Князь из будущего. Ч. 1 - Дмитрий Чайка
— Да никак она не называется, — пожал плечами сакс. — Деревня и деревня. Там род старого Сэппа живет. Они рыбу ловят и свиней пасут.
— Можешь это место моему князю продать? — поинтересовался Вышата. — Устье реки на милю во все стороны.
— Как это? — удивился сакс. — Землю продать? У нас земли не продают. Нет такого закона. Она роду принадлежит. Да и зачем она твоему князю? Земля там бросовая, болото болотом.
— Времена меняются, и законы меняются, — тонко намекнул Вышата. — Франки вот уже давно землю в собственности имеют. Аллод называется. Ее и продать можно, и подарить, и детям своим оставить.
— А сколько князь за ту землю даст? — жадно спросил вождь.
— Тридцать коров! — торжественно ответил Вышата. — Но заплатит солью. Сам понимаешь, если мы коров из своих земель сюда погоним, то они передохнут по дороге.
— Тридцать две! — азартно протянул руку сакс. Такое богатство за камыши и лягушек! А старого Сэппа он с той земли просто выгонит.
— По рукам! — ударил по его ладони Вышата. — Жди соль до зимы. А по весне сюда княжеские люди придут. Надо, чтобы никакого Сэппа на той земле уже не было.
— Тридцать две коровы! — восторженно шептал Херидаг. — Тридцать две коровы! Пойдем, мой друг, отметим это дело!
— Тогда сначала купчую подпишешь, — потянул его за локоть Вышата. — Все честь по чести будет. На папирусе, как у франков.
— Да я же писать не умею! — удивился сакс.
— Палец в чернилах испачкаешь и приложишь, — успокоил его Вышата. — И дюжина лучших людей из твоего рода тоже. Князь сказал, что те отпечатки у всех людей разные. Вот никогда бы не подумал. Забавно, правда?
Через две недели. Земли данов. Ангельн
— Что опять натворил этот беспутный пьяница? — ярл Эйнар смотрел на Вышату с тем выражением лица, которое бывает у людей, мучимых зубной болью.
— Он покрыл себя славой! — торжественно заявил Вышата, не обращая внимания на домочадцев ярла, которые с детской непосредственностью обступили его и слушали, раскрыв рот. Датские земли — это жуткое захолустье на самом краю земли. Новостей тут было так мало, что любой посторонний в деревне служил поводом для разговоров на целый месяц. А тут такое! Сигурда Рваное Ухо здесь знали, и знали очень хорошо. Настолько хорошо, что все вздохнули с облегчением, когда он во главе двух сотен разбойников и буянов ушел из этих земель навсегда. Отец, говорят, даже напился на радостях.
— Да врешь ты всё! — не поверил ярл.
— Собери своих людей, почтенный Эйнар, — важно сказал Вышата, — ты будешь гордиться своим сыном.
— О чем ты хочешь им сказать? — прямо спросил ярл.
— Не могу, прости, у меня приказ, — твердо ответил Вышата. — Только, когда соберутся все свободные мужи.
— Если это злая шутка, и мой сын снова решил опозорить меня, ты вернешься домой по частям, — сплюнул Эйнар. Он уже ничего сделать не мог. Это разговор слышали слишком многие, и побежали во все концы городка, разнося чудные вести.
Люди собрались быстро. Собственно, перед домом ярла вскоре стояли все, кто вообще мог ходить. И народ сгорал от любопытства. Вышата, одетый в яркую рубаху и нарядный плащ, важно залез на телегу.
— Люди! — начал он. — Я пришел сюда из далеких земель, чтобы поведать вам о подвигах Сигурда, сына Эйнара.
— Мы помним его подвиги! — раздался глумливый голос в толпе. — Вот счастье-то было, когда он ушел из наших земель. Мы тут богам жертвы принесли, думали, что король Хлотарь и его повесил.
— Нет, Сигурд Эйнарсон жив и здоров, и шлет вам свой привет. А конунг Самослав шлет свой привет тебе, отважный ярл Эйнар. Он благодарит тебя за сына, который покрыл себя славой в бою с аварами.
Народ зашумел. Авары были далеко, но о них слышали. Они доходили даже до земель тюрингов, и пока победить их никто не смог.
— Твой сын передает тебе подарок, благородный Эйнар! — кричал Вышата, пытаясь перекрыть людской гул. — Это богатый доспех, который он снял с убитого им аварского хана. Тудун Тоногой, которого сразил своей секирой твой отважный сын, водил в бой пять тысяч всадников. Вот его шлем, разбитый ударом топора!
Воины, что были с Вышатой, подняли вверх панцирь и шлем, показывая их толпе. Ярл Эйнар раздулся от важности, и гордо поглядывал на односельчан. Вы думали, мой сын — бандит и пьяница? — было написано на его самодовольной физиономии. — А выкусите! Он у меня настоящий герой! Горожане с завистью смотрели на ярла, даже тот мужичок, что приносил жертвы богам, радуясь безвременной кончине местного хулигана.
— Твой сын просил поместить этот шлем в Медовом Чертоге! — продолжал Вышата, — чтобы его отец мог гордиться им, когда будет пить со своими воинами. Как напоминание о том, что в том бою он убил не только хана, но и еще тридцать семь воинов.
Это был нокаут. На лице ярла расплылась глупая улыбка, а воины посмурнели. У них таких трофеев не было, и теперь им до самой смерти придется слушать хвастовство гордого отца.
— Но и это еще не все! — Вышата взял паузу, и победоносно осмотрел морально уничтоженных земляков героя. — Конунг Самослав даровал Сигурду за его подвиги доспех ценой в тринадцать коров и одного теленка.
— Сколько? Сколько? — послышались крики со всех концов. — Что это за доспех такой? Он из чистого золота что ли?
— Тот доспех ни меч, ни копье не берет, — важно пояснил Вышата. — А делал его лучший мастер из земель франков целых полгода!
— О-ох! — в едином порыве выдохнула толпа. — Полгода делал! Ни меч… Ни копье… А мы думали, Сигурд совсем пропащий, позор отца и матери!
— Волей князя Самослава воин Сигурд Эйнарсон носит теперь имя Сигурд Ужас Авар, и никто теперь не назовет его Рваным Ухом.
— Эй, посол! — окрикнул Вышату молодой плечистый парень. — А как к твоему конунгу на службу попасть, а? Я тоже себе такое имя хочу!
— Да что там имя! — небрежно бросил Вышата. — Мой конунг дает слово, что любой из младших сыновей, кто к нему на службу придет, будет получать еду и жалование солью. А тот, кто отличится в битве, станет «могучим бондом»[12] и получит по три манса[13] доброй земли.
— О-о-о! — раздался гул над толпой. То тут, то там раздавалось: — Куда идти-то надо?… Где твоего конунга найти?… Не пущу!.. Отстань дура! У нас свой хутор будет!
Вышата с удовлетворением посмотрел на беснующуюся толпу и слез с телеги. На его место залез ярл Эйнар, который был слегка растерян. Его переполняла гордость, а мать Сигурда рыдала в
