Последний Герой. Том 8 (СИ) - Дамиров Рафаэль

— Ну-ка, напиши «гав-гав», — подначил я.

— Ты издеваешься? — Коля вопросительно уставился на меня.

Шульгин задумался, потом вдруг буркнул:

— Хм, есть идея.

Он набрал на клавиатуре: Muhtar, не сработало, добавил ещё пару «р», будто собака буквально рычала, нажал Enter — и рабочий стол вдруг загрузился. Экран открылся, папки показались.

— Есть, — радостно выдохнул Шульгин. — Вот молодец, Мухтарка, — он водил мышкой по папкам, щелкнул туда, сюда и кликнул на папку «Видео».

— Ха, гляди, — сказал Шульгин, кликая по папкам. — Ну, ни хрена себе… У него тут порнухи — целый терабайт накачан!

— Это, конечно, весело, но… Ищи что-то другое, — сказал я. — То, что может вывести нас на убийцу. Или хотя бы поможет выстроить логическую цепочку.

— Да ни хрена тут больше нет, — буркнул Шульгин. — Одна порнуха. Фу! Тут ещё и… — он сморщился. — Я даже смотреть такое не могу.

Он брезгливо скривился и закрыл несколько видеоокон.

— А вот это жмякни, — показал я на один отдельный файл.

Он открылся.

— Это что, домашнее видео? — спросил я.

— Похоже на то, — проговорил Шульгин и сразу нахмурился. — Глянь…

Мы узнали комнату. Та же самая, где сейчас стояли — только на видео диван был разложен. В кадре — толстый голый мужик со связанными руками стоял на коленях. По лицу и фигуре мы сразу узнали Барабаша — фотография у нас была. Его хлестала плёткой длинноногая девица в чёрном белье, похожем на латекс или резину.

— Вот извращуга, — проговорил Коля, но видео не закрыл, глядя, как заворожённый. — Это он с кем так? А девка-то… ничего.

Я посмотрел внимательнее: татуировки на теле, лицо с прожилками, глаза усталые, но фигура ухоженная. Явно не домохозяйка.

— Проститутку, наверное, снял, — сказал я. — Неугомонный шельмец.

Дальше пошли совсем уже откровенные сцены. Смотреть мы не стали. Выключили.

— Интересно, девки пляшут, — проговорил я, глядя на экран. — Плёткой-семихвосткой машут.

— Таксист наш тот еще пакостник.

— Скинь этот видос куда-нибудь себе, — сказал я, — нужно будет найти эту проститутку, может, пригодится. Расспросим.

— Куда я тебе скину? — пожал плечами Шульгин.

— Ладно, тогда пересними.

Он ещё поморщился, но переснял запись с экрана на камеру телефона.

— Блин, такого у меня в телефоне ещё не водилось… Выходит, для этого он пароль и ставил, — бурчал он.

— Всё, уходим, — сказал я.

— А пса? А пса куда? — встревожился Коля.

— Блин, ну… — помолчал я. — Давай его выпустим из квартиры, — предложил я. — Раскроем дверь, сами укроемся на балконе.

— А мы успеем добежать? — спросил Коля. — Собаки ведь быстрее человека. Кто будет дверь открывать?

Замечание, учитывая настрой пса, было дельным.

— Можем и не успеть.

— Ну, тогда просто надо задобрить.

— Ага, просто. Как ты его задобришь?

— Ну, всё равно покормим, — предложил он. — Пивка дадим.

— Пивка? — округлил я глаза. — Нельзя собакам пива.

— Ну, понятно, что нельзя, — пожал плечами Коля, — но разок можно. Может, подобреет.

Сказано — сделано. Коля молнией вернулся в квартиру Геннадия, нашёл в холодильнике колбасу, взял две бутылки пива. Чашку взяли у Барабаша на кухне. Шульгин налил пенного в миску.

— Ты дверь приоткрывай, — сказал я, — а я просуну миску и колбасу. Только сильно не открывай, чтобы он не вырвался.

— Он сильный гад, — усмехнулся Коля, — готов?

— Готов, — кивнул я.

Коля провернул ручку, слегка приоткрыл дверь. Я просунул миску. С той стороны послышался рык и снова лай. Огромная овчарка вскинула голову, лапой ударила по миске, та перевернулась, пиво растеклось по линолеуму. Я швырнул туда колбасу и в ту же секунду захлопнул дверь.

— Блин, не получилось, — выдавил Коля, сердито похлопав по ручке.

Шум за дверью стих. Мы подождали с минуту — хотя пёс нас явно чуял, ведь мы сидели прямо под дверью, но больше не шумел. Тогда я приоткрыл дверь и ухмыльнулся: пес уже проглотил колбасу и лакал разлившееся по линолеуму пиво.

— О, кажется, сработало, Макс, — сказал Коля из-за моего плеча. — Хороший песик, хороший.

— Гав-гав, — лениво откликнулся тот, оторвавшись от лужи с пивом.

— Мухтар хоро-о-оший.

— Где он хороший-то? — спросил я. — Готов нам руки оттяпать.

— Да разговаривать надо с животными, ничего ты не понимаешь, — ответил Коля. — Пускай привыкают к нашему голосу.

— И долго так привыкать будет? — поинтересовался я.

— Да блин, Макс, — махнул рукой Коля. — Давай тоже с ним разговаривай. Хороший, Мухтар, хороший.

И мы вдвоём в два голоса заговорили с овчаркой. Пёс вылизал досуха линолеум и уже смотрел на нас не с такой злобой. Облизнулся, будто ждал добавочки.

— Видишь, — шепнул Коля, — смотри, он уже не гавкает. Опьянел, подобрел.

В это время с улицы донёсся гул мотора и характерный скрип тормозов. Скрип этих колодок ни с чем не спутать. УАЗ. Я высунулся в окно.

— Твою мать! Менты! — вырвалось у меня, когда я увидел, как из машины с синей полосой и надписью «ПОЛИЦИЯ» вываливаются люди в форме и один в гражданском.

— Рвём когти, — сказал я, и пес, услышав и почувствовав напряжение, вдруг заскулил и заскребся с новой силой.

— Смотри, он плачет, — сказал Коля приглушённо. — Я так не могу, у меня аж сердце кровью обливается.

— Да что ты переживаешь, полиция его выпустит, — сказал я. — За себя побеспокойся.

— Ага, выпустит, — не унимался Коля. — Пристрелит на хрен. Что ты, не знаешь, что ли? Опасность представляет для них? Конечно. Хозяина нет. Имеют право.

— Возможно.

— Ты как хочешь, Макс, а я дверь открываю, — добавил он, пальцами уже нащупывая ручку.

Коля распахнул дверь. Пёс вылетел пулей, пронёсся мимо нас прямиком на лестничную клетку, будто нас и не существовало.

— Странно, — удивился Шульгин. — Что это с ним?

— Культурный пёс, — сказал я. — Отлить захотел. И так терпел столько времени, ещё и пива навернул. Дома не гадит, видно. Прижало так, что ни до чего дела нет.

Мы переглянулись и быстро начали действовать. Пока местные полицейские курили у подъезда и переговаривались, мы успели прибраться за собой, выключить компьютер, аккуратно всё вернуть на места. Сделали так, чтобы и следа нашего присутствия не осталось.

Вышли, замкнули дверь и поднялись на третий этаж. Снизу уже послышались шаги — сотрудники пошли по соседям. Мы затаились, дождались, когда голоса стихли и двери захлопнулись. Тогда спокойно, не торопясь, спустились вниз и вышли незамеченными на улицу.

Плюхнулись в машину.

— Ну всё, пронесло, — выдохнул Шульгин.

— Ага, — кивнул я. — Вроде, не запалились.

— Но и ничего такого не нашли, — пожал плечами Коля. — Почти зря сходили. Хоть песика спасли.

— Почему зря? — сказал я. — Мне вот мысль пришла. Чучалин ведь набожным стал, да? И про какие-то грехи говорил.

— Ну, — протянул Коля, — говорил что-то.

— А если он убивать начал… на религиозной почве?

— Как это — на религиозной? — не понял Шульгин.

— Ну, что там нам батюшка-то говорил, про грехи? Помнишь?

— Откуда ж я помню, — буркнул Коля. — Он как зарядил, у меня сразу слух отключился. Это как в школе.

— Семь смертных грехов, — сказал я. — Загугли.

Коля достал смартфон, открыл поиск и стал вслух зачитывать.

— Ну вот… похоть, — сказал я. — Грешен наш Барабаш. Что, если Чучалин его убил именно за это?

— Ну, не знаю, — протянул Коля. — Как-то натянуто. Хотя… как версия, может быть.

— Одна из версий, — подтвердил я. — И руки ему отрубил.

— Мрачновато. Чтобы не теребонькал? — усмехнулся Коля.

В этот момент что-то бухнуло в дверь машины. Мы оба вздрогнули.

В открытое окно просунулась морда собаки — та самая овчарка. Мухтар стоял на задних лапах и смотрел на нас внимательно, почти по-человечески.

— Жрать хочет, — сказал Коля. — Видишь, просит. Понял, что мы не враги. Вернулся. Хороший, Мухтар, хороший.