Андрей Бондаренко - Чукотский вестерн
Сколько длилось это безумное ралли? Ник не знал да и знать не хотел. Непреложно существовало только одно жгучее желание: мчаться вперёд, подальше от увиденной жути, мчаться безостановочно, бесконечно…
От непрерывной качки Ника начало слегка подташнивать, только тогда он позволил себе обернуться. Ньянга нигде не было видно.
С трудом оторвал затёкшую ступню ноги от педали газа, плавно нажал на тормоз.
«Багги» послушно остановился, над радиатором поднималось облако белого пара, уставший двигатель тихонько похрюкивал и жалобно свистел.
Ник смахнул ладонью со лба капельки пота, сделал несколько глубоких вдохов-выдохов, пытаясь унять сердце, бешено колотящееся в груди.
С заднего сиденья раздались странные звуки. Это незадачливые молодожёны синхронно блевали на колёса многострадального «багги», свесившись каждый на свою сторону.
Ник посмотрел на солнце, которое уже начало клониться к горизонту, пытаясь определиться со временем и сориентироваться в пространстве. Мчались они, похоже, часа два с половиной, но вот с какой скоростью? Семьдесят километров в час? Восемьдесят? Девяносто? Попробуй – узнай теперь. Да и с курса сбились: вместо юго-востока строго шуровали на восток. Не беда, это поправимо.
Вылез из машины, достал из прицепа канистру, первым делом залил свежей воды в радиатор, попил сам, передал Лёхе:
– Быстро попили, умылись, если кому надо пописать – писайте по-быстрому. Нам дальше ехать надо…
Теперь Ник повернул на девяносто градусов – прямо на юг. Ехал уже гораздо тише, безо всяких каскадёрских штучек, но гораздо быстрей, чем в начале маршрута. Очень уж не хотелось опять этот поганый вой услышать, от которого кровь стыла в жилах и неудержимо хотелось уши цементным раствором залить – раз и навсегда.
Когда солнце уже коснулось горизонта, неожиданно выехали на берег неширокого прозрачного ручья, звонко перекатывавшего прибрежную гальку.
Это означало одно: они, не смотря ни на что, вырвались-таки из объятий Мёртвой Тундры!
Конечно, это просто отлично, бесподобно, беспримерно, но…
Прекратил ли ньянг погоню за ними? Вот, в чём вопрос! Кстати, неплохо было бы узнать у Айны, а кто они собственно такие – эти ньянги? Откуда взялись?
Сделать это пока было затруднительно: после всех этих страшилок и приключений девушка уснула мёртвым сном на руках у Сизого.
Лёха, крепко прижимая Айну к себе, осторожно выбрался из машины, сделал страшные глаза: мол, чего стоишь, как пень распоследний, выбери место посуше, постели там чего помягче…
Ник достал из прицепа кусок брезента, свёрнутую в трубочку старую оленью шкуру, прошёл ближе к ручью и на подстилке из густого ягеля соорудил славное подобие походной кровати.
Сизый осторожно положил девушку на один край оленьей шкуры, заботливо укрыл другим, смущённо посмотрел на Ника и повинился:
– Извини уж, командир, меня – урку неразумную. Из-за меня ведь в ту пещеру полезли…. Думаешь, чего я тебя тогда уговаривал? Думаешь, мне действительно туда хотелось? Врал всё: и про жилу золотую, и про прочее. Просто Айна против была, боялась. Вот, я и решил повыпендриваться перед ней, удаль свою молодецкую показать…. Вон оно чем обернулось. Кто ж мог знать? Извини, командир!– Ладно, разжигай костёр, ужин готовь, – устало махнул рукой Ник и повалился лицом вниз на пахучий ягель, уже не пытаясь бороться со страшной усталостью…
Проснулся он от чудного запаха шашлыков, тех, первомайских, из другой его жизни.
Очень здорово это было: после долгой тягучей зимы выехать в весеннее тепло старенького садоводства, прихватив с собой парочку приятелей, протопить печку в застылом доме, прибраться, подмести со двора оставшиеся с осени жёлтые листья, побросать в рыхлый чернозём грядки семена свеклы, моркови и укропа и, уже ближе к вечеру, собрать старенький мангал, нажечь в нём углей, насадить на шампуры куски заранее промаринованного мяса и приступить к главному – приготовлению шашлыков.
Свежий весенний воздух, влажный, с лёгкой нотой первого ландыша, смешивается с ароматом шашлыков, пузырящихся на аметистовых углях, тревожно щекочет обоняние. Первая, разминочная рюмка холодной водки – под ломтик свежего огурца. Шашлычный аромат всё насыщеннее, всё тревожнее…
«Может, я вернулся обратно ?» – молнией пронеслось в голове.
Ник резко вскочил на ноги, протёр глаза.
Нет, чуда не случилось: тихая ночная тундра, звонкий ручей, сопящая на оленьей шкуре Айна. 1938 год снова к вашим услугам, дорогой товарищ Иванов!
«Подумаешь, – пожал плечами Ник. – Нам и тут нравится…»
Да, а запах-то никуда не пропал! Надо разобраться.
У затухающего костра колдовал Сизый: тонкой веточкой выбрасывал в сторону горящие головешки, поворачивал время от времени деревянные палочки с насаженными на них большими тёмными кусками чего-то неизвестного. Палочки были пристроены на двух валунах, между которыми и был разожжён костёр.
Волшебный запах исходил именно с той стороны.
Ник подошёл к костру вплотную и чуть не захлебнулся от заполнившей рот слюны: шашлычный аромат заполнял собой все окружающее воздушное пространство, дразня и обещая неземное блаженство.
– Что это тут у тебя? – предварительно сплюнув в сторону, хмуро спросил у Сизого.
– Дык, это я этого… как его?.. Порги этого долбанного приготовить решил, – весело откликнулся Лёха. – Из-за него же, урода летучего, в том числе, всё это безобразие и произошло. Да и Айна просила. Бери, командир, крайнюю ветку, пробуй. Должон уже дозреть…
Ник жадно впился зубами в горячий, ещё шипящий кусок сочного мяса.
Ну, надо же! Просто парная, в меру жирная свинина, замаринованная в белом французском вине. Причём, создалось впечатление, что мясо даже посолили, хотя в их припасах соли давно уже не наблюдалось. Пивка бы ещё светлого, желательно – «Жигулёвского», бутылочки так три…
– Лёша, ты где? – донеслось из серого полумрака. – Чем это пахнет так?
Ник посмотрел на небо. Одни сплошные серые облака – от горизонта до горизонта.
Полярный день заканчивался, а тут ещё и облачность сплошная появилась, вот, и непривычно темно стало.
Сизый, зажав в ладони палочку готового шашлыка и убежал на голос Айны.
Вскоре в той стороне зазвучали радостные охи и серебристый беззаботный смех…Покончив с деликатесом, развели костёр, вволю напились пахучего тундрового чая, перекурили, никуда не торопясь.
Жизнь опять налаживалась, все кошмары уходили, навечно оставаясь в прошлом.
– Ньянги пришли давно, из Солнечной Земли. Вы её называете «Аляска», – медленно рассказывала Айна, глядя, не мигая, на оранжевое пламя костра. – Они переплыли через море. Мой прадед их видел. Ньянги вышли на берег – пятеро больших и двое маленьких. У больших – вот такие клыки, – она провела ладонью одной руки по локтю другой. – Ньянги стали всех убивать: медведей, оленей, людей. У чукчей тогда не было ружей. Копьями ньянга трудно убить. Все стали убегать от них, прятаться. Было много Плохих Больших Солнц. Больше двадцати. Потом люди из Солнечной Земли стали привозить ружья. Менять их у чукчей на песцов, чернобурок. Тогда чукчи убили много ньянгов. Думали – всех. Оказалось, что нет, не всех. Хорошо, что у нас были быстрые нарты…, – она с благодарностью посмотрела в сторону «багги». – Мы убежали от ньянга. Больше он не придёт…
Вокруг заметно посветлело, на востоке серые облака превратились в светло-жёлтые, значит, уже взошло солнце.
– Эх, нам бы ещё парочку поргов этих, совсем бы жизнь в малину превратилась, – душевно зевнул Сизый. – Ну что, начальник, давай баиньки ложиться? Поспим часика три-четыре, дальше покатим. Только ты это, подальше от нас ложись. Метров на сто хотя бы в сторонку отойди…С севера, со стороны Мёртвой Тундры, донёсся едва слышный, далёкий вой, полный лютой ненависти и смертельной тоски.
– Он идёт по нашим следам, – обречённо прошептала Айна.
– По таким следам – грех не идти, – пробормотал себе под нос Ник, с укором посмотрев на широченные чёрные колёса ни в чём не виновного «багги»…Глава девятнадцатая Чукотский импрессионизм в стиле «багги»
Эхо в рассветной тундре – вещь особенная. Отдельные звуки, богатые высокими звонкими нотами, могут разноситься на многие десятки километров.
– Ему до нас – четыре оленьих перехода, – уверенно определила Айна.
Следовательно, ньянг находился от них на расстоянии километров семидесяти пяти – восьмидесяти. Да и не может он постоянно «бегом» передвигаться по болотистой тундре, небось, рысит себе, не торопясь, делая километров по десять-двенадцать в час, причём, не по прямой линии, а рваными зигзагами.
Есть ещё, бесспорно, целая куча времени, но только не на сон…
Успеем ещё выспаться когда-нибудь потом, на пенсии уже, или на том свете…
Залили в бензобак «багги» горючего. Всё, первая бочка закончилась, что не могло не вызвать озабоченности: один Бог только знает, сколько ещё ехать осталось до лагеря Вырвиглаза.
