Око за око (СИ) - Ромов Дмитрий
— Как это?
И правда, как это? Если ты действующий чекист, то почему за объектом поехал криминальный элемент Харитон? А если он твой агент, то почему часики повезли не в «контору», а в гараж к Стакану? Любопытно, да? Любопытно.
— Я понимаю, — пожал я плечами, — бывших чекистов не бывает, да? Но как-то не сходятся события последних дней. Упомянутый Харитон ну никак не походит на человека, работающего от имени конторы.
— А, значит ты с Харитоном всё-таки познакомился? — прищурился он.
— Познакомился но при очень неблагоприятных обстоятельствах.
— А почему не сообщил ничего? — сурово посмотрел на меня Чердынцев.
— Ну, вы уж извините, товарищ майор, — хмыкнул я, — но было слишком много событий. Не успел отчёт составить. Жизнь свою пытался… как бы это сказать… в порядок привести. Могу сейчас, если хотите, вкратце рассказать как я прожил последние несколько дней. Хотя, если честно, очень сильно стал сомневаться в вашем правовом статусе.
— Рассказывай.
Ну, я и рассказал. Практически, как есть, за исключением возвращения на базу и визита к Стакану.
— То есть вьетнамец — это ваш человек? — спросил я у впавшего в задумчивость Чердынцева. — Товарищ майор…
— А? Да почему он мой-то? Просто ты пойми такую вещь, мы с тобой на одной стороне. На светлой.
— Это здорово. Мне бы хотелось, чтобы у меня были союзники, но пока таковых я не вижу.
— Сергей, я тебя не понимаю. Я тебе предлагаю помощь. Почему ты отказываешься?
Какую ты мне помощь предлагаешь, алё, если думаешь, что папка у меня?
— Вы издеваетесь? Ваш человек меня в рабство хотел взять. Это помощь? Серьёзно? По-моему, это больше похоже на устранение потенциальных конкурентов. Я это воспринимаю, как попытку меня ликвидировать. Причём, ни за хрен собачий. Я если бы что-то нашёл с вами поделился бы. А вот вы со мной понятно, что хотели сделать. Часики — себе, меня — вьетнамцу. Охренительная помощь.
— Послушай, это всё случайность с рабством. Никто же не ожидал, что ты там будешь.
— Да ну, Александр Николаевич, вы совсем-то глупости не морозьте. Если вы такой прозорливый и дальновидный, что сразу сообразили про подсказку с часами, почему столько тянули? Почему их сразу не изъяли? Почему ждали почти два дня? А как только я там появился сразу, чик-чирик, появился вьетконговец ваш. Любопытное совпадение.
— Ждал, потому что не сразу сообразил. А потом только догадался. Что касается Харитона… Я его просто использовал. Пообещал ослабить кое-какое давление на него.
— Ну, ослабляйте, чё. Он теперь считает меня виновным в том, что его базу менты накрыли. Попытается посчитаться. А вы мне что предлагаете? Пойти с ним трубку мира выкурить? Или, может быть, поработать на него лет двадцать в качестве раба?
— Послушай, моя помощь заключается в том, что я могу дать ход этим материалам. Материалам на Щеглова. А ты что с ними сделаешь? Отправишь в Следственный комитет или в газету?
— А вы уверены, что ваш заказчик пойдёт на это? Вы уверены, что он не будет использовать материалы тупо для шантажа?
— Какой заказчик?
— Тот, в чьих интересах вы ищете досье. Кто это, кстати, Назаров? Впрочем, лучше не говорите. Я от этого дела отстраняюсь. Нахер надо, себе дороже. В гробу я видал и Ангелину, и Мэта, и их прекрасных папаш.
— Какую ещё Ангелину?
— Ангелину, из-за которой я таблетки жрал.
Чердынцев завис, пытаясь найти хоть какую-то связь между мной, Ангелиной и Никитой Щегловым. Я внутренне усмехнулся самой злой из своих усмешек
— Э-э-э… — протянул он. — Поясни, пожалуйста.
— Ангелина крутила мне мозги, а с Мэтом крутила отношения.
— И?
— Что непонятно? Папа у неё депутат. Евгений Нащокин.
— Продолжай.
— Блин. Я хотел предоставить ему материалы на отца Мэта, чтобы он с ним разобрался. Он же власть, всё-таки, полномочия имеет. К тому же репутация у него человека порядочного. Я хотел, чтобы он запретил своей дочери вообще с Шалаевым общаться. Потому что тот мудак.
— Твою мать… — помотал головой Чердынцев. — Ты это серьёзно?
— А что?
— Ради девочки?
— Думаете, более серьёзно, чем жизни себя лишить?
— Я тебе не верю, — помотал он головой. — Не может человек ради такой нелепой цели искать компромат на руководителя областного УВД. Не может.
— Да мне пофигу, — пожал я плечами, — верите или нет. Я же говорю, всё, я на этом заканчиваю. Конец фильма.
— Нет, Сергей. Ты ничего не заканчиваешь. Если что услышишь, узнаешь или раздобудешь, сразу сообщишь мне. И я всё ещё считаю, что папка с документами может быть у тебя. Если это так, лучше, отдай, и можешь выходить из дела и спокойно наблюдать за тем, что будет происходит дальше.
— Нет, Александр Николаевич, вы заблуждаетесь.
— И я отзову этого бешеного пса Харитона. Если честно, он действительно лютый беспредельщик.
Вот ты скотина, Чердынцев. Мягко стелешь, да жёстко спать
— Ладно, я на тренировку опаздываю. Из-за вас голодным пойду.
Я дёрнул ручку, но дверь была заблокирована.
— Сергей. Я могу решить многие твои проблемы.
— И создать.
— И создать могу. Не хочу пока. Понимаешь меня?
— Ага. Но и вы меня поймите. Я этими приключениями уже сыт по горло. Больше не желаю.
— Так давай поскорее покончим с этим.
Дверь щёлкнула, и я выскочил из машины. Выскочил и понёсся бегом домой. Время действительно поджимало. У подъезда сидел Соломка.
— Вечер в хату, — кивнул я, не останавливаясь.
— Погоди-ка, — ответил он. — Погоди.
— Некогда, дядя Лёня. Спешу я.
— Сказать надо.
Блин… ну что ещё не так?
— Чего? — обернулся я. — Срочное что-то? А то я опаздываю.
— Знаешь, как Владимир Семёнович спел, спел? В гости к Богу не бывает опозданий. Опозданий, да. Подойди.
Я подошёл.
— Ты узкоглазого никакого не знаешь?
— Много знаю. Страна у нас многонациональная, и все друг другу братья. И сёстры.
— Крутился тут один. Вынюхивал, вынюхивал. Вот я и подумал, а вдруг Серёжке интересно будет. Интересно.
— Ну, так-то Серёжке всё интересно. И чего он вынюхивал?
— Вот и я думаю, чего? Вынюхивал, значит… Не знаю, не знаю. Но ты поглядывай, стало быть, по сторонам-то, сторонам.
— А он спрашивал чего-нибудь?
— Нет. Вон там поставил машину, вышел, значит, вышел и ходил, посматривал. Туда-сюда. На стройку сходил, на стройку. В беседку сходил. И всё на окна, окна, глядел. Так что ты эт-самое, мотай, на ус-то. Мотай.
* * *Перед тренировкой меня подозвал Икар и отвёл в сторонку.
— Ну? — пристально глянул он на меня.
— Да-а, — пожал я плечами. — Жить можно.
Икар покачал головой.
— Икар Артурович, Петя ваш надёжный товарищ?
— Почему спрашиваешь? — нахмурился он.
— Да подогнал он мне кента одного комитетского. И вот тот мне что-то совсем не нравится. Ни как товарищ, ни как надёжный.
— Петя всегда был парнем принципиальным, но и умным. Где надо смолчит, а своего добьётся. Люди, конечно, меняются, а с другой стороны, хер они меняются. Понимаешь?
— Ага. Не совсем, правда.
— Короче, сейчас начнётся тренировка, я на тебя орать буду, понял? За то, что не пришёл в прошлый раз.
— Так у меня там…
— Да знаю. Ты… потерпи, короче. Воспитательный момент не искажай.
— Не искажать? — переспросил я. — Нет, конечно. Какой разговор. Не исказю… не искажу… и не изгажу.
— Ну, иди переодевайся тогда, а поговорим потом, если захочешь.
Я не захотел. Потрепаться можно было бы, да только времени в сутках и так мало, а ещё если его на поболтать тратить… В общем, после тренировки я сразу ушёл и направился в баню. Шёл с осторожностью, оглядывался, проверялся, менял направление и всё такое. И так был чуть живой после занятий, а тут ещё и петлять пришлось.
Но хвоста не было. И не заметил никого, и чуйка молчала. Кукуша стоял за стойкой и наливал пивас распаренному посетителю.
