Эпоха перемен (СИ) - Котов Сергей
— Самодисциплина, — ответил я.
— Верно! — он бросил на меня взгляд через зеркало. — Молодец, раз понимаешь!
В прошлый раз всю дорогу, которая оказалась довольно короткой по времени, учитывая скорость, Пашкин отец читал нам нотации насчёт того, какие качества необходимы для успеха в наше непростое время да иногда ругал правительство и чиновников. Я тогда только слушал, кивал и улыбался. На этом наше общение и закончилось.
Теперь же у меня были несколько другие планы, поэтому надо было к себе как-то привлечь внимание.
— Но вообще в армии сейчас туговато будет… эти дуболомы в Думе такое с бюджетом творят! Вроде комиссию чрезвычайную формировать собираются, а толку? Задавят их! Хотя у вас-то ещё терпимо будет, а вот как в регионах и частях… в другое время бунт бы был, а теперь, эх! — он махнул рукой, на пару секунд отпустив руль.
— Все Чечнёй напуганы, — сказал я.
— Это да! — кивнул Вениамин Петрович, — сейчас все ждут, чем переговоры закончатся.
— В Хасавьюрте-то? С Лебедем которые? Да понятно, чем, — ответил я. — Сдадут всё. Войска выведут. Обязуются дать денег на восстановление.
Пашкин папа даже скорость снизил, глядя на меня в зеркало с удивлением.
— Тоже вот так думаю, — сказал он. — Но попробуй кому-то из наших скажи! Патриоты, блин, хреновы, верят, что Лебедь сам по себе что-то решать будет.
— Не будет, — согласился я. — Да его самого из команды через пару месяцев сольют. Несмотря на все заслуги на выборах.
— Значит, так думаешь… — Вениамин Петрович постучал пальцами по рулю. — И, скорее всего, ты прав. Вообще ты умный парень, как я вижу! Из Егорьевска, говоришь? Кто отец?
— Военный пенсионер, — ответил я. — Сейчас работу активно ищет. Он такой человек, старой закалки. Умеет быть верным. Может, у вас что-то есть на примете?
— Ну ты шустрый! — Вениамин Петрович рассмеялся. — Молодец! Люблю такое.
Он снова убрал одну руку с руля, потёр лоб. Задумался. А через пару минут сказал:
— Ты, говоришь, из Егорьевска сам, да? Какой район?
— Шестой микрорайон, — ответил я.
— Вот как… — он потрогал подбородок. — Значит, давай так решим: зайди-ка ты ко мне завтра в контору. С утреца можно, часов в восемь. Тебе как?
— Пап, суббота же! — вмешался Пашка.
— Мы работаем завтра, — отрезал Вениамин Петрович.
— Куда подойти? — ответил я.
— Карла Маркса двадцать пять. Напротив администрации. Найдёшь?
— Найду.
— Завтра заходи, поговорим. Предложение к тебе будет. Если договоримся, глядишь, и с отцом вопрос порешаем.
Глава 3
Меня высадили во втором микрорайоне, и дальше до дома я шёл пешком. Несмотря на позднее время, вокруг было много гуляющего народа: последние деньки лета, пятница… кое-где кучковались компании, играли гитары. Но я старался обходить их стороной — ещё не хватало ввязаться во что-нибудь.
Прошёл мимо своей школы. Ну как своей: за жизнь я успел сменить их с десяток, а эта просто была последней в списке. Я там учился всего-то два с половиной года.
Школу только что построили, а наш класс был вторым выпускным. Помню, когда нас формировали, здание ещё не было сдано, и мы шли на уроки в соседнюю пятую школу.
Перед глазами встала выпускная линейка и последующая гулянка. Обошлись без ресторана — родители при поддержке педагогов решили, что дешевле всё будет организовать в здании школы.
Конечно же, было много спиртного. Педагоги, которые должны были следить за порядком, делали вид, что выпускники пьют безалкогольную газировку «Херши» и разведённые соки «Зуко», при этом сами выпивали вполне открыто. Некоторые ребята хватили лишнего. Кто-то остался ночевать прямо в школе.
Но я сам каким-то образом удержался в рамках. Уже под утро я и ещё несколько пацанов с девчонками отправились гулять на озёра, которые находились за школой. Там и встретили рассвет.
Помню, много думал о будущем поступлении. Понимал, что рискую — ведь, если не поступлю, был реальный риск загреметь в армию. А чеченская война тогда ещё активно продолжалась. Но всё равно решился…
Меня теперешнего от тех воспоминаний отделяли тридцать лет жизни, но, подумать только, в этом мире прошло всего три месяца…
Вот и знакомая девятиэтажка. Выглядит намного новее, чем я помнил, что не удивительно — дом сдали в эксплуатацию всего три года назад.
Домофона пока нет. Его поставят только в двухтысячном. Вместо него — кодовый замок. Я протянул руку и не глядя нажал три металлические кнопки. Замок щёлкнул. Моторная память сработала как надо.
Подъезд и лифт ещё в приличном состоянии, загадить не успели. Да и жильцы пока что тут были достаточно культурные: в основном бывшие военные, из заграничных групп войск, вывод которых заканчивали как раз к моменту постройки дома. Это потом кто-то продаст свою квартиру, кто-то умрёт, появится много новых жильцов. Подъезд к концу девяностых будет разрисован дымными надписями от зажигалок, кабина лифта исчиркана царапинами. Разве что антивандальные металлические кнопки протянут долго.
Я поднялся на девятый этаж, чувствуя, как ускоряется ритм сердца.
Вот-вот папу увижу… а ведь ему сейчас столько же, сколько мне! Так странно…
Знакомая дверь. Пока ещё деревянная, оббитая коричневым дермантином с наполнителем и натянутой поверх проволокой в виде ромбиков. В девяносто третьем, когда мы заселились, металлические двери ещё были диковинкой и в новых домах было принято так оббивать деревянные двери.
Долго не мог решиться нажать кнопку дверного звонка. Просто рука не поднималась.
За дверью началась какая-то возня. Закашлял отец. Он вообще много кашлял, когда курил. Послышалось возмущённое мяуканье.
Ну конечно, Васька ещё жив! Здоровенный сибирский кот, которого мы подобрали котёнком ещё когда отец в Чите служил. Таскали всюду за собой… он умрёт через два года, если я правильно помню. Десять лет — не такой уж большой срок для кота, но переезды, скудное и неправильное питание плюс отсутствие ветеринарной помощи своё дело сделали.
Я стиснул зубы и нажал на звонок. Внутри квартиры затрещало. Я услышал, как отец шаркающей походкой двигается к двери.
Щёлкнул замок, дверь открылась.
Из квартиры сразу же потянуло табачным дымом. Я ощутил новый приступ тошноты и головокружения: от недостатка никотина и от голода одновременно.
Отец выглядел старше, чем то отражение в зеркале, к которому я привык. И всё же мы были очень похожи. Немного поправить причёску, подтянуть морщины, убрать у меня шрам над левым глазом — и нас едва ли можно было бы отличить.
Конечно, если бы я по-прежнему выглядел на свой настоящий возраст.
— О, Сашка! — улыбнулся папа. — А я уж и ждать перестал! Автобусы-то давно того… последний час назад приехал!
— Я на перекладных, — пояснил я, ступая на порог.
— Не надо было, — он нахмурился. — Сейчас такое рассказывают…
Мы крепко обнялись.
— Да слышал, слышал, — улыбнулся я. — Как чувствуешь себя?
— Да вроде к вечеру отпустило немного…
— Простыл?
— Не-е-ет, в столовке нашей хватанул чего-то не того. Живот скрутило невозможно просто, вчера вообще пластом лежал!
— Я же говорил — не стоит там есть вообще. Мужики с собой носят. Мало того, что дорого, так ещё и отраву дают.
— Дак к тебе же собирался! Когда готовить было?
— Вот и съездил, — улыбнулся я. — Ладно, из продуктов есть что?
— Да я овсянку сварил и борщ, раз уж остался-то, — ответил отец. — Думал, что приедешь всё-таки… а ты чего не по форме?
— Нас в гражданке отпустили. Чтобы патрули не записывали, — пояснил я.
— Да ты проходи, руки мой. Голодный же небось!
— Пап, да я сам разогрею. Время первый час! Отсыпайся иди, завтра наговоримся.
— Я ещё хотел чего-то взять отпраздновать — но у нас опять с зарплатой швах… и пенсию задерживают. Слышал в новостях, что с бюджетом творится? Обещают этот… как его… секвестр! Вот и попали под него, наверно…
