понятным названием «Марганец».
Здесь же, напротив правого притока Днепра, сейчас имелся, пока ещё не затопленный, большой невысокий остров на котором Санькины «логисты» обустроили крепость с войском, обеспечивающим охранение промысла и транспортировки. На левом берегу Днепра расположился порт, с работающими от силы течения реки погрузочными механизмами, и рудный склад.
Корзины с рудой старались сразу из барж перегружать на повозки, но, в случае отсутствия таковых, перевозили вагонетками по деревянным рельсам, и складировали под открытым небом.
Большой остров Хортицы сейчас был, по сути, не островом, а частью левого берега Днепра, так как река в этом месте обмелела за лето до такой степени, что больше походила на множество неглубоких ручьёв. Тут-то на переправе отряды Вишневецкого и Курбского и повстречали первый сторожевой разъезд армии Сигизмунда, состоявший, не много не мало, а из сотни всадников.
Авангард Вишневецкого тоже, увидев конников, остановился и отправил двух посыльных, оповестить князей о препятствии.
Переговоры Вишневецкого с литовским дозором прошли быстро, и вскоре оба князя уже скакали дальше, а их войска рассупонивались, ставили шатры и разводили костры. Переправа на Малую Хортицу, тоже обошлась без паромщиков. Лошади едва замочили себе брюхо.
Как уже говорилось, крепость на Малой Хортице не была большой. Для себя и своих ближних Вишневецкий выстроил комплекс соединяющихся между собой двухэтажных клетей, только кое-где увенчанных третьими барскими «этажами». В них и обитал теперь король Польши и Литвы Сигизмунд Август со своими панами и князьями.
— Вот же курвы! — выругался Вишневецкий, в седьмой раз натыкаясь на выставленный на лестнице, ведущей в более-менее нормальные хоромы, пост из нескольких дворян, объявивших, что: «сии хоромы занял князь Друцкий».
— Какой, блять, Друцкий? Кто такой Друцкий? Эти смоленские князья размножились так, что и Киевских великокняжеских хором им вряд ли хватит. А прок с них какой? Четыре-шесть коней? — ругался Вишневецкий. — Пошли к Сигизмунду.
Однако и к королю их сразу не пустили. Изволил, де, ещё почивать после вчерашней пирушки.
Тут уже не сдержался князь Курбский.
— Да что ж такое?! Хоть вертайся назад!
— Не ждал Сигизмунд, — немного успокаиваясь, промолвил Вишневецкий. — А и поехали к гетьману?! Он при войске обычно стоит.
Князья уведомили королевских гвардейцев о своём прибытии и снова переправились на большой остров, где вскоре уже настойчиво будили своими криками Николая Радзивилла, тоже ещё соизволившим почивать, хотя день уже начался давно.
Князья весело гремели своими доспехами, постукивая по ним железными рукавицами. Русский царь Александр Васильевич научил их выколачивать из доспехов единый ритм. Многотысячная орда, выполняющая одновременно два удара кожаной или деревянной подошвой сапога о землю и один хлопок ладонью по железному грудному доспеху, даже не сдвигаясь с места, производила впечатление наступающей. Ритм объединял и воодушевлял друзей и пугал врагов.
Так, почти без боя, они взяли Азов.
От одновременного топота тысяч ног земля дрожала и стены рушились. От пушек, конечно, рушились, но защитники крепости, не видя чёрного пушечного дыма, думали, что стены разваливаются от землетрясения, вызванного топотом ног.
Вот и сейчас, первым топать ногами и бить себя в грудь начал Андрей Курбский, потом подхватил Вишневецкий, и, через некоторое время слаженного громыхания, гетьман из шатра вышел.
— Что вам, господа? — успел спросить Николай Радзивилл по прозвищу Рыжий, но вдруг узнал князя Вишневецкого.
— О! Дмитрий Иванович! Только вчера поминали тебя хвалебными здравницами. Ждали, ждали тебя. Хорошо, что прибыл. А кто это с тобой?
— Это, уважаемый ясновельможный пан гетьман, князь Андрей Михайлович Курбский из рода Рюриков. Князь со служилыми людьми желает присягнуть королю Польскому и великому князю Литовскому Сигизмунду Августу.
— И много у него людей? — спросил гетьман.
— Сейчас около пятидесяти.
— И где они?
— Там же, где и мои. На правом берегу, — Вишневецкий махнул рукой на восток. — Здесь-то у вас не протолкнуться!
— Это да, — рассмеялся гетьман. — Яблоку некуда упасть. И твои хоромы все заняты. Много понаехало родовитых, но мелких княжат.
— Да у нас, что в Киеве, что в Польше одни родовитые, но безземельные, остались. Князь-то земли отбирает и панам раздаёт…
— Отбирать-то отбирает, но никто из князей к Московскому царю, почему-то, не бежит, — усмехнулся Гетьман. — А кто бежит, тот возвращается.
Радзивилл смотрел на Вишневецкого с улыбкой и с вопрошающе вскинутой правой бровью. Сам гетьман стоял перед князьями в почти белом тонком шёлковом белье, чего совершенно не стыдился, слегка покачиваясь.
— Ежели вы, ясновельможный пан гетьман, намекаете на меня, то я, где бы ни был, служу Великой Литве и её господарю. О чём говорят дела мои. Но… Не о том сейчас… Нам бы, где кости кинуть. Хотя бы на время. Пока король за нами пришлёт. Да обмыться бы к тому времени.
— К себе, господа, не зову, ибо проснуться ещё не готов. Буду ещё досыпать. Еле стою. Предлагаю вам для моциона и отдыха шатёр, что стоит во-о-н там на берегу. — Он махнул рукой в сторону реки. — Мы вчера там вечеряли. Погода стоит жаркая, а там, у воды хоть ветерком продувает. Там хорошо. Правда, кто-то в том шатре мог и заночевать… Но, да, думаю, для вас это мелочь. А еды и напитков вам принесут.
Он, едва держа глаза открытыми, с трудом кинул взгляд по сторонам и увидел помощника.
— О! Асаул! Распорядись, чтобы приняли князей подобающим образом.
— А вам, ясновельможный пан гетьман, ничего для здоровья не надо?
Радзивилл махнул рукой и скрылся в шатре.
* * *
Вишневецкого и Курбского король смог
