Грёзы Агонии - Максим Рыбак
— За что? — еле слышно прошептала я и, поднимаясь, посмотрела на сидящую рядом сестру. — Почему ты так поступила со мной?
Мишель рыдала так, как никогда в жизни. Она упала на землю и стала целовать мне ноги, а её слова лились нескончаемым потоком.
— Прости! Прости! Прости!
Эти слова бились о мои барабанные перепонки, но отскакивали как мяч брошенный о бетонную стену. Самоё черное и тёмное, что было во мне пробудилось с немыслимой яростью, и на её голову обрушился удар.
— Как ты могла! — удар, удар. — Моя любимая сестра! — удар, удар, удар. — Тварь!
Я молотила изо всех сил, а она лишь рыдала и обнимала мои ноги. Её постоянное «прости», выбешивало ещё сильнее, и мне удалось остановиться, лишь когда Мишель замолчала.
Из её разбитого рта вырывался лишь стон, но тело уже начало регенерировать, и вскоре она смогла восстановиться.
— Прости, — вновь произнесла она. — После той аварии я потеряла смысл жизни. Отец любил только тебя, а меня презирал за то, что я не могла подарить ему внуков. Я ненавидела его всем сердцем. Злоба переполняла меня, а после первого покушения со мной стали обращаться ещё хуже. Отец хотел отдать тебе всё! Агония всегда первая, а главное — идеальная. Лучшая дочь, жена и будущая ма…
Мишель не успела договорить, как кулак вновь настиг её.
— Жена! Мать! Из-за тебя я так и не узнала, каково это стать матерью! Ты убила моего мужа, ребёнка, приковала меня к инвалидному креслу!
— Прости! — закричала Мишель, прижимаясь к моей ноге. — Пожалуйста, прости! Я не хотела причинить тебе вреда, это всё Клаус. Он хотел отомстить за смерть Дианы, а ты не должна была пострадать. Только отец!
— Не хотела?! Ты знала, что в бокале яд, но не остановила меня!
— Ты была беременна, и я понадеялась, что не станешь пить.
— Там был сок! — завопила я, и кулаки обрушились на неё.
Удар, удар, удар.
Мишель валялась на земле, а из её разбитых губ вырывался шёпот.
— Только не оставляй меня здесь. Я всё поняла. Только не оставляй.
— Здесь?! — я посмотрела по сторонам, и наклонилась к сестре, заглянув ей в глаза. — А для кого тогда создан ад если не для таких как ты? Гори вечно!
Мои руки опустились вниз, хватая её за волосы. Я ожидала сопротивления, но она лишь умоляла о прощении и даже когда её тело зависло над лавой из её рта вырвалось очередное «прости».
— Никогда! — закричала я.
Последовал мощный удар, и Мишель скрылась в огненной пучине.
Я обессиленно упала на землю. Всё произошедшее навалилось невероятным грузом, и мой крик эхом разлетелся над адским озером.
— За что! Как ты могла! — кулаки разбивались в кровь о валяющиеся камни, а переполняющие эмоции заставляли кричать ещё громче.
Наконец, я затихла и ещё долго лежала, просто наблюдая за раскалённой лавой, в которую бросила родную сестру. Жалости нет, скорее наоборот, хотелось проделать это снова и снова.
Тяжело выдохнув, я повернулась спиной к огненной бездне и не оборачиваясь пошла к скале. Казалось, подъем будет тяжёлым, но пальцы сами находили опору, а бурлящая злость придавала сил. Шаг за шагом, рывок за рывком, и меня подхватили сильные руки. Я вжалась в явно не ожидающего такого Вардена, который чуть меня приобнял и тихо произнёс.
— Одна, значит…
— Она, — я подняла на него заплаканное лицо и с трудом выдохнула, — просто монстр, гореть ей в аду!
— Как скажешь, — печально сказал Варден, а его рука резко метнулась, сжав мне горло.
Секунда, я зависла над пропастью, и с меня слетела вся одежда.
Слабо трепыхаясь, я пыталась освободиться, но это было невозможно, и мне оставалось лишь с ужасом представлять свою дальнейшую судьбу.
— Да будет так, — грозно произнёс Варден, а его глаза загорелись зелёным светом. — Я, надсмотрщик царства мёртвых, отправляю тебя туда, где тебе место!
— Я ничего не сделала! — с трудом выкрикнула я, но он лишь сурово сдвинул брови.
— Посмотри на меня!
Огонь из его глаз метнулся ко мне, и рука разжалась. С криком я полетела в бездну, а зелёное пламя захлестнуло меня, пробуждая память, заставившую закричать от ужаса.
Боль, боль, боль. В аду нет ничего, кроме боли, и моё вечно страдающее тело было тому подтверждением. Отчаянно трепыхаясь в раскалённой лаве, я сгорала и восстанавливалась тысячу лет, а впереди маячила целая вечность.
Однажды, высоко вверху загорелся белый свет. Совсем крохотный лучик упал на меня, и боль отступила. Всего на секунду, но этого оказалось достаточно, чтобы я воспрянула духом.
Возможно, надежда есть. Возможно, остался шанс на спасение.
Время шло, белый свет то появлялся, то исчезал, но каждую секунду своего существования я мечтала о нём и молила о прощении. Постепенно его длительность увеличилась. Теперь это были не секунды, а целые минуты блаженства без боли. Свет проливал на меня умиротворение и покой. Под его лучами я забывала обо всём и даже начинала радоваться жизни. Его источник вскоре приблизился и стал самым большим шоком.
Свет шёл из круга, в котором сидела Агония. Инвалидное кресло, замершие глаза и губы, шептавшие молитву. Я слышала лишь обрывки, но от них у меня подступил комок к горлу и хлынули слёзы.
— Пусть душа Мишель упокоится с миром. Да простит её Господь, как прощаю её я, да обретёт она спасение.
Сестра без перерыва произносила эти слова, а иногда крестилась рукой-протезом. Было видно, что это стоит ей невероятных усилий, но она продолжала молиться, а я лишь наблюдала и проклинала себя.
Прошло время. Нельзя понять сколько точно, но, судя по изменившемуся лицу Агонии — десятки лет у неё и многие сотни у меня. Она постарела и осунулась, а в голосе появилась еле заметная хрипца. Но всё ещё оставалась
