Философ - Сергей Петрович Щербаков
Реакция на его поступок превзошла самые мрачные ожидания. Сергея вызвали на ковер к директору, где в присутствии партийного секретаря и председателя профкома устроили настоящую выволочку. Его обвиняли в клевете, в подрыве авторитета предприятия, в отсутствии патриотизма. «Ты понимаешь, что натворил? — гремел директор. — Ты подставил не только себя, но и весь коллектив! Из-за тебя завод может лишиться премий, переходящего знамени! А ты думал о людях, которые останутся без надбавок к зарплате?». Сергей молча слушал обвинения, понимая, что любые его слова сейчас будут восприняты в штыки. Он чувствовал себя предателем и героем одновременно — предателем в глазах начальства и коллег, но героем перед своей совестью. Выйдя из кабинета директора с выговором в личном деле и лишением премии на квартал, Сергей ощутил странное спокойствие — будь что будет, но он поступил так, как считал правильным.
Известие о поступке Сергея быстро разлетелось по заводу. Реакция коллег была неоднозначной. Кто-то открыто осуждал его, называя «стукачом» и «выскочкой». Другие молча отводили глаза при встрече, не желая ассоциироваться с «бунтарем». Но были и те, кто тайком пожимал ему руку, шепча слова благодарности и поддержки. Сергей с горечью наблюдал, как раскалывается коллектив, еще недавно казавшийся таким сплоченным. Он понимал, что стал катализатором процессов, долгое время зревших под внешне благополучной поверхностью заводской жизни.
Теперь каждому приходилось определяться — готов ли он и дальше закрывать глаза на существующие проблемы или настало время взглянуть правде в глаза. Сергей чувствовал на себе тяжесть ответственности за судьбы людей, невольно вовлеченных в конфликт. Он понимал, что своим поступком нарушил негласный договор, существовавший между рабочими и руководством — мы делаем вид, что хорошо работаем, вы делаете вид, что хорошо нам платите. Многие коллеги, привыкшие к такому положению вещей, искренне не понимали мотивов его поступка. «Тебе больше всех надо?» — с недоумением спрашивали они. Сергей пытался объяснить, что речь идет не только о сиюминутной выгоде, но и о будущем завода, города, страны. Но его слова часто разбивались о глухую стену непонимания.
Особенно тяжело Сергею было объясняться с семьей. Нина, узнав о случившемся, была в шоке. «Как ты мог? О чем ты думал? А как же мы?» — её слова больно ранили Сергея. Он понимал страхи жены — потеря премии ощутимо ударила по семейному бюджету, а перспектива увольнения и вовсе ставила под угрозу их благополучие. Дети, хоть и не до конца понимали суть конфликта, чувствовали напряжение в семье. Маша стала молчаливой, замкнутой, а Коля, наоборот, начал больше шалить, словно пытаясь привлечь к себе внимание родителей. Сергей мучился от сознания, что невольно втянул семью в эту ситуацию, но не мог объяснить им всю глубину проблемы, с которой столкнулся на работе. Как рассказать десятилетней дочери о сложностях производственных отношений? Как объяснить жене, что иногда принципы важнее материального благополучия?
На заводе тем временем шло расследование, инициированное проверяющей комиссией. Сергея несколько раз вызывали для дачи показаний, требовали предоставить доказательства его обвинений. Он честно рассказывал все, что знал, но понимал, что многие факты невозможно подтвердить документально — слишком хорошо работала система круговой поруки. Некоторые коллеги, ранее в личных разговорах поддерживавшие позицию Сергея, на официальных опросах отказывались от своих слов, боясь навлечь на себя гнев начальства. Сергей не винил их — он понимал, что не каждый готов рисковать своим положением ради абстрактной справедливости. Но от этого понимания не становилось легче — он все острее ощущал свое одиночество в борьбе с системой.
Тяжелее всего Сергею давались взгляды коллег в цеху. Кто-то смотрел с нескрываемой враждебностью, кто-то с жалостью, а кто-то вообще старался не встречаться с ним глазами. Особенно больно было видеть реакцию молодежи. Те самые ребята, которых он еще недавно учил мастерству, теперь, казалось, боялись даже заговорить с ним. Сергей понимал их — никто не хочет связываться с человеком, который пошел против системы. Но от этого понимания не становилось легче. Он чувствовал, как постепенно теряет связь с коллективом, который много лет считал своей второй семьей. Иногда Сергею казалось, что проще было бы уволиться, найти другую работу. Но что-то удерживало его — может быть, чувство ответственности за начатое дело, а может, упрямое желание доказать свою правоту.
Расследование тянулось несколько недель. За это время Сергей пережил целую гамму эмоций — от острого желания все бросить и сбежать до яростного стремления идти до конца, чего бы это ни стоило. Он почти перестал спать по ночам, постоянно прокручивая в голове события прошедшего дня, анализируя каждое сказанное слово, каждый жест коллег и начальства. Нина с тревогой наблюдала за изменениями в муже, пыталась поговорить с ним, предлагала обратиться к врачу. Но Сергей отмахивался от её забот, погруженный в свои мысли и переживания. Он чувствовал, как постепенно отдаляется от семьи, но не мог ничего с этим поделать — слишком много сил отнимала борьба на работе.
Развязка наступила неожиданно. Однажды утром Сергея вызвали в заводоуправление. Он шел по знакомым коридорам, ловя на себе любопытные взгляды сотрудников, и пытался угадать, что его ждет. В кабинете директора собралось все высшее руководство завода. Лица присутствующих были серьезны и напряжены. Директор начал издалека — говорил о сложной экономической ситуации, о важности выполнения плана, о необходимости сплоченной работы коллектива. Сергей слушал вполуха, ожидая главного. И вот оно прозвучало — руководство признало наличие определенных нарушений в организации производственного процесса. Было принято решение о пересмотре некоторых нормативов, усилении контроля за соблюдением техники безопасности. «Мы благодарны вам за проявленную принципиальность, — сухо произнес директор, глядя куда-то поверх головы Сергея. — Ваши замечания будут учтены при разработке новых производственных инструкций».
Сергей вышел из кабинета с противоречивыми чувствами. С одной стороны, его действия привели к определенным изменениям — пусть не таким кардинальным, как он надеялся, но все же. С другой — он понимал, что репутация «смутьяна» теперь навсегда закрепится за ним. О карьерном росте можно было забыть, да и отношения с коллегами вряд ли удастся восстановить в полной мере. Возвращаясь в цех, Сергей думал о том, стоила ли игра свеч. Не слишком ли высокую цену он заплатил за свои принципы? Но где-то в глубине души он знал ответ — да, стоила. Потому что нельзя построить здоровое общество на лжи и страхе, нельзя закрывать глаза на проблемы в надежде, что они решатся сами собой.
