Алексей Федосов - Записки грибника #2
И только теперь можно, склониться над тарелкой, вдохнуть чудесный аромат тройной ухи, зачерпнуть ложкой янтарного бульона и…
— К-хе, к-хе. Федька, ну и рожа у тебя… словно у кобеля на суку течную. к-хе, к-хе. Глаза шалые и слюни по всей морде… — Силантий рассмеялся, дребезжащим смешком, запрокинув назад голову.
А я вдруг увидел, насколько он стар, наш несгибаемый сотник. Сухая морщинистая кожа на шее, впалые щеки, заросшие седой бородой, выступающие скулы… И живые, ярко горящие, темно коричневого цвета, глубоко посаженные глаза, внимательно наблюдающие за мной из под мохнатых, черных бровей.
Такие не умирают в постели, окруженные толпой родственников, рыдающих у смертного одра в ожидании кончины патриарха, чтобы тотчас начать грызню за наследство. Этот будет лезть на рожон, подставляя голую грудь под вражеский клинок. Первым выходить на поле боя и последним уходить с него не щадя жизни за други своя. И пусть банально звучит фраза, но это про него — Отец солдатам.
Если мою ругань стрельцы воспринимали спокойно — небрежно, собака лает — ветер носит, то одна единственная попытка пошутить по поводу сотника, едва не стоила мне разбитой морды.
Они просто вдруг разом замолчали, лица у них словно закаменели и, оскалившись, точно стая волков, сделали шаг в мою сторону. Все что успел, сдернуть шапку и покаянно склонить главу — каюсь, бес попутал.
— Митрофаныч, я жрать хочу… — Последние слова произносил, с урчанием вцепившись зубами в кусок солонины.
— Ну, поешь, токмо не обляпайся… — Скрипнула дверь и появился гонец, прижимая к груди, небольшую глиняную бутылку с залитым сургучом горлышком. Я сделал стойку, навострив уши и на всякий случай, словно ненароком сдвинул свою кружку поближе к Силантию, одним глотком допив остатки чая.
Он только усмехнулся, заметив нехитрый маневр. Аккуратно сбив сургуч, кончиком кинжала подцепил и вытащил пробку. Шумно понюхал аромат напитка, довольно крякнул, — Э-х, хороша…
Налил в свою кружку, и довольно демонстративно, заткнул пробку обратно и отставил бутылку на другой край стола, подальше от меня. Откинулся назад и с видом сибарита стал отхлебывать вино (черт, а вино хорошее, запах уже дошел и до меня)
— Так, значится… — он небрежно махнул посудиной, содержимое плеснуло, стукнулось о край и несколько рубиновых капель, сорвались, блеснув кровавым отблеском, они упали на стол.
У меня от возмущения пропал голос и все что я мог, это вытянуть руку в сторону бутылки, и не связано промычать.
— Тебе Феденька нельзя, ручки дрожать с перепою будут, — Отпил маленький глоток, закатил глаза от удовольствия и сжалился. — Ладно уж, налей, токмо маненько.
Запах — обалденный, внешний вид — великолепный, вкус… Я с трудом пропихнул в себя кислющее сухое вино и на вопрос — понравилось? Вымученно улыбнулся и кивнул — да.
— Еще будешь? — Силантий сама доброта.
Отрицательно помотал головой, — Опосля.
На глаза попалась лежащая на углу стола грамота. — Силантий, а что в грамотке этой пишут.
Переложил её поближе к сотнику.
Он скосил глаз на писульку, сделал глоток и небрежно отмахнулся, — А пустое…
Я сначала согласился, но потом задумался, щелкнул пальцами и, поднял перст указующий к низкому потолку, вспомнил — Владислав! Да уж прав сотник — с выпивкой надо завязывать. Забыл, как зовут главного врага, это же его имя мелькало среди завитушек.
Цапнув в руки грамоту, стал искать в ней поляка, но на глаза попалось другое слово.
— Силантий, а кто такой.
И по слогам прочитал.
— Под — скарб-иум.
Сотник выпрямился, поставил кружку на стол, тыльной стороной ладони вытер усы от вина. Подумал немного и, взяв в руку бутылку, ответил:
— Казначей.
Этот старый садист, неторопливо, словно издеваясь надо мной, тоненькой струйкой влил вино в кружку. Взял ее в руку и пригубил, потом облизнул губы:
— А пишут, в сей грамотке, что на прошедших днях уже послана часть денег из короны, а большая сумма…
— Старый черт! И ты молчишь? — Я вскочил на ноги и, едва не опрокинув стол, заметался по избе, лихорадочно собирая вещи, не зная, за что хвататься. Толи портки в мешок пихать, толи исподнее… Схватил грязные портянки, лежавшие под топчаном…
— Эй, скаженный, ты куда?
Я уселся обратно на лавку и, перегнувшись через стол, почти уткнулся носом в его лицо, лихорадочно зашептал, боясь, что он перебьет, не даст сказать.
— Силантий. Надо развед… Тьфу, доглядчиков выслать… На Смоленский тракт… Надо, чтоб они…
При этом размахиваю зажатыми в кулаке тряпками, словно Ленин кепкой на броневике у финского вокзала.
Стрелец брезгливо отвел мою руку в сторону, — Ты мне в морду не тычь. А ну — сядь на место! — Мои душевные метания прервал командный голос сотника и металлические нотки, проскочившие в нем.
И вдруг Силантий перешел на проникновенный шепот, — Федька, дурень, ежели казну повезут, там ляхов будет до жопы, не меньше пяти хоругвей, да пехоты сотни две, ежели не более…
— Да херня это все… — Ответил ему, понизив голос до минимума.
— Это ты херню несёшь. Мы токмо нос из леса покажем, как нас на колбасу порубят…
— Силантий, у нас столько пороха… Да я взорву их всех к такой-то польской матери, они со страху усруться… Помнишь, одну штуку, что у Данилы за кузнецой бабахнули, тогда еще мужика-соглядая по кустам размазало? Ежели хоть день будет и место где… Ты разумеешь? Там гроши повезут, не лошадей, не сраные мушкеты, за кои мы живот подставлять должны… За один раз… Навалимся…
— Скорей уж нам наваляют, — проворчал Силантий и потянулся за своей бутылкой.
Я это пойло точно пить не буду.
Мне захотелось ответить окончанием из анекдота — а нам-то за что? Передумал, не поймет. Продолжил гнуть свое
— Надобно овраг большой найти, чтоб в него все вся охрана с казной вошла. Только они дойдут до выхода, я порох взорву. Тех, кого не побило, сверху дострелим…
Сотник поднял на меня ошалелый взгляд, — Федька, тебя не молонья, а береза по голове стукнула, в два обхвата да по темечку попала. Нет. Не пойдем.
Метнувшись к загашнику, вытащил пару листов бумаги, взял карандаш. Вернувшись обратно, сдвинул все барахло на край стола. Разложился. Под заинтересованным взглядом собеседника набросал эскиз мины.
— Смотри, Силантий, вот это… — Мысленно перекрестившись, начал объяснять устройство МОНки и её ттх. Через пять минут меня перебил недовольный голос:
— Так ты мне про эту бомбу, — и он ткнул узловатым пальцем в рисунок, — ужо молвил, я Федя, ишшо из ума не выжил.
— Да? — Смущенно спросил и полез чесать затылок, — Ну, извини, запамятовал.
Но нужно было ковать железо, пока кузнец трезвый. Переворачиваю лист и на обратной стороне начинаю чертить схему минного закладки, со всеми секторами и зонами поражения и чем больше двигался карандаш, тем ниже падала кривая моего энтузазима. Количество мин начало расти в геометрической прогрессии.
Чтоб плотно закрыть колонну, у меня получилось… Последний подсчет, ставлю точку… Запасов пороха, хватит ровно на то, чтоб гарантированно накрыть только половину. Это же порох, не тол, он слабенький и его, поэтому, больше надо закладывать. Но за тех, кто попадет под накрытие, могу ручаться… Посчитаем, картечь свинцовая… Сечка чугунная… Галька и прочие камушки… Прочий железный хлам… Эх, шрапнельки бы бросить, десяток выстрелов…
Был случай в первую мировую, британский командир увидел как немецкая конница строится для атаки, заказал с ближайшей батареи обстрел, шрапнелью. Те ответили — йес сэр и дали всего два залпа. Правда пушки были сто пять с копейками, или было три залпа… Роту, которая осталась от полка немецких кавалеристов, отправили в тыл на переформирование.
А если по каравану нанести два удара? Первый в лесу. Упавшее дерево, лучше ель или сосна, отличный поражающий элемент. Задача насколько возможно, проредить конницу, надо спешить латников и чем больше будет раненых, тем лучше. Это заставит, может быть, я надеюсь на это, встанут лагерем.
Если поляки пойдут на это, тогда — минометный обстрел, не вести же мины обратно. Окружаем стан кольцом и отстреливаем всех гонцов. Из трех винторезов устраивая райскую жизнь командному составу. Ну, это тем, кто больше всех руками машет. Провоцируем на вылазку. Ложное отступление, выводим на огневую засаду и почти в сотню стволов гасим всех, кто дернулся. О, ежели это конные будут, так можно будет и лошадками разжиться…
Пупырчатая подружка, подала голос:
— И в самый решительный момент по радиосвязи вызвать штурмовики, а там и бэтеры подойдут… с бортов сыплются десантники… Кр-расота! Все коники наши будут.
И я понял, пора закруглятся, меня понесло… Так недолго и подхода днепровской флотилии дождаться.
