Столичный доктор. Том VII (СИ) - Вязовский Алексей
Вечером в офицерском собрании было шумно и накурено. Звенели бокалы, гремели тосты за отъезжающих на передовую, велись громкие споры о стратегии Куропаткина и действиях японцев. Я старался держаться непринужденно, болтал с капитанами и полковникам, дал небольшое интервью Гиляровскому. Уже как частное лицо, я был более свободен высказывать то мнение, которое считал нужным. Прямо сказал, что к войне страна подошла подготовленной слабо, нужно много чего сделать, чтобы победить. Правда, закончил на высокой ноте — наш моральный дух крепок, враг будет разгромлен…
Разговаривая с «дядей Гиляем», я поглядывал на месье Баше, который сидел за столиком у окна, оживленно беседуя с каким-то офицером и строча что-то в своем блокноте. Его объемный кожаный портфель стоял раскрытым на соседнем стуле.
Нужно было дождаться момента. Он представился минут через двадцать. Штабс-капитан отошел к буфету, Владимир Алексеевич тоже оставил меня ради новой «жертвы» а Баше, направился к группе офицеров у другого конца зала, видимо, услышав что-то интересное. Распахнутая пасть портфеля так и манила меня. Я неспешным шагом подошел к его столику, будто ища кого-то глазами. Развернулся спиной. Секундное движение — и папка с «проектом Желтороссии» скользнула в портфель француза. Я отошел, сердце колотилось чуть быстрее обычного. Никто, кажется, ничего не заметил.
Я тут же втиснулся в толпу возле буфета, заказал рюмку коньяку. Руки слегка дрожали. «Спокойно, князь, — сказал я себе. — Первый ход сделан». Он же главный. Теперь Алексееву будет не до меня. Ну я так надеялся.
И тут двери собрания распахнулись, и в зал быстрым шагом вошел… помяни черта и он появится. Адмирал Алексеев собственной персоной. За ним следовал невысокий, толстый суетливый чиновник в форме уездного воинского начальника В зале мгновенно стало тихо. Все сразу посмотрели на вошедших.
Алексеев обвел собрание тяжелым взглядом, задержался на мне и кивнул чиновнику. Тот подошел ко мне, откашлялся и дрожащим голосом произнес: — Князь Евгений Александрович Баталов?
— Слушаю вас, — ответил я холодно.
— По распоряжению начальника штаба Маньчжурской армии… — Чиновник замялся, но, поймав испепеляющий взгляд Алексеева, продолжил: — В соответствии с законом о воинской повинности и учитывая вашу медицинскую квалификацию, подтвержденную дипломом Императорского Московского университета, вы подлежите мобилизации для прохождения службы в медицинской части Маньчжурской армии. Вот ваше мобилизационное предписание.
Он протянул мне официальный бланк с гербовой печатью. В зале стояла гробовая тишина. Офицеры смотрели на эту сцену с нескрываемым изумлением. Мобилизовать князя Баталова, известную фигуру, в приказном порядке, как простого лекаря запаса? Это было неслыханно.
Я взял бумагу, пробежал глазами. Потом усмехнулся, глядя прямо на чиновника, а через его плечо — на Алексеева.
— Представьтесь, — включил я начальственный голос. — Вы на службе, или так, пива выпить зашли?
Кто-то недалеко от меня хохотнул.
— Извините, ваше сиятельство, — поклонился чиновник. — Коллежский секретарь Березов.
Наверное, обещали в девятый класс приподнять, титулярным советником. Если выживет, конечно.
— Итак, коллежский секретарь, вы хоть понимаете, кому пытаетесь вручить мобилизационное предписание?
Березов, бледный и мокрый от пота, растерянно захлопал глазами.
— Но… диплом врача… закон… — дрожащим голосом начал объяснять он.
— Закон? — Мой голос зазвенел от сдерживаемого гнева. — Так давайте я объясню вам закон, господин коллежский секретарь! Я — князь Баталов, тайный советник! — Я демонстративно, медленно разорвал предписание на четыре части и бросил обрывки на пол. — Мой чин соответствует генерал-лейтенанту или вице-адмиралу флота! Призвать меня на службу можно только одним способом — именным Высочайшим указом Государя Императора! Ваше предписание — не более чем филькина грамота, которой место в нужнике! Передайте это вашему начальству! К тому же мне уже исполнилось сорок лет. Что об этом говорится в законе?
Березов уже не отвечал ничего. Как он в обморок до сих пор не упал, ума не приложу. Жаль его, конечно, вины в происходящем ни капли нет. Вызвали, сказали исполнять. Куда ему деваться было?
Алексеев побагровел.
— Вы… вы оскорбляете представителя власти! — прошипел он. — Вы отказываетесь выполнять законный приказ в военное время! Я сейчас вызову патруль и вас арестуют. Как уклониста!
Офицеры в зале зароптали. Ситуация накалялась до предела. Но мне было бы интересно, как потом Алексеев выпутывался бы из ловушки, в которую сам себя и загнал. Я на этих совещаниях по мобилизации кое-что запомнил. Добровольцем я пойти могу. А призвать меня — это надо очень сильно постараться.
— Господа офицеры! — вдруг громко произнес кто-то у входа в зал.
Ого, да у нас тут появился кто-то старший по званию. Кто это, интересно? Судя по недовольному лицу Алексеева — нежелательные свидетели.
Я повернулся. В дверях стоял высокий пожилой господин с благородной осанкой в генеральском мундире. Знакомые всё лица — граф Илларион Иванович Воронцов-Дашков, бывший министр Императорского двора, а ныне — наместник Кавказа. И вроде как мой хороший знакомый. Надеюсь, меня он не забыл.
— Здравствуйте, господа, — сказал Воронцов, сбрасывая шинель на руки адъютанту. — Продолжайте праздновать, не стесняйтесь.
Алексеев шагнул вперед.
— Илларион Иванович, добро пожаловать. У нас здесь…
— Я слышал всё, — мягко прервал его граф Воронцов-Дашков. — Очень хорошо, что я вас всех здесь застал. Давайте продолжим… Найдется место, чтобы мы с князем могли побеседовать? — обратился он к кому-то за моим левым плечом.
— Да, конечно, господин генерал, — сказал какой-то полковник. — Прошу за мной.
На Алексеева было приятно посмотреть — адмирал был близок к апоплексическому удару. Так сильно его давно не опускали, наверное — прибыл практически посланник императора и сразу потребовал беседы с отставленным предшественником.
Комната нашлась. Узкая, с бумагами, лампой, гардиной цвета морской волны.
— Господа, я распоряжусь насчет закусок, — предложил полковник.
— Не стоит беспокоиться, — сказал Воронцов-Дашков. — Мы ненадолго, а потом присоединимся к празднику по поводу победы нашего оружия.
Я сел поближе к столу, даже руки перед собой положил как прилежный ученик, показывая, что весь внимание.
— Собственно, мой визит некоторым образом перекликается с вашим хмм… спором с господином Алексеевым, — продолжил Илларион Иванович, как только дверь закрылась. — Я прибыл в Харбин по поручению Государыни Императрицы Марии Федоровны как председатель исполнительной комиссии Главного управления Российского общества Красного Креста. Наша задача — организация помощи больным и раненым воинам здесь, на Дальнем Востоке. В частности, мы разворачиваем большой госпиталь Красного Креста при Маньчжурской армии.
Он сделал паузу, внимательно глядя на меня.
— Все мы знаем о вашем опыте и ваших блестящих организаторских способностях в области медицины, князь. Дело новое, сложное, требующее именно таких людей. Штаб армии, и генерал Куропаткин лично, были бы чрезвычайно признательны, если бы вы… на время… согласились возглавить этот госпиталь. Это не мобилизация, поймите правильно. Это просьба от имени Красного Креста и, смею надеяться, всего Отечества. Ваше согласие, уверен, сняло бы многие… недоразумения, — он выразительно посмотрел в сторону соседнего зала, где продолжали говорить на повышенных тонах, — и послужило бы общему делу.
Пауза.
Мягкая ловушка. Элегантная. Формально — благородная миссия. Фактически — узда. Но… удобная узда. С возможностью маневра. А главное — с рычагом: теперь я смогу вытянуть Жигана.
За окнами всё так же выл ветер. Снег швырялся в стекло, будто хотел войти в комнату.
Харбинский узел затягивался. И я стоял с ножом у горла этого узла. Осталось решить — резать или ждать.
