Эволюционер из трущоб. Том 4 - Антон Панарин
Хорошо, давайте так. Представьте, что вы пользуетесь сварочным аппаратом и вам на лицо надели сварочную маску — мир тут же потерял цвета и свою чёткость. Но в момент, когда вы используете электрод и свариваете два куска стали, выделяется огромный сноп искр; именно так я и вижу энергетические каналы всего живого.
Чертовски яркие вспышки, детализированные до жути, и от постоянного использования этой доминанты начинают болеть глаза и голова. Поэтому приходится прибегать к Всевидящему Оку лишь эпизодически. Если использовать Око всего пару минут, то всё в порядке, но если пользоваться доминантой больше часа…
К тому же, мне не нравится, что мир теряет свою цветность. Сейчас и так осень. Унылое небо, на земле желтая листва, голые деревья стоят повсюду. Если я и эту блёклую картинку выкручу в серый спектр, то поезд на станцию «депрессия» отправится через три, два, один… Ну, вы поняли.
Тележка мерно погрюкивала катясь по насыпи слева от рельсов, дождь мерзко лил с небес, а я всё шел и шел. Спустя полтора часа я наконец-то добрался до дачного посёлка. Свернул в сторону погреба и увидел, как из трубы клубами валит густой дым. Дверь прикрыта. Остановив тележку у входа, я постучал в дверь и выкрикнул:
— Доставка продуктов! Открывайте!
Первым из погреба вынырнул Макар с широченной улыбкой на лице.
— Мишка! Красавец! А я уж думал, с голоду сдохнем! — выпалил парень, пожал мне руку и тут же рванул к тележке. — Охренеть, ты тут добра понабрал!
Макар схватил кастрюлю и баклажку воды, после чего вернулся в погреб, едва не столкнувшись с Лешим и Прохоровым, они как раз поднимались наверх.
— Мифаня. Молодеф, — улыбнулся пчеловод, хлопнул меня по плечу и пошел помогать разгружать награбленное непосильным трудом.
— Поесть принёс? — довольно грубым тоном спросил Прохоров и уставился на телегу.
— С голоду не сдохнешь, — усмехнулся я и пошел в погреб.
В холодильнике горела свежая порция дровишек, пахло дымком, а на полке лежал вспотевший Сергей…
— Мишка. Вернулся, — сказал он и измученно улыбнулся.
— Серёг, ты чего? Всё нормально? — встревоженно спросил я и приложил руку к его лбу.
Кожа парня пылала огнём.
— Вы куда смотрели, бараны⁈ У него жар, — возмутился я.
— А чем мы ему поможем? У нас ни воды, ни еды, ни медикаментов, — резонно заметил Макар.
— Это да, но тряпки-то у вас есть. Могли намочить под дождём и компресс поставить. Хотя бы температуру сбили, — парировал я.
— Ты прав. Не додумались, — ответил Макар и почесал затылок.
— Миш, не шуми. Просто мне не повезло. Так бывает, — философски сказал Сергей и закашлялся, от того, что во рту пересохло.
Взяв из рук Макара баклажку с водой, я помог Серёге напиться, сделал компресс, а ещё выдал ему новую потёртую куртку. В ней всяко теплее, чем валяться на земле в тонкой рубахе.
— Спасибо. Так намного лучше, — поблагодарил Сергей.
— Сейчас поешь и ещё лучше станет, — пообещал я и принялся варганить обед.
Столовый нож, который нашел Макар, доблестно справился с банкой тушенки и открыл крышку. Тушняк тут же полетел в кастрюлю, сверху я всё засыпал гречкой и залил это варево водой. Парни смотрели, как завороженные. Голодные глазищи, сглатывают слюну, того и гляди бросятся жрать сырую крупу.
Поставил кастрюльку прямо на горящие дрова, и началась магия. По погребу пополз невероятный аромат горячей пищи. Водичка кипит, жирок от тушенки поднимается наверх, впитывается в гречу. Просто восторг!
Каких-то двадцать минут — и кашка готова. Да, гречка слегка подгорела, ну уж извините. Это мой первый опыт готовки в этом мире, да и доминанту «кулинар» я переработал, о чём совершенно не жалею.
Еда была готова, но вот поесть мы смогли далеко не сразу. Ложек нет, вилок нет, а засовывать руки в раскалённое варево — то ещё удовольствие. Прохоров, конечно, попробовал — и за счёт огненного дара у него это вышло, но остальные выразили строгий протест и потребовали, чтобы Артём не разевал свой рот до того, как это смогут сделать и остальные.
В итоге нас спасла выдумка Макара. Парень с помощью камня и столового ножа расщепил полено на несколько тонких деревянных полосок. С натяжкой это можно было назвать ложкой. Ложкой, усыпанной занозами, но всё же. Расселись вокруг кастрюли и принялись жевать.
Наваристая сытная каша отлично насыщала, но вот специй явно не хватало. О чём поспешил сообщить Артём, а я поспешил ему сообщить направление, куда он может отправить свои претензии, да и сам может прогуляться туда же. Прохоров тут же заткнулся, состроив недовольное выражение лица, но есть продолжил.
И вот показалось дно кастрюли. Пригоревшая каша отколупывалась легко и забавно хрустела на зубах. Привкус был не очень, но есть больше нечего. Когда каша закончилась, все расселись по полкам и облокотились на стены.
— Ух! Мишка, спасибо! Накормил, так накормил, — улыбаясь, сказал Макар и похлопал себя по раздувшемуся животу.
Раздулся он не от еды, а скорее от воды, так как Макар единолично выпил залпом не меньше литра. Водохлёб.
— Кафка профто клаф, — сообщил китайский пчеловод с позывным Леший и показал мне большой палец.
— Не выделывайся. Готов спорить, что ты никогда не читал Кафку, — фыркнул Артём, заставив Лешего ломать голову, о ком он вообще говорит.
— Мишань, долго нам ещё ехать? — спросил Сергей, который смотрел налево от себя. И смотрел он в пустоту.
— Куда ехать? — напрягся я.
— Ну, ты чего? В Сочи, конечно, — улыбнулся Серёга и указал пальцем в лишь ему видимый мираж. — Вон, уже и море виднеется. Такое тёплое, ласковое, прямо как в книжке из пансионата.
— Серёжа. Не пугай меня так, — сказал я и подскочил к нему.
Жар стал ещё сильнее, парень бредил. Зараза! Да как так-то? Всё только начало налаживаться, а теперь это?
— Снимите с него куртку и уложите на полку. Обтирайте мокрой тряпкой каждые пять минут, — велел я, а после призвал из пространственного хранилища череп ящера и тряпку с кровью Остапа.
— А ты куда? — спроси Прохоров.
— Я за помощью, — ухмыльнулся я и отдал приказ Ут «Поглотить».
По телу разлилась жуткая боль. Каждое нервное окончание взрывалось, заставляя тело выгибаться дугой. Изо рта вырвался сдавленный хрип,
