Авиатор: назад в СССР 2 (СИ) - Дорин Михаил

— Очень вкусный чай. Какая марка? — спросил я.

— Ой, да какая может у нас быть марка? Тридцать шестой. Не «Грузинский» же тебе нести. Я тебе сейчас ещё «Ландыш» принесу, — сказала Саша и выбежала из палаты. Какой ещё ландыш? Неужели в Союзе на этом цветке настаивали отвар какой-то? Или просто она мне за цветком побежала?

— А вот и я! Отрезала тебе кусочек, — вернулась девушка, протягивая мне тарелку с кусочком песочного торта с кремовым зелёным лепестком сверху. Так вот что за «Ландыш»!

— Очень вкусно. Большое спасибо, — сказал я, уплетая тортик за обе щёки.

— Давай я тебе покрывало поправлю и подушку под голову положу, чтобы тебе помягче было сидеть, — подошла ко мне Саша и принялась поправлять покрывало в ногах.

Нагнулась она так, что халатик слегка задрался, открыв вид на симпатичные бёдра. Затем она нагнулась надо мной, да так, что, расстёгнутый в верхней части, халат не скрывал от меня её полной груди в белом нижнем белье. Вот что с ней будешь делать? Надо сказать ей, что я как бы занят уже. Есть у меня, кто поправит подушку.

— Хм, добрый день! — услышал такой знакомый для меня голос. Как же не вовремя!

— Привет, Женя, — сказал я, выныривая из под халата Саши.

Глава 2

Картина маслом, Серега! Будь ты на месте своей девушки, чтобы ты подумал?

— Я... я не вовремя? — спросила Женя, совершенно растерявшись от увиденного в палате. И ведь ничего же не было. У меня руки даже заняты были.

— А вы к курсанту Родину? — спросила Саша, картинно застёгивая верхнюю пуговицу на халате. Так и знал, что специально обхаживала! Вот ты балбес, Серёга! Не распознал подставы. Тортиком тебя поманили с чаем, и ты про всё на свете забыл.

— Совершенно верно. Сейчас ведь часы посещения? — спокойно произнесла Женя.

— Верно. Ну, тогда... общайтесь. Я попозже зайду.

— Да, не торопитесь. Девушка, вы кстати, посуду забыли, — сказала Женечка, указывая на стоящую тарелку с пряниками, пустые чашку и блюдце.

Саша, явно, недовольная появлением своей соперницы, всё же забрала посуду и вышла из палаты. Теперь мне предстояло что-то сказать. Можно вообще ничего не говорить, и тогда скажет Женя. И это будет хуже.

— Это не то, что ты подумала, — сказал я дежурную фразу для подобных случаев. — Меня только тортиком угостили.

— Конечно. Это выглядело именно как тот самый уход за постельными больными, Серёжа. Ну и как? Тортик вкусный? — спросила Женя, присаживаясь на кровать рядом со мной.

— Мне не очень понравился. Ел, чтобы не обидеть человека.

— Ну и хорошо. Раз ты такой голодный, вот тебе ещё, — сказала Женя, вынимая из тканевой сумки коробку с надписью «Сказка» и ценой 1 руб. 90 коп. Это был ещё один торт.

Очередное детище советской кулинарии! Похожее на пенёк, на котором высажены грибочки, цветочки и ёжики.

— Там среди ингредиентов немножко коньяка есть. Чтобы повеселее тебе было, — сказала Женя и отвернулась в сторону.

— Женечка, ну ладно тебе. Хочешь, я пойду ей и скажу, чтоб ко мне больше не подходила. Так она работает здесь, ей указания дают, чтоб за мной следить. Она сама пристаёт, — сказал я, обнимая свою девушку.

— Смотри у меня, Родин. Я хоть и романтичная хрупкая особа, но сил хватит пощечину тебе залепить. И попробуй только мне ещё раз так самолёт приземлить, — не выдержала Женя и разрыдалась.

Мы сидели, пока она не успокоилась. Долго она держалась, чтоб не расплакаться. И с этой Сашей вела себя достойно. Не оскорбляла, но показала всем видом своё презрение.

— Значит, ни одной царапины? Чудо какое-то! А почему не воспользовался... ну этими... средствами аварийного покидания?

— Ты откуда таких слов набралась? — удивился я.

— Так мне близняшки рассказывали. И ты как-то, вроде на самом первом вечере в нашем институте. Помнишь, как ты нам читал Лермонтова? Я так заслушалась.

— Только заслушалась? Или ещё засмотрелась? — спросил я, обнимая её за тонкую талию.

— И засмотрелась. Ты в форме очень хорошо смотришься. Девчата так и хотели к тебе подойти, но я их... опередила. Серёжа, войти могут, — занервничала Женя, когда я снял с её плеч белый больничный халат. Она осталась в своём цветастом платье.

— Так... это, мы же просто общаемся, — сказал я, начав целовать её за ухом. Рука моя медленно опустилась на ягодицу девушки и стала пробираться под платье.

— Это уже не просто общение, а близкое общение, — улыбнулась она и стала гладить мою грудь.

Мои пальцы медленно ползли по нежной коже к самому тёплому месту женского тела. Женя задышала чаще, начав целовать мою шею.

— У нас давно с тобой не было... близкого общения, — прошептал я, и нежно прильнул к её губам.

Дверь в палату распахнулась, и в помещение вошёл совсем нежеланный сейчас человек. Кого угодно, только не его! В принципе, я вообще не хотел никого видеть ближайшие полчаса, а лучше час, кроме свой девушки.

— Здравствуйте, Дмитрий Александрович! А... вы тоже... к Серёже? — спросила Женя, вставая с кровати и накидывая на себя больничный халат. Во дела! Получается, что Женя знает подполковника Граблина?

— Добрый день, Женечка! Курсант... хм... Сергей мой подчинённый в полку, — сказал Граблин, незаметно указав глазами на одеяло, намекая мне накинуть его на ноги. Действительно, разбушевалась у меня фантазия из-за долгого отсутствия близости с Женей.

— Это очень хорошо. Как поживает Сонечка?

— Всё хорошо, Женечка. Спасибо большое, что всегда интересуетесь ей, — ответил Граблин. Сейчас он выглядел весь добрым и приятным человеком. Интересно, что же связывает их? Может семьи дружат?

— Я пойду, Сереж. Зайду завтра. Пока, — помахала мне Женя и, улыбнувшись Граблину, выбежала из палаты.

Мда, одна неловкая ситуация сменила другую. И с чего теперь начинать разговор с Граблей? Зачем он вообще пришёл?

— Родин, я тебя предупреждаю, если обидишь её, посадка в поле будет для тебя самым простым испытанием в твоей жизни, уяснил? — сказал Граблин, протягивая мне сетку с различными фруктами.

— Спасибо... точнее, понял, Дмитрий Александрович! — сказал я, встав с кровати и вытягиваясь в струнку.

— Сядь уже. И прикройся, — сказал он, снова намекая на мою выпуклость ниже пояса. — Давай, рассказывай, о чём спрашивали офицеры из комиссии?

Выводы комисси можно было бы ждать очень долго, но каким-то непостижимым образом, через неделю я уже сидел на контроле готовности к новым полётам. Было принято решение, что я, всё же, ещё раз должен слетать контрольный полёт по упражнению номер 7 на допуск к самостоятельному вылету.

Перед посадкой в кабину, я долго отрабатывал все действия с органами управления, ходил по бетонке, проговаривая весь маршрут полёта по кругу, и несколько раз сделал предполётный осмотр самолёта.

— Родин, чего ты мандражируешь? Посадил в поле и на полосу посадишь, — подбадривал меня Новиков, когда мы садились в кабину перед вылетом. — Морально нет проблем? Руки не дрожат?

— Нет. Ночью плохо спал.

— У тебя за два месяца лётной практики событий больше, чем у многих за всю жизнь. Это нормально, что ты волнуешься.

— Правда?

— Наверное. Надо у техников «массандры» попросить. Давай? И я с тобой за компанию?

Естественно, от спиртного перед вылетом я отказался. Не хватало, чтобы ещё Ребров меня потом выдрал за это в своём полёте. Новикову-то всё равно, пару дней на гауптвахте в худшем случае дадут. А мне ещё учиться.

Слетали с командиром звена без замечаний. Похвалил, в очередной раз расписался в лётной книжке и представил Реброву. Одно меня забеспокоило — головная боль. Никогда не было такой раньше. А тут только начинаем разбег, и начинает нарывать. И ведь нельзя говорить, на обследование и спишут на раз-два!

В полёте с Ребровым ничего не поменялось. Боль так и не ушла. Если при полёте по кругу не сильно может сказаться на результате, то вот в последующих полётах, это будет отвлекать. Может, я как и Крутов? Вот так и отключусь в полёте! Он из-за сердца, а я из-за головы.