Белла чао (1943) (СИ) - Соболев Николай Д. Н. Замполит
Вот мы и торчали всей группой в пятнадцать человек плюс два союзника на неприветливом берегу — но здесь, между Дубровником и Херцег-Нови, суша уходит в море почти отвесно, большие глубины начинаются сразу за урезом воды и подводная лодка может всплывать практически вплотную.
— Чай или кофе, полковник?
— Я бы предпочел грог, — хмыкнул Хадсон, глянув на свои понтовые часы со светящимися стрелками.
Ну что же, безалкогольный файф-о-клок меня тоже не прельщал и, уступив Марко место наблюдателя, я занялся горелкой.
Еще когда я валялся в больничке, мне на глаза попался уротропин и память услужливо подкинула состав крайне полезного в смысле скрытности сухого спирта — этот самый уротропин и парафин. Попытку стырить лекарство доктор Папо пресек со всей жестокостью, но узнав, для чего оно мне потребовалось, сжалился и направил к своему коллеге по Верховному штабу.
Я еще подивился, что за уротропином посылают к начальнику отдела шифрования, но доктор Павле Савич в прошлом трудился не где-нибудь, а в самом Институте радия у самой Ирен Жолио-Кюри и вообще-то был не математиком, как положено шифровальщику, а физиком и химиком.
С мыслями о том, какие интересные люди приходят в партизанское движение, я разглядывал щуплого, даже мельче, чем Коча Попович, лобастого человека. В глаза в первую очередь бросался крупный, широкий, доминирующий на лице нос, и только потом — внимательный испытующий взгляд ученого.
Взгляд это, едва Савич услышал задачу, затуманился, а сам он отвлеченно забормотал почти про себя:
— Аммиак и формальдегид, аммиак и формальдегид… исходные вещества в наличии, аптечная лаборатория есть… не вижу проблемы.
Занял провизорскую, загнал туда двух бывших студентов университета и они наделали нам приличный запас. С которым немедленно всплыл другой головняк: прослышав про такую крутую штуку, к нам потянулись наши старые сослуживцы из батальона охраны Верховного штаба, всем срочно и позарез потребовался сухой спирт.
Волевым решением я скрыл от общественности основной объем, а остатки разрешил пустить на обмен — в конце концов, чем лучше у нас снаряжение, тем легче выполнять задачи.
Раскладную горелочку по моим невнятным наброскам нам склепали из тонкой жести и сейчас на нее встал котелок, под которым весело заплясали язычки пламени. От ветра нас закрывали серые плащ-палатки, отгородившие нишу под каменным карнизом. Тут и пещеры приличные есть, мы бы вполне поместились, только про них давным-давно знают все местные жители, включая детей. И ладно бы только местные, итальянцы тоже знают — вечером мимо прошлепал патрульный катер с прожектором, так они светили и вглядывались прямо в известные пещеры, а по нам только мазнули краем.
Ветер усиливался, хлопнул край полога и Хадсон прижал его камнем:
— Только бы шторм не натянуло.
Вода в котелке пошла пузырьками, мы раскидали заварку и сахар по кружкам, плеснули кипятку и долили грушевой ракии. Не ром, но в качестве компонента «шумадийского чая» или «грога по-балкански» вполне сойдет, особенно с учетом еще одной холодной ночи.
Едва мы отхлебнули первый глоток, как Марко негромко доложил:
— Перископ.
Как уж он его разглядел среди волн и в наступающих сумерках, бог весть, я ни черта не видел до того момента, как вода забурлила, а из нее медленно поднялась рубка. С нее мигнул ратьер — раз, другой, третий, перерыв, потом снова раз-два-три. Хадсон сунул недопитый грог своему напарнику-канадцу, схватился за фонарь и просигналил ответ.
Даже в сотне метров всплывающая подлодка выглядела внушительно — следом за рубкой высунулась и раздвинула танцующую пену носовая надстройка, затем вся блестящая длинная туша, с которой беспокойным потоком потоком стекала вода. Почти одновременно распахнулись люки, к орудию и пулеметам встали расчеты, на палубу вытащили несколько мешков, подключили баллоны и через минуту-другую на воде качались надувные лодки.
Вскоре они ткнулись в берег и выскочивший первым молодой парень вопросительно оглядел нас, не убирая палец со спуска «стена» на ремне.
— Я полковник Билл Хадсон, — шагнул ему навстречу глава миссии.
После обмена уже словесным паролем матросы, а может и коммандос, в темпе вальса выкинули на берег ящики, парень забрал у Хадсона пачку писем и так же стремительно прыгнул в лодку. Еще пять минут — стальная рыба мигнула прощальным сигналом и медленно пошла вниз, последний моряк махнул нам рукой и лязгнул люком.
Там, где только что была лодка, забурлила воронка и показалось, что до нас долетело недовольное шипение воды. Шустрые ребята, опытные, явно не в первый раз такое проделывали.
— Грузим и уходим, — распорядился Хадсон.
— Ночь наступает, — попробовал возразить Бранко.
— Нужно срочно покинуть место высадки, — надавил англичанин. — Если лодку заметили, через полчаса здесь появятся итальянцы.
Деревянные ящики раскурочили, вынули запаянные жестянки и разложили по рюкзакам.
— Что ж такие тяжелые, — слегка присел Бранко, закинув свою долю на плечи.
— Радиодетали, — отрезал Хадсон.
Полковник явно не хотел говорить правду, но пусть будут радиодетали. Мы ведь тоже не все наши тузы в рукаве показывали.
Хадсон уверенно ориентировался по звездам и компасу, находи одному ему ведомые ориентиры и вел нас в направлении села Дунаве где, по его словам, нас дожидался связной британской разведки.
И мне это сильно не понравилось — зачем тащиться на встречу к связному, имея при себе ценный груз? Почему нельзя было встретиться с ним раньше? Что изменилось бы за те три дня, что мы ждали лодку?
Такие мысли приходили не мне одному. Глиша, дождавшись, когда я подойду проверить, как он с Бранко в аръергарде, придержал меня за рукав и шепнул:
— Не нравится мне это.
— Мне тоже, но что именно?
— Мы с Небошем считаем, что там, — он потыкал пальцем в жестянку, выпиравшую через ткань рюкзака, — золото.
— Возможно.
— Что если нас ведут в засаду? Всех перебьют, золото прикопают или заберут себе, а свалят на нас?
Хотел было возразить, что это пустые страхи, что над Глишей и Небошем довлеет их криминальное прошлое, а потом подумал — а почему бы и нет? Завести в засаду, дать сторонам поубивать друг друга, добить выживших… Сколько там золота? Судя по весу, немало. И можно даже не рисковать жизнью — зарыть в укромном месте, а потом тупо сдаться итальянцам и досидеть до конца войны в офицерском лагере. Вполне во флибустьерском духе, только мне совсем не улыбается закончить жизнь скелетом-указателем на сокровища Флинта.
Втроем мы прикинули возможный план противодействия, я сменил Глишу и он, двигаясь вдоль колонны, донес его до всех наших.
Ночной марш даже не в очень крутых горах дело малоприятное, света от четвертушки Луны почти не было, но до рассвета мы сумели выбраться на прибрежное плато, пересечь дорогу на Дубровник и даже добраться до подошвы Сниежницы, самого южного хребта Динарских гор.
Справа, на фоне темно-серого неба, вставали темно-серые зубцы средневекового замка Сокол, почти неотличимого от темно-серых камней гор. Но с каждой минутой небо все светлело и когда над гребнем Орьена показался краешек солнца, грохнули первые выстрелы.
Не будь мы готовы — там бы и полегли, противник выбрал идеальный момент и лучи били нам в глаза, не давая нормально прицелиться.
Ребята, не дожидаясь команды, метнулись к ближайшим укрытиям, головная и хвостовая группы выдвинулись в сторону невидимых стрелков, охватывая их полукругом. Небош и Марко ползком перебрались назад, за камнем вне видимости англичан распотрошили мешки и набросили мохнатые накидки.
Собственно, первый залп прошел впустую — у нас ранило только канадца, отчего он ругательски ругался на английском и сербском, а полковник поддерживал его исключительно на языке Диккенса.
По частоте вспышек я примерно прикинул — человек двадцать-двадцать пять, не больше. Не будь у нас сомнительных союзников в виде англичан, мы бы вполне управились, но пришлось выделить пару бойцов вроде как на помощь раненому, а на деле присмотреть за ними, не дай бог начнут стрелять в спину.
