Дизель и танк (СИ) - Тыналин Алим
Сам Михаил Петрович Рябчиков, коренастый мужчина лет пятидесяти с военной выправкой, внимательно выслушал мою просьбу.
— Леонид Иванович, — он покачал головой, — это слишком рискованно. Профессор Тринклер — фигура известная. Если всплывет…
— А если мы потеряем контракт? — перебил я его. Я помнил, что мне наказал Сталин. Это конкурс с автопробегом — очередное напоминание от вождя, что надо поторапливаться. Особенно сейчас, когда на дворе 1930 год. — Если завод останется без оборонного заказа? Вы же понимаете, что тогда будет.
Рябчиков потер шрам на подбородке — память о Гражданской войне:
— Понимаю. Но проникнуть в институт…
— У вас же есть люди в институте?
— Есть один истопник, — неохотно признал он. — И уборщица на кафедре. Но…
— Этого достаточно, — я достал конверт. — Здесь список документов, которые нас интересуют. И схема кабинета.
Рябчиков взял конверт двумя пальцами, словно тот мог обжечь:
— А если нас поймают?
— Тогда я возьму всю ответственность на себя, — твердо сказал я. — Но нам нужны эти чертежи. Очень нужны.
Он долго молчал, разглядывая потертый портрет Ленина на стене. Потом тяжело вздохнул:
— Хорошо. Дайте мне три дня. Но учтите — если что-то пойдет не так…
— Не пойдет, — я поднялся. — Я в вас верю, Михаил Петрович.
Уже в дверях он окликнул меня:
— Леонид Иванович… Береженого бог бережет. Будьте осторожны с этими документами.
Я кивнул и вышел в темный коридор. Дело сделано. Теперь оставалось только ждать.
* * *Сергей неслышно шел по гулкому коридору политехнического института. За окнами — серое утро, в здании пока пусто. Только где-то вдалеке слышны шаги истопника. В руках Сергей держал потертый портфель с пустой папкой, точной копией той, что лежит в кабинете Тринклера.
По расписанию, висевшему на доске объявлений, профессор сейчас должен читать лекцию в главном корпусе. Два часа чистого времени.
Возле нужной двери Сергей достал связку ключей, подобранных местным умельцем. Третий ключ подошел идеально — старые замки редко меняют. Быстрый взгляд по сторонам — коридор пуст.
В кабинете пахло пылью, мелом и старыми книгами. На массивном столе — идеальный порядок. Папка с грифом «Коломенский завод» лежала точно там, где описывал Рябчиков — в правом углу стола, под пресс-папье.
Сергей аккуратно, стараясь не нарушить порядок на столе, взял папку и положил на ее место заранее подготовленную копию. Со стороны они неотличимы — такой же потертый картон, такая же выцветшая надпись.
Оригинал отправился в портфель. Теперь главное — успеть. В соседнем здании, в маленькой фотолаборатории, уже ждал знакомый фотограф. Два часа на съемку, проявку и печать — должны управиться.
Сергей плотно прикрыл за собой дверь кабинета. Замок тихо щелкнул. В этот момент в дальнем конце коридора показалась фигура в черном сюртуке.
Сердце екнуло — неужели Тринклер? Нет, просто похожий силуэт другого профессора. Он прошел мимо, погруженный в свои мысли, даже не взглянув на Сергея.
Выйдя из здания, Сергей быстрым шагом направился к фотолаборатории. Времени в обрез, нужно успеть вернуть папку до окончания лекции.
Он усмехнулся про себя: сколько раз за годы работы в органах приходилось проворачивать подобные операции. Но чтобы выкрадывать чертежи дизельного двигателя… Впрочем, приказ есть приказ. А уж как этими документами распорядится Рябчиков — не его забота.
В фотолаборатории уже должны разогреть химикаты. Начиналась самая ответственная часть операции.
Фотолаборатория встретила Сергея резким запахом проявителя. Федор Кузьмич, пожилой фотограф с дореволюционным стажем, колдовал над ванночками с растворами.
— Давайте быстрее, — Федор Кузьмич протянул руки за папкой. — Времени в обрез.
Следующий час прошел как в тумане. Шелест страниц, тихое жужжание затвора фотоаппарата, красный свет фонаря. Федор Кузьмич работал молча, только изредка бормотал что-то себе под нос, проверяя экспозицию.
— Готово, — наконец выдохнул фотограф, протягивая еще влажные отпечатки. — Все сняли, можете возвращать оригинал.
Сергей глянул на часы — осталось сорок минут до конца лекции. Должен успеть.
В коридорах института стало оживленнее — начали подтягиваться студенты. Сергей нарочито медленно шел, делая вид, что изучает объявления на стенах. Никто не обращал внимания на немолодого человека в потертом пальто.
У дверей кабинета он снова достал ключи. Руки чуть подрагивали. Самый опасный момент. Если сейчас кто-нибудь…
— Вы к профессору? — раздался звонкий голос за спиной.
Сергей медленно обернулся. Молоденькая лаборантка с кипой тетрадей в руках.
— Да, — как можно спокойнее ответил он. — Мне назначено…
— Так он же на лекции, — удивилась девушка. — Подождите в коридоре, скоро должен прийти.
— Благодарю, — Сергей изобразил легкий поклон. — Я лучше зайду попозже.
Он неторопливо пошел к выходу, чувствуя спиной взгляд лаборантки. Завернул за угол, переждал пару минут и вернулся другим коридором.
На этот раз повезло — никого. Быстро открыл дверь, проскользнул в кабинет. Папка-пустышка лежала точно так же, как он ее оставил. Аккуратно заменил ее оригиналом, проверил, чтобы все лежало как прежде.
Уже у двери услышал шаги в коридоре и звучный голос Тринклера, объясняющий что-то студентам. Сердце екнуло. Запереть дверь он уже не успевал.
Сергей метнулся к окну. Первый этаж, внизу сугроб. Недолго думая, перемахнул через подоконник и прыгнул. Снег смягчил падение.
Отряхиваясь и прихрамывая, он поспешил к проходной. В портфеле грели душу драгоценные фотографии чертежей. Рябчиков будет доволен.
А вечером, отчитываясь перед шефом, Сергей как бы между прочим заметил:
— Михаил Петрович, что-то у меня поясница прихватила. Может, отпуск небольшой?
Рябчиков только хмыкнул, но по его взгляду было понятно — заслужил.
Глава 3
Доводка
К вечеру я собрал всю команду в кабинете. На столе разложил фотографии чертежей, полученные от Рябчикова. Качество снимков оказалось превосходным — каждая деталь читалась четко.
— Товарищи, — я обвел взглядом собравшихся, — у нас появились новые данные по системе впрыска топлива.
Варвара склонилась над чертежами, быстро пробегая глазами по размерам и пометкам. Звонарев возбужденно протирал запотевшие очки. Руднев хмурился, разглядывая сечения форсунок.
— Любопытная конструкция, — пробормотал он. — Смотрите, как решен вопрос с распылителем. Двухступенчатая система с предварительным впрыском.
— А подача топлива! — воскликнул Звонарев. — Совершенно оригинальное решение насоса высокого давления.
— Позвольте внести уточнение, — Циркулев поправил пенсне. — Судя по размерам, давление впрыска составляет сто восемьдесят три атмосферы, что на двенадцать и четыре десятых процента выше нашего варианта.
В этот момент в кабинет ворвался Вороножский, размахивая колбой:
— Невероятно! Николаус в полном восторге! Он говорит, что термодинамический цикл превосходный.
— Борис Ильич, — мягко прервал я его. — Давайте сосредоточимся на конкретных технических решениях.
— Да-да, конечно, — закивал он. — Николаус подсказывает, что нужно изменить угол опережения впрыска.
— А ведь он прав, — неожиданно поддержала Варвара. — Смотрите, — она показала на один из чертежей. — Можно сместить момент впрыска на восемь градусов.
— И увеличить давление до двухсот атмосфер, — подхватил Руднев. — Тогда топливо будет распыляться гораздо эффективнее.
— Но выдержат ли форсунки? — усомнился Звонарев.
— Выдержат, — уверенно сказал я. — Если использовать новую сталь, над которой работает металлургический цех. А вот система охлаждения потребует доработки.
Следующие два часа мы детально разбирали каждый узел. Варвара набрасывала эскизы новой системы охлаждения. Руднев с Звонаревым спорили о конструкции топливного насоса. Циркулев педантично записывал все параметры, которые нужно будет контролировать.
