Дух воина (СИ) - Красовская Марианна

Хан дышал спокойно. Кожа была теплой на ощупь и уже нормального цвета. Мальчишка-мор спал у него в ногах, Наран дремал у входа в шатер – охранял. Встрепенулся, увидев Дженну, виновато заморгал глазами и вдруг выдал ей очень тихо:

— Дженна-аах, что теперь? Кто ханом будет?

— Что? – не поняла она.

— Баяр… ночью скончался. Нужно объявить народу.

— Но… – Женька растерялась. Она только что заглядывала в шатер – и муж ее был жив. Как это – скончался? — Ты что несешь, Наран? Головой повредился?

— Его последней волей было, чтобы войско поклялось тебе в верности.

Зарычала, ныряя снова в шатер. Кто-то из них двоих сошел с ума, это факт. Баяр все еще был там, теплый и абсолютно живой. Приоткрыл глаза, глядя ей в лицо, попытался улыбнуться.

— Что ты задумал, муж? — ей сейчас хотелось хорошенько его треснуть. И Нарана тоже. — Ты когда умереть успел? Я что, зря вокруг тебя прыгала тут?

— Сайхан, так нужно. Пусть думают, что меня больше нет. И пусть принесут тебе клятву, это важно.

— Но зачем?

— Тот, кому я мешаю так сильно… для него это будет ударом. А для тебя – защитой. У тебя будет своя сотня, которая никогда не предаст.

38. Кровь и золото

— Охтыр, ты расскажи Дженне, что слышал про Карына и Илгыз.

Женька, оцепенев, сидит молча на земле и смотрит в пламя костра. Женщины воют в стороне. Мужчины чего-то ждут.

— Я расскажу, – мальчишка весь дрожит. – Карын… я подслушивал, Дженай, потому что боялся, что Карын жену свою убьет… Так вот, он велел ей ехать сюда и тебя отравить. Сказал, что знает много трав. А если тебя не будет, Баяр вернется к отцу. Или не вернется, но уж точно – ослабнет. И тогда Карын убьет его.

— Зачем? Зачем его убивать? — всхлипыват Листян. — Баяр ушел, он ему больше не соперник.

Она сидит в стороне от Дженны. Когда Наран сказал, что молодой хан умер, Листян хотела броситься в объятия подруге, разрыдаться на ее груди, но наткнулась на такой взгляд… В общем, плакала Лис в объятиях брата Сулима.

— Карын хотел стать ханом. А хан хотел назначить Баяра своим преемником.

— И поэтому прогнал его прочь?

— И поэтому тоже, – мягко заговорил Сулим. – Это был урок, ценный урок. Баяр должен был окрепнуть и научиться выживать в дикой степи. И ему почти удалось. Я уверен, по весне отец позвал бы своего сына обратно. И Карын все это понял.

Женька тяжело дышала. Она сейчас ощущала себя полной дурой. Понять все их подковерные интриги было немыслимо. Наверное, Баяр во всем разобрался бы… Если бы у него было на это время.

— Хан еще крепок и полон сил, – напомнила она всем. – Недавно сын у него родился. Зачем ему отдавать власть?

— Сегодня он молод и силен, а завтра ему подлили яду, – Сулим прищурился с недовольным видом. – Значит – недостаточно силен. Великие предки отмерили каждому свой путь.

— Значит – в его шатре завелась змея, – парировала Женька. – А змей надо убивать.

— Ты убьешь Илгыз? – Сулим спрашивал с явным любопытством.

— Конечно. Но не сейчас. Пусть родит и выкормит. Потом умрет. Успеется.

— А если… если Баяра больше нет, нам нужно выбрать нового хана, – неожиданно напомнил Наран.

— Да, – оживился хромой. – Я – брат Баяра, его наследник. Я думаю…

— Баяр сказал, что править будет Дженна.

— Что? — Сулим вскочил на ноги, покраснев. – Женщина? Чужеземка? Бесплодная? Невозможно!

— Дженна – такой же воин, как и все мы, – сказал строго Бат. – Она с нами билась, пила из одной чаши, ела из одного котла. Конечно, Дженна, а не… — он смерил взлядом Сулима. – Не тот, кто из лука не способен попасть в летящую птицу.

— Дженна, – громко подтвердил Айрат.

— Почему не Сулим? – спросила Листян. – Он, может, и не воин, но воинов у нас достаточно. А вот тех, кто сможет позаботиться о припасах, кто знает, когда впору стричь овец, кто все обычаи разумеет – у нас один. К тому же он сын своего отца, брат Баяра и мужчина.

— Я и сам знаю, когда стричь овец, – фыркнул Наран, пристально глядя на свою любимую. – Мне нужен хан, который рядом со мной пойдет в поход, закроет меня от летящей стрелы, а если меня возьмут в плен, то бросится мне на помощь.

Сулим отчетливо скрипнул зубами.

Как, женщина – и во главе стана? Правильно их всех выгнали – полоумные, безумцы! Надо было раньше Баяра взять за горло: если его воины такие, каков он сам? Чему учил столько лет? Неужели отец этого не знал, не видел?

— Пусть каждый воин скажет свое слово, – процедил Сулим. – Я – или женщина-чужеземка.

Женька глядела на него насмешливо. Будь вместо Сулима, допустим, Наран, можно было еще сомневаться в выборе мужчин. Но сейчас… она знала, что брата Баяра здесь не любят и не уважают. И сама думала так же: ну подумаешь, нога! Вон у Бурсула в груди дыра была. Легкое пробито. Он теперь долго ходить, быстро бегать и размахивать саблей не может, задыхается. И что с того? Верхом ему это скакать не мешает и целиться из лука тоже. А у Сулима обе руки на месте, но он не хотел быть воином. Так что нечего даже и думать, что кто-то захочет себе такого хана.

— Женщины тоже скажут слово, – на всякий случай уточнила Женька. – Они тоже – кохтэ.

— Женщины – не воины.

— Неужели? Нанэ, Гаюна – покажите свои луки и кинжалы? Нанэ у нас – десятник, и у Гаюны скоро свой десяток будет. Мы ведь не иштырцы, которые своих женщин могут продать, избить или прогнать прочь. И не угуры, которые детей в степь умирать отправляют. Мы – народ сильный, даже женщины у нас могут себя защитить. Ведь только такие и достойны родить сыновей кохтэ, верно?

— Негоже воинам за женскую юбку держаться, – злился хромоногий.

— А кто держится? Разве что ты, Сулим, годами жил в материнском шатре. А здесь каждый – муж свободный и сильный.

Это было абсолютное поражение. Сулим понимал, что проиграл эту битву вчистую. Никто не пойдет за ним. Может быть, эта девчонка погубит стан, да скорее всего, так оно и будет, только этим мальчишкам важнее воинская доблесть и умение стрелять, чем здравый смысл. Что ж, их право.

Он поднял руки ладонями вверх и мирно сказал:

— Дженна так Дженна. В конце концов, она – жена Баяра-аха. А мой брат желал оставить ее после себя, так? Но говорил ли он, что брат его совершенно бесполезен? Нет? Так может, я буду направлять руки молодой ханши, давать ей советы, прикрывать ее спину холодной зимой? Или вы погоните меня прочь?

— Что ты, Сулим-гуай, – тут же встрепенулся Наран. – Ты теперь – родич Дженны-аах. Будешь ее старшим братом, ее отцом, ее помощником. Твоя мудрость нам нужна.

Сулим кивнул усмехаясь, а зубами уже скрипела Дженна. Будь ее воля – она бы этого змея прямо тут и придушила. Ох, как он ей не нравился, как она его ненавидела! Но никто отчего-то не замечал этой гнили, этого смрада… ей же казалось, что Сулим просто источает душевное зловоние. Именно он отравил Баяра, только кто ей поверит?

Во многом он, в общем-то, прав. Она все еще чужачка, которая мало в чем разбирается, мало что понимает в хозяйственных вопросах. А еще она слабая, уязвимая и довольно-таки неуверенная в себе. Если бы ей и в самом деле пришлось стать ханшей, она бы орала от ужаса. Но, к счастью, Баяр там, в шатре, под присмотром Ольга, дышал спокойно и ровно, даже уже начал понемногу, глотками пить бульон. Жутко исхудавший, бледный и слабый, он жил. И жить будет, если, конечно, дать ему немного времени разобраться в происходящем.

— Дженна-аах, нужно решить вопрос с телом.

Она вздрогнула и дико поглядела на Найру.

— Я понимаю, что тебе трудно. Очень трудно, милая. Но Баяра нужно отправить к предкам. Так он сможет вернуться к нам, когда пожелает.

Ох, сколько нецензурных слов промелькнуло в голове у Женьки!

— Сначала войско принесет клятвы свои Дженне-аах, – выручил Женьку Наран. – А потом мы окажем Баяру все полагающиеся ему почести.

Клятвы! Почести! Обряды! Вот уж чего терпеть она не могла – так это всяких торжественных мероприятий. И в центре внимания тоже находиться Женька не любила. Но в этот раз пришлось. Она не понимала, что задумал Баяр, то есть, немного понимала, конечно, но это казалось ей глупым и странным. Тем не менее, Женька покорно позволила себя переодеть (от алого халата все равно отказавшись наотрез, потребовав принести ей тот, изумрудный угурский), заплести волосы в короткие кусые косички и прикрыть их рогатой шапкой.