Авиатор: назад в СССР 2 (СИ) - Дорин Михаил

Как только кабинет освободили, пришла моя очередь. Внутри стоял отчётливый запах перегара. Что же он пил, этот Гудкин? От такого и в ящик сыграть не долго.

— Родин, не закрывай дверь. Амбре надо выветрить. Так, а чего пришёл?

— Вызывали меня, не так ли?

— Ах, да! Замполит полка мне всю плешь проел. От Борщёва ему, видите ли, команда пришла, что надо тебя ему срочно в рабство отдать. Времени у тебя... час.

— Товарищ подполковник, в полётах я участвую, а как же это..., — попробовал я отбиться от подобного мероприятия.

— Не нуди. Если хочешь что-то сказать, то лучше помолчи. Без тебя тошно. Форма одежды парадная и вперёд. Потом можешь в увольнении до вечера остаться, но в 21.00 в казарме как штык стоять должен! — сказал Ребров.

— Есть, разрешите идти? — спросил я.

— Дверку прикрой плотнее и останься на минутку.

Ребров, пока я закрывал дверь, достал пачку «Союз-Аполлон» и закурил.

— Вот, решил попробовать. Новые, недавно появились. Короче, Родин ты нормальный парень и можешь летчиком отличным стать. Не встревай в такие стычки, как у тебя была со Шваброй... блин, с лейтенантом Швабриным. Понял?

— Так точно, товарищ подполковник. Он меня по этому поводу вызывает? — спросил я. Главное, чтоб теперь Нестерова не подставить, что он нам всё рассказал о семейном подряде Борщёва.

— Вот там у него и спросишь. Аккуратнее будь..., — начал говорить Ребров, но его оборвал звонок телефона. — Да. Я товарищ полковник. Проинструктирован и отправлен к вам. Понял, есть!

— Это уже меня ждут? — спросил я, когда Ребров положил трубку.

— Новая вводная — бежишь в актовый зал.

Торопился я, как будто меня ужалили в одно место. Ещё раз проверил целостность парадной формы, поскольку не всегда можно найти её в шкафу в полном комплекте. Как обычно, перед выходом в увольнение, у кого-то что-то да отсутствует. Курсовка оторвалась, шеврон криво пришит, петлицы вверх ногами, точнее эмблемой и так далее. Можно и вовсе не найти форму на месте, поскольку кто-то её взял в наряд по штабу. На летной практике, конечно, таких нарядов нет, но на центральной базе училища такие проблемы с пропажей всего комплекта возникали.

Всё же, в назначенное время я успел. Большое помещение актового зала оказалось пустым. Что за розыгрыш?

— Так, сейчас мы с вами... а вот и курсант Родин, — прозвучал голос Борщёва за моей спиной.

Я вытянулся в струнку, но полковник жестом указал мне расслабиться. С ним в зал вошли двое мужчин и девушка, явно переборщившая с подготовкой к выходу на улицу сегодня. Помада была ярко красной и не сочеталась с загорелой кожей. Однако, Борщёв всячески оказывал ей внимание, мягко держа её за руку.

— Располагайтесь, а вы Родин на минуту, — подозвал он меня к себе и мы вышли за дверь.

— Товарищ полковник...

— Тихо. Я тебя предупреждаю, никаких лишних фраз и рассказов про спасение генерала, иначе я не закрою глаза на пререкания с лейтенантом Швабриным, понял? — прошипел он на меня.

— Понял... а что я должен...

— Расскажешь, как тебя хорошо подготовили отцы командиры, про преподавателей и командование училища не забудь. Запоминаешь? — продолжил Борщёв, но пока осознания не было, зачем меня сюда позвали. Не похожи эти гражданские на комиссию или прокуратуру. На КГБ тоже. Чекисты бы давно меня уже допросили бы. В этот момент дверь открылась и в коридор выглянула девушка.

— Товарищ военный, интервью уже надо записывать.

Глава 3

Задача, поставленная мне Борщёвым, была выполнена. Я во всех красках рассказал, как мы с генералом Крутовым приземлили самолёт в поле.

Замполит тот ещё хитрец, ничего не сказал мне про выводы комиссии по расследованию. А они оказывается есть! Вот журналистка про них знает, а я нет.

— Комиссия предварительно определила причину — попадание птицы в воздухозаборник, в результате чего выключился двигатель. Как ты смог помочь командиру экипажа? — спросила она, протягивая мне микрофон.

— Я… действовал согласно Инструкции лётчику. Так меня учили инструктор и командиры, — ответил я, но взглянув на замполита, решил и ему спеть дифирамбы. — Очень в этом помогли наставления нашего многоуважаемого полковника Борщова, который с самых первых дней прививал нам усидчивость в учебе и службе.

Замполит немного зарделся, но отметил мой прогиб, утвердительным кивком головы, мол, все именно так и было.

— Чувствовал ли ты в себе силы справиться с этой задачей? — спросила она.

— Конечно... отцы командиры и весь постоянный состав училища хорошо меня подготовили. Да и как можно подвести командира, который доверяет тебе в полёте.

— А как тебе удалось, потом вытащить на себе генерала Крутова? Во время посадки он получил травму и надолго отключился, — спросила журналистка, продолжая держать передо мной микрофон, подсоединённый к небольшому чемоданчику с катушками магнитной ленты и надписью «Репортёр-3».

— Это... это всё заслуга преподавателей, которые привили нам любовь к занятиям по физической подготовке. Как же я мог оставить там командира? Мы своих не бросаем.

— Очень хорошие слова — «Своих не бросаем!». Это твой девиз по жизни?

— Это генетический код нашего народа. Народа-победителя.

Интервью вышло так себе. Всё время приходилось упоминать преподавателей, командование и инструкторов. Надеюсь, Борщёв доволен, какую я сделал им рекламу.

Увольнение решил провести со своей Женечкой на берегу ласкового и тёплого моря. Сейчас самый разгар сезона. Отдыхающих много, пиво и напитки текут рекой, девушки манят своими аппетитными формами...

— Куда смотришь, Сергей? — толкнула меня в бок Женя, когда я засмотрелся на одну прелестную тётю с четвёртым размером. Купальник ей явно маловат!

— Я... мороженное хотел тебе купить, вот и выбираю где.

— Ага, рассказывай! Может, на наше место пойдём? — спросила Женя, намекая на ту самую тихую полянку.

— У меня сегодня что, хороший день? — спросил я.

— Это зависит от того, как ты себя будешь вести.

Намёк был мною понят правильно, и мы прибавили шагу. Давно нам не получалось уединиться.

И вот теперь она опять рядом со мной. Теплый ветер и шум ласкового моря. Оно, кажется, всегда будет таким. Даже через 40 лет, когда я впервые приехал сюда. Но сейчас мои мысли лишь о ней. О прекрасном и нежном создании, что ласкает моё тело, осыпая его своими поцелуями.

Волна желания и восторга, любви и страсти накрывает буквально с головой, когда ты чувствуешь её и наслаждаешься каждым стоном и вздохом.

Ей не нужно угадывать, как доставить мне удовольствие. От одного прикосновения к телу моей любимой, внутри меня всё бурлит и возбуждается.

Мои прикосновения доставляют Жене не меньшее удовольствие, а возможно и большее. Каждый поцелуй тела, груди, живота и ног отзывается в самом потаённом месте, и там я чувствую, что она содрогается в сладкой истоме.

Когда все случилось, слов уже не найти. Я ощущаю, что она не может говорить, а только стонет от наслаждения. А я не могу издать хоть какой-нибудь членораздельный звук. Шум моря теперь где-то там позади.

— Ооо, как же я люблю тебя, — говорит Женя, когда мы приходим в себя.

— Ага, — сказал я, ощущая, как во рту сильно пересохло.

— И это всё? — медленным и уставшим голосом проговорила она. — Я вот буквально... заново родилась, а ты?

— Ага, — снова ответил я, ощущая полный упадок сил. Даже не знаю, хватит ли меня на повторный.

Над морем пронеслась четвёрка МиГ-17. Ровным строем в правом пеленге. Чуть больше чем через год нам предстоит изучать эту машину, а позже и освоить её. Лучшее, что могло быть сейчас со мной — любовь и самолёты.

— Так! О чём ты сейчас думаешь, Сережа? — спросила Женя, нежно опустив руку вдоль моего тела и остановившись у того самого места.

— Думаю, что именно так я представлял себе службу в Военно-воздушных силах.

Очередной лётный день и сегодня мы с Нестеровым летим по, пожалуй, одному из самых интересных полётных заданий на данном этапе обучения. Дальше будет, конечно, ещё круче, но всё должно быть постепенно.