Злая Русь. Пронск - Даниил Сергеевич Калинин
Очевидно, военачальник агарян по-прежнему не собирается терять своих воев понапрасну — по крайней мере, сейчас татары несут потери немногим большие, чем защитники града!
Впрочем, все изменилось, когда ворог двинулся на штурм. Спуская в ров лестницы с закрепленными на них сверху стальными крючьями, поганые принялись спешно спускаться вниз, что не укрылось от напряженно следящего за атакующими Ратибора. Выждав всего несколько мгновений и дождавшись, пока число нехристей на дне рва увеличиться до трех десятков, он подошел к бойнице, смотрящей во двор и отрывисто выкрикнул:
— Бей!
Лучники, успевшие занять позицию на узкой полоске земли за обоими примыкающими к Стрененской башне гроднями, всего несколько ударов сердца спустя пустили в воздух целый рой стрел! Губительным градом обрушились они сверху на скопившихся во рву поганых, разом забрав десяток жизней покоренных монголами воев! Но остальные продолжили пробираться между вкопанными на дне кольями. Запоздало подняв щиты над головами и сжимая в руках новые лестницы, вскоре они приставили их к примыкающей к башне стенке рва и принялись карабкаться наверх. И теперь, под самими воротами, уже татары стали практически недосягаемы для русских стрел…
Воевода, не ожидавший от противника подобного приема, грубо выругался. Сейчас бы хорошее бревно сбросить на поганых сверху — ведь смело бы всех, кто поднимается! Или хотя бы камни им на головы кинуть… Да только ничего ведь не заготовлено! Он даже воям от прохода в воротах приказал покуда отойти, чтобы татары стрелами не достали!
— Горазд! Скачи к сотенному голове Еремею, передай мой наказ — пусть наши вои бревна, что от башни остались, на агарян сверху кидают, с лестниц сбивают! И ратников не жалеть — когда ворог плотной толпой полезет, на месте врат стоять крепко!
Гонец понятливо кивнул и кинулся к сходням, спеша скорее отправиться выполнять поручение воеводы. А сам Ратибор уже зычно воскликнул, обращаясь к нетерпеливо ожидающим свой черед вступить в схватку дружинникам:
— Полусотня воротной стражи, занять проход в башне! Встречайте ворога у рогаток, не дайте им разобрать их! Лучники — прикрывайте дружинников! Да не менее чем двумя десятками!
Отдав приказ, и убедившись, что вои восприняли его (сотенный голова, вон, уже принялся строить полусотню ратников с тяжелыми червленными щитами и крепкими рогатинами в плотную колонну!), воевода тихо, с легкой досадой произнес:
— Эх, нужно было убрать рогатки из прохода и выкатить телеги из ворот, к самой кромке рва! Развернуть их боком к поганым, чтобы от стрел укрыться, да камни, в них нагруженные, кидать сверху на тех, кто по лестницам поднимается… Да поздно. Вон, татарове уж наверх-то забрались…
С этими словами (стараясь, впрочем, чтобы его никто не услышал) Ратибор вновь приник к бойнице во внешней стене, став сбоку от нее. Так можно не бояться частенько влетающих в узкие проемы татарских срезней, и в тоже время следить за всем, что происходит непосредственно под стенами. По крайней мере, участок у ворот видно отлично…
Первый десяток-полтора нехристей, кстати, уже действительно миновали ров и бросились в проем ворот, к рогаткам. Они принялись хватать их руками, пытаясь сдвинуть с места — но крепкий мороз и обильно вылитая на преграду вода сделали свое дело, крепко сцепив дерево и землю! Впрочем, продержались бы рогатки все равно недолго, хватило бы пары резких, дружных рывков, но… Когда лед уже затрещал, в поганых ударили русские стрелы, перелетевшие через головы спешащих к ворогу дружинников!
А дальше началось настоящее истребление покоренных: каждого, кто пытался приблизиться к преграде и хотя бы попытаться отодвинуть ее, стронуть с места, тут же поражал стремительный и точный копейный выпад. И вскоре телами агарян было усеяно все пространство перед рогатками, причем в два ряда! Дружинников поддержали лучники, а самих ратников, укрывшихся за ростовыми щитами каплевидной формы, было ой как непросто поразить…
Схватка складывалась для русичей столь успешно, что в какой-то момент Ратибор, прекрасно знакомый с изменчивостью ратной удачи, всерьез забеспокоился, что монголы вновь пустят в ход горшки с зажигательной смесью. Как ранее в схватке в воротах Стрененской башни! Но на самом деле за горючее земляное масло воевода беспокоился зря: Бурундаю — а осаждать Ижеславец хан Батый назначил одного из лучших своих полководцев — оставили не очень большой запас горшков с огнесмесью на основе нефти. Потому вновь забрасывать ими упорно сражающихся дружинников татары не стали — вместо этого темник вновь ввел в бой тургаудов.
Последние, вдвойне озлобленные новыми потерями и не столь значительным, сколь болезненным поражением в утренней схватке, едва ли не бегом бросились в атаку. Впрочем, затяжной, не слишком быстрый бег закованных в броню воев, привычных к конной сшибке, а не к пешему бою, был вовремя замечен воеводой. И, как только тургауды принялись спускаться по лестницам в ров, Ратибор зычно воскликнул, обращаясь к лучникам:
— Бронебойными готовьсь!
Русичам потребовалось всего несколько ударов сердца, чтобы выхватить из колчанов отдельно хранящиеся стрелы с узкими гранеными, да долотовидными наконечниками. А следом со стены уже раздался отрывистый клич:
— Бей!!!
Вновь сорвался в воздух целый рой «оперенной смерти», вновь миновал двухскатные крыши, венчающие гродни — и отвесно обрушился на спешившихся телохранителей покойного Бури! Закричали раненые тургауды, полетели с лестниц погибшие, кого достали на спуске в ров русские стрелы! Впрочем, большинство поганых продолжило движение вперед, закрываясь поднятыми над головами щитами — у некоторых воев лопнувшими или расколотыми… А дружинники воротной стражи меж тем перебили уже всех покоренных из первой волны атакующих, и ныне замерли на месте, бодря друг друга боевыми кличами и искренне радуясь своей первой победе!
Но вот показались в проеме ворот монголы с копьями-чжидами, оснащенными крюками для стаскивания всадников противника из седла. Закрылись вороги щитами от русских стрел, летящих через головы дружинников — дожидаются, когда накопится уже значительное число их для атаки…
Однако же вместо татар удобного момента дождался воевода:
— Лей масло!
Второй чан с кипятком обрушился на поганых, дико, нечеловечески завизжавших от боли — долго же ждали дружинники приказа Ратибора, грея в чане льняное масло! А следом за ним уже полетели вниз горящие стрелы, поджигая ошпаренных вояк…
От дикого вопля погибающих в пламени агарян, дрогнули их соратники, остановили движение, в страхе смотря на мечущиеся от нестерпимой боли живые факелы, слепо кидающихся на дно рва… Но дикий крик сотников погнал тургаудов вперед: второго за один день отступления —
