Цена империи. Чистилище (СИ) - Тарханов Влад

— Заходите, мистер Найки, вас ждут. — Провожатый поклонился и удалился прочь, а Джеймс предварительно постучав открыл незапертую дверь и вошел.

Преподобный Томас Эллерби жил в Санкт-Петербурге почти пятнадцать лет. Свою духовную карьеру в столице Российской Империи он начал в 1848 году, на Александровских заводах среди сотрудников резко увеличилось количество выходцев из Британии и срочно потребовался пастырь, коей мог бы вразумить заблудших агнцев и повести их за собой не давая совершать неразумные поступки и впадать в ересь. Под последними понималось всё, что прямо или косвенно могло принести вред священной миссии, которая выпала детям Туманного Альбиона в этой варварской стране. Как известно, апостол Павел, говоря о премудрости Всевышнего признавал, что: «непостижимы судьбы Его и неисследимы пути Его!». И никто из христиан находясь в здравом уме не посмеет оспаривать это. Но всё же, как это несправедливо, что необъятные просторы земель и лесов, таящие в себе неисчислимые богатства по иронии судьбы, принадлежат не трудолюбивым британцам, а варварам московитам, по сравнению с которыми Атилла и Чингиз Хан могут служить образцами просвещенности и цивилизованности. И при этом они ещё плодовиты и воинственны, любознательны и смышлёны, а, следовательно, представляют угрозу всей Европе и её жемчужине — Британии. Посему, пастор Эллерби будучи истинным англиканцем усердно служил не только, а если быть искренним, то не сколько Богу, а Британской Короне, кою с 1837 года носила Виктория, ставшей последним монархом Ганноверской династии. Эта служба прерывалась на время Восточной войны, но после Парижского мира ему предложили место пастора уже в Англиканской церкви Иисуса Христа, и он с удвоенным старанием отдался делам духовным и земным. За это время ему уже трижды приносили банкноту с обрезанными уголками, а сие могло значить только одно: ныне действующий император Александр Николаевич стал проявлять чрезмерную вольность в своей политике и явно не желал внимать мудрым советам, звучащим из Форин-офис. А посему, ему пора отправится на встречу со своим августейшим батюшкой, коей почил в бозе несколько лет тому назад и перед этим, наивно считал, что может быть ровней британскому льву. При всём этом преподобный Томас Эллерби, как и некоторая часть англиканских священнослужителей, коих именовали трактарианцами или оксфордскими богословами, с симпатией относились к православной церкви и настойчиво стремились установить с ней более тесные и братские взаимоотношения для воссоздания единства Соборной Церкви (так называли оксфордских богословов из-за большого количества трактатов, написанных ими). Попытки найти взаимопонимание, как равноправных партнёров с Ватиканом не увенчались успехом, зато иерархи русской православной церкви отнеслись к этой идее более благожелательно. Пытаясь перейти от теоретических диспутов к практическим шагам в 1840 году в Россию прибыла и нашла радушный прием со стороны светских и церковных властей, представительная миссия, возглавляемая архидиаконом Уильямом Пальмером, вице-президентом колледжа Святой Марии Магдалины. Для английского гостя была составлена программа поездок по необъятным просторам России по наиболее значительным лаврам и монастырям, ибо: «в Петербурге навряд ли можно было увидеть истинное русское благочестие». Но британцы оставались верны себе и в отличие от самого Пальмера, несколько священников рангом пониже уделяли больше внимания оружейным и конским заводам, дорогам и мостам, состоянию гарнизонов, что вызвало обоснованные подозрения в шпионстве. Скандалу не дали разгореться, и поскольку идеи самого Уильяма Пальмера не опирались на поддержку большей части прелатов англиканской церкви, мечты об объединении этих двух конфессий, так и остались благими намерениями. Но аналогичные визиты продолжались и у приезжих был легитимный повод посещать практически любой уголок Руси-матушки по своему выбору, ибо везде были монастыри, храмы и скиты. Были священники, кои десятилетиями проживали на территории Российской Империи и занимались сбором полезной для Британии информации, кою никак нельзя было отнести к категории духовной, разве что считать за такую состояние духа российского воинства. Эта задача облегчалась тем, что в отличие от прочих инославных религиозных обществ, российские приходы Англиканской Церкви не были подчинены Министерству внутренних дел, а находились под покровительством британского посольства. И более того, они пользовались правами экстерриториальности как своего рода представительства иностранного государства. Так, в Кронштадте почти тридцать лет прослужил скромным священником Ричард Блэкмор, прекрасный, добрый человек. За эти годы он великолепно выучил русский язык и обзавёлся массой друзей среди православного духовенства. Он занимался переводом на английский различные православные издания, кои затем были опубликованы в Британии. А то обстоятельства, что в Кронштадте базировался флот, располагался пароходный завод, и прочие весьма любопытные для иноземных глаз объекты, просто случайное совпадение.

Беседа Джеймса и преподобного Томаса Эллерби продолжалась не более получаса. Если бы её случайно услышали посторонний, то скорее всего не нашел в ней ничего предосудительного. Пастор знакомится с новым прихожанином и заботливо расспрашивает оного о проблемах и нуждах, а также рассказывает о нюансах жизни в незнакомой ему стране. А тот, как и многие мужчины, чей возраст приближается к сорока предусмотрительно интересуется, есть ли в Санкт-Петербурге опытные эскулапы и насколько их услуги популярны среди местных аристократов. А если учесть, то обстоятельство, что сей джентльмен не только сам увлекается спортом, но и намерен внести свою лепту в создания клуба, коей объединял бы поклонников конных состязаний, соревнований в стрельбе и, пока малоизвестного в России английского бокса, то услуги искусного medicusа, сиречь врача несомненно будут востребованы. Но зная истинную цель миссии мистера Найки, о важности коей говорит сия банкнота, то понятна, истинная причина сего интереса. Ибо так устроен наш мир, что что эскулап, как и священник вхожи во многие дома и, очень часто, что самые высокопоставленные пациенты и прихожане с ними откровенны. Но в отличии от тайны исповеди, нарушение клятвы Гиппократа не слишком уж большой грех, а посему следует всемерно помочь сему верному слуге ее Величества королевы Виктории в его завуалированной просьбе.

В общем, встреча прошла очень плодотворно, а преподобный Томас Эллерби показал себя деловым человеком, а не ханжой и святошей, стремящегося при случае не преминуть напомнить чрезмерно назойливому просителю о том, что: «Quae sunt Caesaris Caesari et quae sunt Dei Deo»[1] и невместно вовлекать истинного служителя Всевышнего в мирские дела.

Уже через несколько дней, Джеймс почувствовал, что британская община его полностью приняла и её поддержка позволила успешно решать почти любые вопросы. Ещё при Императоре Николае Павловиче пустующее поле неподалёку от Павловского кадетского корпуса было передано в бесплатное пользование местным выходцам из далеких островов англичанам, «дабы устроить клуб для игры в крикет и иных спортивных забав, приличествующим лицам, кои относятся к благородному сословию». Но далее намерений дело не пошло и, хотя даже разразившаяся в 1853 году Крымская война, в коей Россия и Британия были противниками, не повиляла на право собственности английской общины на сию землю, работы так и не начались. Теперь всё изменилось, выравнивались и облагораживались поляны, строились помещения для конюшен, выгула лошадей и скачек с препятствиями, тиров, раздевалок и ринга для бокса. А ещё необходимо было разместить павильоны для публики, падкой на зрелища, предусмотреть рестораны где можно было поднять бокал за здравие победившего всадника или залить огорчение проигрышем своего фаворита. В общем, сей прожект, не смотря на немалые первоначальные затраты, обещал стать весьма прибыльным вложением капитала и нашлось достаточно много состоятельных людей готовых войти в состав товарищества обеспечивающее строительство сего клуба. Причём среди них были не только подданные Российской и Британской короны, но и иных монархий Европы на визитках коих были перечислены титулы и изображены семейные гербы. Более того, витали некие слухи, что даже кто-то из имеющих кровное родство с царствующей династией не напрямую, но через доверенных людей поучаствовали в сем прожекте. Причем весомость их вклада состояло не сколько в денежных суммах, но в связях в высшем свете и при дворе. На протяжении года пока шла стройка, Джеймс наблюдал как с ростом стен зданий клуба, увеличивался его личный капитал и положение в обществе. Всё было абсолютно законно, не вызывало ни малейших подозрений со стороны полиции или жандармерии. Единственно, что заставило мистера Найки немного насторожиться, было появление среди зевак и журналистов с завидной регулярностью посещающих сию стройку, Вильгельма Штибера, коей был полицейратом (полицейский советник) в секретной полиции короля Фридриха Вильгельма Прусского. Джеймс был прекрасно осведомлен о талантах сего человека и то, что он после смены монарха на троне королевства был приглашен в Россию для организации иностранного филиала охранки и обеспечения безопасности Императора Александра II во время заграничных поездок. Эта опытная ищейка могла увидеть и понять слишком много, но к счастью Штибер большую часть времени проводил в европейских странах отслеживая уголовных и политических преступников, представляющих угрозу для безопасности Российской Империи и появлялся в Санкт-Петербурге достаточно редко. Торжественное открытие клуба было назначено на весну 1859 года. Заминка была только за погодой поскольку весеннее благоденствие прибавит шарма сей церемонии и привлечет как можно больше зрителей, среди которых несомненно будут присутствовать и высокопоставленные особы. Открытие было назначено на вторник, 19 (31) мая, о чем загодя сообщили многочисленные газеты, включая и те, кои относились к категории деловой. А это было признаком постоянного интереса, проявляемый коммерсантами серьезными людьми к сему прожекту, о чем внимательный читатель мог узнать в одной из статей в весьма серьёзной «Коммерческой газете». Джеймс действовал как опытный делец и искусно дирижировал сим процессом через прикормленных журналистов небольшими порциями обнародуя пикантную информацию. Так, было объявлено, что на церемонии открытия той секции клуба, коя занимается обучением приёмам английского бокса, будет присутствовать сам Том Сэйерс, успешно отстоящий своё право носит пояс чемпиона Британии в трёх тяжелых поединках на протяжении последнего года. Особо было оговорено, что он готов провести показательный учебных поединок с любым из присутствующих, кто изъявит своё согласие. Неофициальный статус сего боя объяснялся тем, что уже существовала договорённость о том, что через год тому предстоит биться за звание чемпиона мира с американским боксером Джоном Кармелом. Разумеется, Джеймс приложил немало усилий, дабы сей праздник почтил своим присутствием кто-нибудь из имеющих отношение к царствующей фамилии, ибо ожидать появление самого Императора было бы верхом самонадеянности. А вот его родной брат, Великий Князь Константин Николаевич, коей вполне заслуженно носил адмиральский мундир, как и многие русские моряки если не с приязнью, то с уважением относился к Владычице морей, вполне мог проявить заинтересованность. Посему, мистер Найки озаботился дабы приглашение попало в канцелярию морского ведомства в руки прикормленного чиновника и простимулировал его активность рекомендательными письмами от князя Хованского, сиречь — взяткой. И когда в адрес товарищества, кое курировало строительство клуба поступило известие о согласии брата Императора Всероссийского и главы морского ведомства присутствовать на празднике, Джеймс с удовлетворением потёр руки и изрёк пословицу, с которой его ознакомил его учитель русского языка в замке Эркарт: «Не подмажешь, не поедешь». В общем, он был в прекрасном настроении от осознания собственной удачливости и умения воздействия на людей для достижения своих целей. Но если бы каким-то чудом, сознание шпиона на службе её Величества королевы Виктории смогло перенестись в Мраморный дворец на первом Адмиралтейском острове, то его самодовольство получило бы изрядную пощёчину. Ибо хозяин сего жилища Великий Князь Константин Николаевич был не менее доволен полученным приглашением и данное им согласие присутствовать на празднике было вызвано необходимостью решения важнейшей и секретнейшей государственной задачи, поставленной лично императором… Речь шла о воссоздании Черноморского флота, для чего была необходимо развивать промышленность на юге России, в первую очередь, строить железные дороги. Нужны были опытные специалисты и деньги. Всё это было в Британии, но недавний, а точнее извечный враг явно не был настроен помогать возрождать военную мощь «варварской Московии». Не известно была ли в жилах Романовых толика крови Византийских императоров, но в умении плести интриги они могли бы поспорить с Комнинами и Палеологами. Дураки и наивные простаки просто не выживали на русском престоле, а посему Государь Александр Николаевич, совместно со своим братом Константином и наиболее верными людьми из ближайшего окружения придумали и начали реализовывать весьма хитромудрую комбинацию, высокая степень коварности коей была вполне оправдана интересами именно Руси-матушки, но отнюдь не личным обогащением, как это могло показаться на первый и последующие взгляды. Для британцев не было секретом, что Великий Князь Константин Николаевич пользуется полным доверием своего царствующего брата и при этом с юных лет изрядно потоптался по корабельной палубе и шканцам, образован, возглавляя географическое общество сам не чужд науке и при этом слывёт либералом. Поистине, он должен был родится в Британии, но увы, ему не повезло быть русским, ибо как верно сказал Гораций: «Nón cuivís hominí contíngit adíre Corínthum»[2]. Но для варвара он весьма мил, слывёт англофилом и может быть полезным.