Московское золото и нежная попа комсомолки. Часть Третья. - Алексей Хренов
И даже прямой его начальник — Григорий Штерн — не послал сразу с такой идеей, а поднял телефонную трубку и набрал Картахену...
Ситуация складывалась. Оставалось найти пилота.
Середина июня 1937 года. Маленькое кафе в самом центре Мадрида.
Измотанные активной утренней «зарядкой», молодые люди, обнимаясь, вышли на улицу в поисках еды. Девушка потянулась, глубоко вдохнула воздух и ткнула пальцем в сторону ближайшего кафе:
— Туда! У них там самый хороший кофе и свежие булочки!
— Булочки? — подозрительно уточнил Лёха. — Хренова! Ты что, опять решила на утреннем кофе продержаться до ужина?
— А ты предлагаешь что? Вломиться в ресторан и заказать полноценный обед из семи блюд? У нас что, безлимитные талоны на еду?
— У нас есть потрёпанный, но очень голодный пилот! — Лёха притянул её за талию и шутливо потряс, как будто проверял, насколько она лёгкая. — И да! На пожрать у этого пилота денег точно хватит! Поэтому заведение должно обладать тремя самыми главными качествами! Недорого, много и быстро!
В ответ Надя только закатила глаза к небу и покачала головой, но спорить не стала и потащила, как бы сказали в будущем, своего "бойфренда" за собой.
Через несколько минут они зашли в небольшое кафе, заполненное шумными мадридцами. В зале витал густой аромат кофе, жареного хлеба и чего-то мясного.
— О, вот это уже похоже на то, что мне нужно! — радостно заявил Лёха, внимательно разглядывая стоящие у соседей тарелки.
Официант, худощавый парень с закатанными рукавами, подлетел к ним, молниеносно стерев с ближайшего столика крошки.
— ¿Qué desean?
Лёха ткнул пальцем в большую тарелку, с которой мимо проходил другой официант:
— Вот это хочу!
Парень кивнул, даже не уточняя, о чём идёт речь, и вопросительно посмотрел на Надю.
— Café con leche, зелёный салат и тосты, — ответила она, перехватывая взгляд Лёхи.
— Неправильный выбор, — укоризненно покачал он головой.
— Учитывая, что ты питаешься как троглодит в период полового созревания, у меня нет шансов с тобой тягаться! — радостно засмеялась Надя.
Лёха уже не слушал, наблюдая за тем, как к ним несут заказ. Первым на столе появилась глубокая тарелка с густым, наваристым cocido madrileño — тушёной говядиной с нутом, картошкой и овощами. Вслед за ней поставили тарелку с жареными колбасками, запечённый перец и корзинку с хлебом.
— Вот! Вот это другое дело! — довольно потерев руки, заявил Лёха.
Он моментально схватил кусок хлеба, обмакнул его в соус и с полным ртом пробормотал:
— Пофняль… н-нада было с-разу сюдя л-ететь, а не в наш… Карт...хену… Тут кормят, как богов!
— Кормят, как богов, а ты всё равно жрёшь, как свинья! — показала ему язык рыжая нахалка.
— Варвар! — скептически улыбаясь Надя, цедила кофе.
— А ты думала, я вилкой буду фасольку укладывать в пирамидки? — ухмыльнулся он, отправляя в рот огромный кусок тушёного мяса.
Они ели молча, наслаждаясь моментом. Время от времени Надя украдкой разглядывала Лёху: тот выглядел помятым, но исключительно довольным жизнью. Он ел, как будто за всю войну только мечтал о таких обедах.
Наконец, Лёха, добив остатки рагу, откинулся на спинку стула, вздохнул и, довольно поглаживая себя по животу, заявил:
— Всё. Теперь можно хоть снова в бой!
— О, нет-нет! — Надя строго погрозила ему пальцем. — Ты мне нужен не для твоих боевых подвигов, а совсем для других дел.
Лёха подозрительно прищурился, явно заинтересовавшись.
— Это каких таких дел?
— О, Ржевский! Смотри! Вон и девочки из секретариата подошли. И, кстати, вон кто-то новый приехал. С ними еще одна пара, видишь!
Глава 20. Дедукция или интуиция
Начало июня 1937 года. Советское представительство, Отель "Палас", самый центр Мадрида.
Как и любой нормальный военный, Старинов избегал общения с особистами. Он понимал, что без них никуда, но инстинктивно старался не светиться перед их зоркими глазами.
Однако, как сказал начальник: «Две недели у тебя есть, а потом отожмут и самолёт, и пилота. Так что рви прямо сейчас всё, что можешь. Как раз твои появятся — к наступлению подгадаешь!»
Выбора не оставалось.
Поэтому он скривился, словно от кислого, но направился в кабинет к Белкину, представителю от НКВД. Тот был человеком вежливым, улыбчивым и крайне въедливым — типичный опер, который знал обо всём, что творилось вокруг, но выдавал информацию только тогда, когда это было нужно ему.
Наум Маркович встретил его с неизменной сигарой, устало посмотрел и подозрительно доброжелательно улыбнулся:
— Товарищ Рудольфо, какими судьбами? Неужели мы вам понадобились?
— Наум Маркович, у вас Алексей Хренов был? Нужен он срочно, — как мог изобразил доброжелательность в ответ Илья Григорьевич.
— А! Товарищ Хуян Херров! — Белкин сделал вид, что удивлён, но быстро спрятал эмоции за плотной завесой профессиональной невозмутимости. — Был здесь с самого раннего утра. Заполнил бумаги, а потом исчез. Куда-то по своим делам умотал.
Старинов шумно выдохнул. Он ожидал чего угодно, но не того, что пилот просто растворится в воздухе.
— Где его искать, не подскажете?
Белкин хмыкнул и стряхнул пепел.
Вместо конкретного ответа Старинов получил подробную беседу про положение на Южном фронте и использование диверсионных групп. Он отвечал аккуратно, кратко, стараясь не выдать ничего лишнего. Белкин, казалось, слушал с искренним интересом, но, конечно, параллельно оценивал, что можно из этого вытащить для своих интересов.
Когда разговор наконец свернул в нужную сторону, Белкин с лёгкой усмешкой произнёс:
— А ты у Ржевской его не пробовал искать?
— У корреспондентки? — Старинов
