Философ - Сергей Петрович Щербаков
Особенно тяжело Сергею было смотреть в глаза молодым рабочим, недавно пришедшим на завод. Он видел, как постепенно гаснет в них энтузиазм, как цинизм и равнодушие заменяют искреннее желание работать на благо страны. Сергей пытался поддержать новичков, объяснить им, что нельзя слепо следовать указаниям, игнорируя здравый смысл и технику безопасности. Но его слова часто разбивались о страх молодежи потерять место на престижном предприятии. «Вы что, против плана? Против партии?» — с вызовом спрашивали самые ретивые комсомольцы, готовые ради карьеры на любые компромиссы с совестью. Сергей не находил слов, чтобы объяснить им простую истину — никакой план не стоит человеческих жизней.
После того памятного случая на заводе вроде бы усилили меры безопасности, ввели дополнительные проверки оборудования. Но Сергей чувствовал, что коренных изменений не произошло. Система продолжала работать по старым принципам — главное выполнить и перевыполнить план, а все остальное вторично. Он видел, как некоторые его коллеги, даже пережив страх возможной катастрофы, постепенно возвращались к прежнему отношению к работе — формальному соблюдению инструкций при фактическом пренебрежении реальными рисками. «Нам сверху виднее», «Не нам решать», «Наше дело маленькое» — такие фразы все чаще звучали в раздевалке и курилке. Сергея угнетала атмосфера молчаливого попустительства потенциально опасной ситуации.
Он пытался говорить с бригадиром, с начальником цеха, даже писал докладные записки директору завода. Но его слова или игнорировались, или воспринимались в штыки. «Ты что, самый умный? Думаешь, лучше всех разбираешься в производстве?» — раздраженно бросил ему как-то начальник цеха после очередного «неудобного» вопроса на собрании. Сергей почувствовал на себе косые взгляды коллег — никто не любит выскочек и правдорубов. Он понимал, что рискует испортить отношения в коллективе, потерять уважение товарищей, но не мог молчать, когда видел явные нарушения технологического процесса.
Конфликт интересов проявлялся не только в вопросах безопасности. Сергей замечал, как некоторые мастера и бригадиры негласно «подкручивают» показатели, чтобы отчитаться о перевыполнении плана. Кто-то списывал излишки материалов, кто-то завышал объемы выпущенной продукции. Формально все выглядело гладко — отчеты радовали глаз аккуратными цифрами и графиками. Но Сергей знал истинное положение дел и мучился от невозможности что-либо изменить. Он понимал, что система вынуждает людей идти на подлоги и обман, но не мог принять такое положение вещей. «Мы же сами себя обманываем», — говорил он Николаю, когда они оставались наедине. Тот лишь горько усмехался в ответ: «А что ты предлагаешь? Правду сказать? Так нас первыми и уволят за развал работы».
Внутренний конфликт не давал Сергею покоя и дома. Он стал раздражительным, часто срывался на жену и детей по пустякам. Нина с тревогой наблюдала за изменениями в муже, пыталась разговорить его, понять причины душевных терзаний. Но Сергей отмалчивался или отделывался общими фразами — он не хотел втягивать семью в свои производственные проблемы. «Все нормально, просто устал», — привычно отвечал он на расспросы жены. Но в глубине души понимал, что дальше так продолжаться не может. Он чувствовал, что должен что-то предпринять, как-то изменить ситуацию, но не знал, с чего начать. Мысль об увольнении приходила в голову все чаще, но он гнал ее прочь — в маленьком городе найти хорошую работу было непросто, а семью нужно было кормить.
Тем временем обстановка на заводе продолжала накаляться. После истории с предотвращенной аварией руководство, казалось, стало еще более агрессивно проводить политику наращивания объемов производства любой ценой. На собраниях все чаще звучали лозунги о трудовых подвигах, о необходимости «догнать и перегнать» западные страны. Сергей с горечью наблюдал, как многие его товарищи поддаются на эту пропаганду, с энтузиазмом берут повышенные обязательства, не задумываясь о последствиях. Он пытался воззвать к здравому смыслу коллег, напоминал о недавних событиях, но чаще всего наталкивался на непонимание или откровенную враждебность. «Ты что, против партии? Против страны?» — недоуменно спрашивали его. Сергей чувствовал, как постепенно становится изгоем в родном коллективе.
Особенно тяжело ему было видеть, как меняются люди, которых он знал много лет. Вот Петрович, опытный сталевар, раньше славившийся своей принципиальностью, теперь закрывал глаза на явные нарушения технологии. Или молодой Витька, еще недавно горевший желанием работать честно и качественно, а теперь с легкостью подписывающий липовые отчеты. Сергей понимал, что люди просто пытаются выжить в сложных условиях, но не мог принять такой конформизм. Он все острее ощущал свое одиночество, свою неспособность изменить систему. Иногда ему казалось, что он сходит с ума — настолько абсурдной выглядела окружающая действительность.
В те редкие минуты, когда Сергею удавалось остаться наедине с собой, он мучительно размышлял о природе происходящего. Почему люди так легко отказываются от своих принципов? Почему система, призванная служить человеку, на деле превращает его в бездушный винтик? Где та грань, за которой заканчивается здоровое стремление к высоким результатам и начинается безумная гонка за показателями любой ценой? У него не было ответов на эти вопросы, но само их наличие не давало ему спокойно жить дальше, принимая существующий порядок вещей как должное. Сергей чувствовал, что должен что-то сделать, как-то повлиять на ситуацию, но не знал, с чего начать.
Переломный момент наступил, когда на завод с проверкой приехала комиссия из министерства. Сергей видел, как засуетилось начальство, как начали спешно подчищать документацию, маскировать огрехи в работе. Он понимал, что сейчас решается судьба предприятия, а возможно, и всего города, чья экономика во многом зависела от металлургического комбината. Внутренний голос настойчиво требовал действий — нельзя было позволить обману сойти с рук, нельзя было дать продолжиться порочной практике. И Сергей решился. Преодолевая страх и сомнения, он написал подробное письмо в комиссию, изложив все известные ему факты нарушений и подтасовок. Он понимал, что этим шагом, возможно, ставит крест на своей карьере, рискует навлечь на себя гнев не только заводского руководства, но и городских властей. Но чувство долга, ответственности за товарищей, за будущее завода оказалось сильнее страха
