Сергей Симонов - Цвет сверхдержавы - красный. Трилогия (СИ)
– Он жив? – спросил Хрущёв.
– Нет, к сожалению, умер в Ленинграде, в блокаду, в 1942 году.
– Жаль. Очень жаль. Но патент – это хорошо, это замечательно. Наличие патента, пусть даже с вышедшим сроком действия, это возможность в будущем доказать наш приоритет, – сказал Хрущёв. – Обязательно запатентуйте светодиод и жидкокристаллический индикатор в США и европейских странах. (В реальной истории светодиоды в США вплоть до 70-х гг именовались в обиходе Losev Light – «Свет Лосева». Т.к. патент истёк, а коммерческое использование первыми начали американцы, теперь изобретателем светодиодов считается Ник Холоньяк).
– Уже сделано, – ответил Шокин. – Запатентовали, и не только их. Вот ещё одна новейшая разработка – импульсный полупроводниковый понижающий источник питания. Преобразует переменный ток в постоянный, без трансформатора.
– Я как раз спросить хотел, где же трансформатор, – улыбнулся Хрущёв.
– А нет его. Теперь не нужен, – ответил Шокин. – Импульсный источник питания тоже запатентовали.
– Надо же, такая маленькая штуковина, а сколько в ней всего нового и прогрессивного собрано, – задумчиво произнёс Первый секретарь, разглядывая калькулятор. – А светодиоды серийно делаете?
– Пока мелкими партиями на лабораторной аппаратуре, и только жёлтые, красные и оранжевые, – ответил Шокин. – Сейчас ведётся работа по созданию синих светодиодов, нам Мстислав Всеволодович Келдыш подкинул идею резонансного удвоения частоты инфракрасных светодиодов, за счёт этого рассчитываем сделать дешёвые синие светодиоды высокой яркости. Также, если к такому синему светодиоду добавить слой излучающего люминофора, можно будет сделать белые светодиоды, пригодные для освещения помещений. Описание конструкций, схемы и применяемые материалы нам передали. Но это задача на будущее.
– Очень здОрово! Исключительно важная работа, – сказал Хрущёв, любуясь угловатым чёрным корпусом вычислителя. – Когда рассчитываете его в серию запустить?
– В следующем году запустим, Никита Сергеич, – уверенно пообещал Шокин.
– Точно?
– Если Берг не подведёт.
– Что там с его минифабрикой?
– Первый экспериментальный образец выдаёт продукцию, – с удовлетворением доложил министр. – Тут ещё проблема есть – для управления минифабрикой нужна ЭВМ. УМ-1НХ у Староса пока не готова, пришлось ставить в качестве управляющей машины «Урал-1» Башира Искандаровича. Представляете, 75 квадратных метров площади!
– Почему сразу не доложили? – вскинулся Хрущёв.
– Никита Сергеич! – взмолился Шокин. – Линию всего пару месяцев как отладили, люди ночами не спали, на ушах стояли, дело-то новое! Точной механики куча, то одно глючит, то другое заело!
Хрущёв придавил клавишу селектора на телефоне:
– Григорий Трофимыч, машину мне организуй, в Зеленоград съездить. Сейчас.
Уже на бегу Шокин черкнул на листке несколько цифр и сунул Шуйскому:
– Григорий Трофимыч, позвоните Бергу в Зеленоград, пусть хоть большой срач со столов приберут. Опять ураган «Никита» разбушевался...
Он выбежал из приёмной, догоняя спешащих по коридору Хрущёва и Рамеева. Никита Сергеевич застёгивал пальто на ходу.
Шуйский предупредил, и в КБ-2 успели немного подготовиться. Минифабрика деловито щёлкала манипуляторами внутри герметичных камер, сквозь иллюминаторы на некоторых из них можно было контролировать процесс визуально. Рядом на столах выложили готовые интегральные схемы, ферритные кубы памяти, над которыми работал Старос.
До появления полупроводниковых микросхем памяти существовало много вариантов организации ОЗУ – электронные лампы, потенциалоскопы, магнитные барабаны. Все они были медленными, дорогими, тяжёлыми, занимали много места.
Первым прорывом стала твистор-память. Сначала её получали, обматывая медный провод пермаллоевой лентой, после чего он запаивался в полиэтилен. Кабель делали на специальных станках, тысячами километров и относительно дёшево. В 1958 технологию упростили, вместо намотки слой пермаллоя стали наносить гальваническим способом. Эта разновидность получила название «память на плакированном проводе» – ППП. Твистор и ППП работали быстрее, чем память на лампах, электронно-лучевых трубках или ртутных линиях задержки. Они были недороги, но места занимали по-прежнему много.
Параллельно была разработана память на ферритовых сердечниках. Она лучше полупроводниковых схем выдерживала сложные условия космического пространства, благодаря чему применяется в виде кубов памяти в космических и ракетных разработках до сих пор.
Однако такая память изготавливалась вручную и по сложности напоминала трёхмерную кольчугу – множество крохотных ферритовых колечек, переплетённых проводами. Это было тяжело, дорого, и для применения в космосе напрямую не годилось. Ферритная память работала медленнее чем твистор и ППП, при работе ферритные колечки сильно нагревались.
В 1958 году появилась и тонкоплёночная память, на вид напоминающая печатную плату, но к концу года она ещё не получила широкого распространения.
Старос и Берг выбрали в качестве прототипа куб памяти на многоотверстных ферритовых пластинах (МФП), предложенный ранее американским ученым Я. Райхманом. Первые же публикации об этой новинке, появившиеся во второй половине 50-х годов в американских журналах, были найдены Старосом и Бергом во время их еженедельных посещений БАН – библиотеки Академии наук.
Они разработали интегральную ферритовую память, где основной частью была многоотверстная ферритовая пластина с нанесёнными на неё печатными проводниками, заменяющими ручную прошивку кубов на тороидальных сердечниках.
Райхман использовал литую пластину с отверстиями, тогда как Старос и Берг применили прессованную, в которой отверстия формировались в процессе ультразвуковой прошивки. Куб памяти получался относительно небольшим, что позволяло использовать его в составе БЦВМ.
Серийное производство ферритовых пластин велось на Ленинградском ферритовом заводе. Первым серийным заводом, выпускавшим сами кубы памяти, стал ЛЭМЗ (Ленинградский электромеханический завод). Он обеспечивал не только комплектацию для машины УМ1-НХ, но и самостоятельные поставки для других применений. Серийное производство Куб-1м и Куб-3 было налажено на Хмельницком заводе «Катион», на заводе «Кулон», входившем в состав Ленинградского объединения «Позитрон». Одними из первых освоили, и многие годы продолжали серийное производство нескольких моделей интегральных ферритовых кубов в институтах и на заводах Зеленоградского Центра микроэлектроники. Среди них первым был завод «Ангстрем», ещё до того, как он стал производителем интегральных схем. (Реальная история)
Рядом с образцами кубов памяти разместились некоторые наработки по БЦВМ УМ-К для космического корабля – плата с установленными на неё микросборками и кое-какой периферийной обвязкой. Тут же повесили на стойку потёртую локтями и животами рабочую блок-схему машины.
УМ-К не была обычным калькулятором, хотя и делалась на том же комплекте процессора и памяти. В её составе был ещё логический блок, который командовал всеми переключениями аппаратуры космического корабля. На тот момент он ещё не был окончательно отлажен. Единственной программой, уже реализованной на УМ-К, была программа коррекции орбиты, хотя Старос надеялся довести машину к началу полётов космического корабля в беспилотном варианте. (АИ)
Хрущёв стремительными шагами вошёл в помещение, встречавшие его у ворот Старос, Берг и административный директор Зеленоградского НПО «Научный центр» Фёдор Викторович Лукин едва поспевали за ним.
– Вот, Никита Сергеич, это и есть минифабрика. Сейчас она делает очередную партию микросхем.
Первый секретарь долго ходил вдоль длинного ряда столов, восхищённо разглядывая автоматическую линию. Потом повернулся к Бергу:
– ЗдОрово! Даже не верится! Никак в толк не возьму, почему обычным способом технологический цикл занимает 8 месяцев, а у вас – два дня?
– За счёт сокращения откачиваемого объёма «чистых комнат», – ответил Берг. – При обычной технологии человек внутрь вошёл, чистота нарушилась, надо ждать, пока весь воздух в комнате снова очистится. А у нас объём чистых камер мизерный, воздух очищается за одну-две минуты. А вот, посмотрите, образцы продукции, пока, в основном, схемы малой интеграции, от 256 до 1024 элементов на кристалле.
Хрущёв взял лупу и долго разглядывал крошечные, 3х4 миллиметра, прямоугольнички микросхем.
– Молодцы! – он прочувствованно пожал руки Старосу, Бергу, Рамееву, Шокину, не пропустил и прочих сотрудников, стоявших рядом. – Молодцы! Александр Иваныч! Где-то ещё, в США или в Европе, такие достижения есть?
