Сергей Симонов - Цвет сверхдержавы - красный. Трилогия (СИ)
Первоначально с ними тоже было много проблем. Плотность записи была слишком мала – на лентах НМЛ первой БЭСМ умещалось всего 400 чисел. Но, главное – качество ленты. Она ломалась, магнитное покрытие осыпалось. Хранить на таких лентах аналоговую аудиозапись было ещё можно, но для цифровых данных такая лента не годилась.
Советская химия полимеров только начала развиваться. Но основные технические решения были уже известны. Пока советское оборудование для производства лавсановой основы для магнитной ленты ещё проектировалось, через десятые руки приобрели на Западе импортное. Рецептуру магнитного покрытия на основе феррита бария и технологию его нанесения разработали сами. Активно занялись методами повышения плотности магнитной записи, тем более, что для совершенствования НЖМД предстояло решать ту же проблему. В Белоруссии, в Могилёве строился завод «МогилёвХимВолокно» (в реальной истории построен в 1968 г)
Побочным эффектом для народного хозяйства от широкого внедрения лавсана и вообще продукции на основе полиэтилентерефталата (ПЭТФ) было производство туристической одежды из нетканого материала «Флис», парусов для яхт, множества видов тары для пищевых и других продуктов, и конструкционного пластика.
(см. гл. 02-30 http://ru.wikipedia.org/wiki/Полиэфирный_листовой_прессматериал) Немудрено, что продукцию завода «МогилёвХимВолокно» ждали с большим нетерпением.
Пока завод ещё не начал работать, лента для стримеров производилась относительно небольшими количествами – на советских лабораторных установках, и на импортном оборудовании, смонтированном во временных помещениях. Заводы вводились в строй постепенно – пока некоторые цеха ещё строились, другие уже могли работать в режиме освоения. Хотя для производств непрерывного цикла это было не всегда возможно.
Так или иначе, благодаря принятым мерам, а также скрытому сотрудничеству с американской фирмой «Ампэкс», первые стримеры высокой ёмкости появились в 1957 г (см. гл. 02-32) и продолжали совершенствоваться.
Сознавая необходимость в подобных устройствах хранения данных, Хрущёв на январской, 1958 г сессии Координационного Совета ВЭС предложил развивать международное сотрудничество в области электроники, не только по НЖМД, а по всем основным направлениям.
Красочная «бизнес-презентация» Первого секретаря ЦК оказалась весьма убедительной. К сотрудничеству охотно подключились ГДР, Болгария и Югославия. В ГДР началось строительство народного предприятия VEB «Robotron», в Болгарии – НПО «Изот», в Югославии – завода «Элетап» (АИ, в реальной истории построены в 1969-80 гг). Особенно ценным было участие ГДР – уровень немецкой точной механики и оптики в серийном производстве был выше советского.
Первый секретарь собрал в Кремле рабочее совещание НТС СССР с участием профильных министров, ведущих разработчиков и крупнейших учёных. Собрались в зале заседаний Президиума ЦК, рядом с кабинетом Хрущёва. Никита Сергеевич заслушал отчеты о текущих работах и поставил задачи на будущее. Особое внимание он обратил, как и на первом совещании в декабре 1953 года, на унификацию и стандартизацию разработок.
– Вот, сейчас у нас очень много организаций взялись за разработку ЭВМ для своих целей. У кого-то получается, у кого-то не очень, – сказал Никита Сергеевич. – Может быть, столько разных разработчиков нам и не нужно. Но мы пока этот процесс не ограничиваем, чтобы, как говориться, вместе с водой не выплеснуть ребёнка. Ведь среди сотни неудачных проектов могут найтись один-два талантливых разработчика, которых надо увидеть и поддержать. Да, расточительно. Но на данном этапе по-другому пока не выходит.
– У наших американских конкурентов, фирмы IBM, как мне говорили, аж 20 конструкторских бюро, работающих по единому плану, – продолжал Хрущёв. – Представляете, какая научная силища там сконцентрирована? И ведь капиталисты идут на подобные затраты, а почему? Потому что осознают важность электронных машин.
20 конструкторских бюро в составе IBM было в середине 60-х, однако Первый секретарь решил, что подобные детали, в данном случае, несущественны.
– А это значит, что нельзя нам больше работать кто в лес, кто по дрова, – строго сказал Хрущёв. – Зеленоградский «Научный центр» я видел. Мощное предприятие. Можно его считать образцовым. Остальных разработчиков будем организовывать в подобные центры, не обязательно географически единые, но работающие по общему плану. А то у нас в огороде бузина, а в Киеве дядька.
Все заулыбались. В Киеве был не просто дядька, там работал присутствовавший на общем совещании Виктор Михайлович Глушков. Услышав упоминание Киева, Виктор Михайлович тоже улыбнулся и церемонно поклонился.
– Однако на что надо обратить внимание – на строгое следование принятым в декабре 1953 года правилам разработки ЭВМ – разрядности, совместимости по форматам данных, и так далее. Надо ещё раз подумать, и выработать чёткие стандарты, – предложил Никита Сергеевич. – Прежде всего – с учётом многонационального партнёрства по странам ВЭС, ОВД, СЭВ, а также учитывая необходимость совместимости по данным с западными разработками. Это я сейчас говорю о текстовой информации, прежде всего.
Никита Сергеевич имел в виду текстовые кодировки, и специалисты его поняли.
– Полагаю, что сейчас, учитывая малые объёмы памяти существующих ЭВМ, достаточно будет иметь в составе кодовой таблицы только латиницу, кириллицу и отдельные буквы, используемые в языках Восточной Европы, – продолжил его мысль академик Лебедев. – Нашим азиатским партнёрам придётся потерпеть, применение кодовой таблицы, содержащей все символы всех языков ВЭС (UTF-8) – дело будущего. Пока придётся обходиться латиницей и кириллицей.
– Вопрос использования русского языка в качестве средства международного общения ВЭС на сессии Координационного Совета обсуждался, – сказал Хрущёв. – Причём его подняли не мы, а наши партнёры, они сами с этим предложением вышли. Поэтому давайте пока опираться на этот вариант. Вообще о стандартизации надо думать уже сейчас, в широком смысле. Мне представляется, что серийные ЭВМ, предназначенные для массового применения должны быть совместимы между собой не только по форматам данных, но и унифицированы по архитектуре.
– Вот у нас Башир Искандарович разработал удачную ЭВМ «Урал». Сейчас он занялся её развитием, «Уралом-2», – продолжал Никита Сергеевич, – Дальше я предлагаю идти путём разработки линейки машин, унифицированных между собой по элементам архитектуры. Как вы считаете, Башир Искандарович, на основе ваших наработок можно сделать, скажем, ряд из трёх – пяти ЭВМ, от маленькой до очень большой и мощной, но с высоким уровнем унификации?
– Можно, Никита Сергеич, – ответил Рамеев. – Более точно смогу сказать, после некоторых размышлений, но такая идея и у меня проскакивала.
Это была ещё одна идея Рамеева – стандартный ряд ЭВМ различной мощности. Но у него это предложение созрело лишь в 1963 году. Хрущёву столько времени ждать было некогда. Он вновь решил «впарить» Рамееву его же идею, но пораньше.
– А давайте, Башир Искандарович, вы этот вопрос не спеша обдумаете, и в начале следующего года представите на рассмотрение НТС СССР свои предложения?
Хитрый Хрущёв уже изучил вопрос по присланным документам, и знал, что Рамеев с задачей справился блестяще. Но... слишком поздно. А если у СССР будет свой собственный ряд ЭВМ к моменту появления на Западе IBM System-360, вопрос о копировании этой архитектуры и вовсе не возникнет. Более того, история может ещё повернуться и так, что американцы будут пусть не копировать советскую разработку, но будут вынуждены делать свою машину совместимой с советской.
– Сергей Алексеич, ведь ваша БЭСМ-2 выпускается серийно? – спросил Первый секретарь. – А что ещё у вас за последнее время сделано?
– Да, БЭСМ-2 с конца 1957 года пошла в серию, – подтвердил Лебедев. – Делают её в Ульяновске, на заводе имени Володарского. На Московском заводе САМ с 1956 года выпускается ЭВМ военного назначения М-20, сделанная на агрегатах БЭСМ-2, также полностью на полупроводниковой элементной базе – микросборки и память на плакированном проводе. (В реальной истории в схемотехнике М-20 сначала использовались электронные лампы (4000 ламп), позднее её перевели на феррит-транзисторные ячейки, а затем на полупроводники.). Это по конструкции почти та же БЭСМ-2, но для военных. Военным требуется много ЭВМ, поэтому сейчас М-20 готовится к серийному производству на Казанском заводе математических машин.
– На базе М-20 мы сделали ЭВМ М-40 для системы противоракетной обороны. В настоящее время ЭВМ в строю, с 1957 года на ней считаются боевые задачи. Для системы ПВО «Даль» нами разработана ЭВМ М-50 (АИ). По используемой элементной базе это – глубокая модификация М-40. С 1959 года планируем развернуть её серийное производство.
