Надо – значит надо! (СИ) - Ромов Дмитрий
— Долгих?
— Нет-нет-нет, Долгих технарь, он отличный спец, но он и так секретарь и он вполне на своём месте. Мы с вами посадим Вадима Андреевича Медведева. Я бы его в идеологи сразу двинул, но это, наверное, будет сложно. Как вам план?
— А второй вариант? Ты сказал, что вариантов два.
— Во втором варианте Брежнев не уходит. В этом случае всё остаётся, почти как и в первом. Только Андропов идёт на идеологию, а Горбач остаётся там, где и сидит. И Медунов, соответственно, остаётся в Краснодаре.
— Медунов, вообще-то на тебя рассчитывает. Думает, ты ему поможешь.
— При таких раскладах он может стать секретарём только если вы не захотите, понимаете? Либо как я уже сказал.
— Да, ты прав, — задумчиво трёт лоб Гурко. — Но всё это очень и очень смело. И возможно только если генсеком не станет Романов. А при нём расклады будут уже совершенно другими.
— Романова не выберут, — улыбаюсь я, — можем пари заключить. Но смотрите, до февраля, я буду находиться в тени, отсвечивать не стану, планирую заниматься исключительно делами «Факела». А вы, кстати, Капитонова в оборот возьмите, он же кадрами ведает, хорошо бы, чтобы все эти элементы плана выходили наружу через него. Он шефа вашего побаивается, да и вообще, думаю, вы бы смогли им манипулировать.
— Да, с Капитоновым у меня нормально взаимоотношения развиваются.
— Одна просьба, Марк Борисович. Держите меня в курсе всего, пожалуйста. Я слишком часто здесь появляться не буду в ближайшее время, так что вы меня не забывайте.
Интересно, будет ли он метить на более высокую позицию? Пока промолчал и, вроде, предложенным местом остался доволен, и против Медведева не возражал, но кто знает, что будет дальше. Сейчас очень многое будет зависеть от Суслова. Вернее, от продолжительности его жизни.
— Ну что, я пойду к Андропову?
— Давай, — озадаченно отвечает Гурко, и я представляю, как он раскладывает пасьянс, но вместо игральных карт перед ним лежат фотографии членов и кандидатов в члены политбюро.
— Разрешите, Юрий Владимирович?
— Заходи, — кивает он.
Я иду по большому, внушающему уважение кабинету. Я тут уже бывал, ещё в бытность Черненко. Светлые деревянные панели, длинный стол, мягкий ковёр, графин с водой, лампа с зелёным абажуром, как у Ленина. Строгая советская роскошь, призванная вызывать дрожь у всякого, попавшего сюда.
Андропов показывает на стул у приставного стола, и я послушно присаживаюсь.
— Егор, ты с ума сошёл? Зачем поссорился с Леонидом Ильичом.
— Я в принципе не планировал, — пожимаю я плечами. — Под горячую руку попал.
— А что ты ему сказал?
— Сказал, что Романов приведёт нас в тупик и не сможет провести нужные нам реформы.
Андропов снимает очки и внимательно на меня смотрит.
— Ты что про НЭП говорил и про частную собственность? — спрашивает он после паузы.
— Нет, конечно. До этого не дошло. Да и… зачем…
Повисает тишина. Я рассматриваю белые присборенные, как в театре шторы.
— Я думаю, тебе надо не мелькать и отсидеться, не высовываясь.
— Я тоже так думаю, — киваю я. — Да, я и не против. У меня дел с «Факелом» столько, что в шапку не соберёшь. Помотаюсь по командировкам в ближайшие пять месяцев. Это организации на пользу пойдёт.
— Почему пять?
— Так в конце января, думаю, начнутся перемены. Вы же не передумали, Юрий Владимирович?
— Какие перемены? — хмурится он.
— Я полагаю, что сейчас Брежнев никуда не уйдёт, потому что с Романовым у него вряд ли получится.
— Почему? — по старой гэбэшной привычке прищуривает глаза Андропов.
— Я боюсь, в ближайшее время в Ленинграде произойдут серьёзные разборки криминала, как в Грузии были, помните? И помните, что руководителю республики за это сделали? А в Ленинграде у нас и диссидентов много. Боюсь, они тоже могут выкинуть какой-нибудь фортель, чтобы подмочить репутацию первому секретарю. Впрочем, с этим я ничего не могу поделать.
Андропов смотрит холодно и твёрдо. Он, безусловно, понимает, куда я клоню. Криминальную бучу я устрою довольно легко, а вот провокации диссидентов и «врагов народа» не по моей части, это ему самому придётся организовывать.
— А ещё ведь и голоса вражеские могут обо всей этой грязи на весь мир раструбить.
— Могут, — соглашается Андропов. — Но для репутации товарища Романова это было бы крайне скверно.
— Ещё бы. Эта история была бы похлеще празднования свадьбы в Эрмитаже. Надеюсь, ничего подобного не случится.
— Я тоже, — кивает Андропов.
И оба мы понимаем, что именно так всё и произойдёт — и провокации, и вражьи голоса.
— Так почему именно через пять месяцев начнутся перемены? — повторяет он вопрос.
— Боюсь, Михаил Андреевич Суслов в это время нас покинет. Нужно, конечно, быть настороже, держать под рукой бригаду скорой помощи, да вот только я точную дату не помню. Конец января и всё. И то могу ошибиться. Я же не готовился к переброске, так что все предсказания основываются на обычной эрудиции.
Мы снова молчим.
— Юрий Владимирович, — прерываю я паузу. — Вы простите меня за прямоту, просто время работает не на нас… Вы планируете проводить реформы?
— Пока рано об этом говорить, — строго заявляет он. — Ещё не сезон. Надо сначала стать тем, кто может проводить эти самые реформы. А до этого времени наши контакты будут сведены к минимуму. Полагаю, ты понимаешь смысл этой предосторожности.
— Ну, да. Я неожиданно стал токсичным, и вы не хотите рисковать положением, демонстрируя, что общаетесь со мной.
— Прямолинейно и не совсем точно, но близко, — немного недовольно отвечает он. — Суслов сейчас поймёт, что ты остался без защиты и начнёт тебя добивать.
— Но если и вы покажете, что не заинтересованы во мне, он, теоретически, может своего добиться, — усмехаюсь я. — Или вы меня хотите ему скормить?
— Не добьётся, — кивает Андропов, и мне приходит мысль, что, возможно, как раз этого он и хочет, потому что хрен его знает на самом-то деле, что у него на уме. — Если будет повышенную активность проявлять, мы его на этом его и срежем.
Может, все эти реформы ему и даром не нужны? Сольёт меня сейчас, отступится, а Суслов оттопчется на моих косточках по полной программе.
— Не добьётся, — повторяет Андропов. — Не высовывайся, занимайся своими делами и никуда не лезь.
— Я так и планировал, — киваю я. — Но мне финансирование нужно. Денег не хватает. Надо поработать в республиках. Можете поговорить с Рашидовым и Киселёвым, чтобы не скупились, выделяя ресурсы?
— Только с ними?
— Нет, конечно, нужно со всеми, но начать с них хочу. У них, насколько мне известно, нет большой дружбы с Сусловым. Рашидов, к тому же, вас боится.
— Почему это?
— Так вы же за Узбекистан капитально взялись в последнее время, прессовать начали. Сейчас можно намекнуть, что Злобин не будет особо усердствовать без вашей команды и всё, Рашидов сразу ваш.
— Что сказать, я сам решу, — хмурится Андропов. — А тебе на будущее… Политика — это не «Рассказы о животных» Сетона-Томпсона. Хотя… и напоминает порой…
— Понял, не лезу, — киваю я. — А кто будет председателем вместо вас? Злобин?
— Пока вопрос открыт. Не исключено, что я буду рекомендовать Злобина, но решение принимается коллегиально. Так что, какое-то время ему придётся побыть И. О.
Ну да, чем дольше он будет исполняющим обязанности, тем дольше ты будешь держать его на коротком поводке. Куда ему деваться? Аппаратчик из него никакой, политического веса не имеет, так что все надежды на Андропова. Только он сможет продавить кандидатуру, а пока вопрос открыт, придётся Де Ниро исполнять все пожелания и требования бывшего начальника.
— Поставьте к нему одним из замов Скачкова…
— Это что ещё за блажь? Каким боком твой Скачков вообще к КГБ отношение имеет?
— Пока никаким, но разве плохо иметь ни с кем не связанного, неангажированного и кристально честного человека в руководстве комитета? Я понимаю, у вас там свои проверенные люди имеются, но у них есть и собственные интересы. А у Скачкова нет. Он в «конторе» новичок. А вот что у него есть — это свежий и незамутнённый взгляд. Для контроля это очень неплохо. Злобин человек лояльный, не попрёт против вас. А контроль не повредит.
