Рейд за бессмертием - Greko
Грохнул слитный ружейный залп. Раздалось русское «ура!» Остатки гарнизона вместе с освобожденными с гауптвахты бросились в штыки и выбили черкесов с одного из валов, переколов на пути убийц капитана, включая джубгского князя. Успех был недолог. Под натиском горцев пришлось отступить.
— К морской батарее! — скомандовал последний из выживших офицеров, прапорщик Федоров. Только что на его глазах погиб его брат, но предаваться горю не было времени.
Артиллеристы смогли развернуть три пушки и произвести несколько залпов. Ядра и картечь смели нападавших. Но чувствуя свою победу, добивая последних уцелевших, засевших в подожжённых казармах, горцы были неудержимы. Пал, получив ранение в бок, Федоров. Унтер-офицера Рантона сбили с ног ударом приклада в голову. Добили кинжалом. Немногим удалось сдаться в плен.
Еще сопротивлялся блокгауз на берегу. Десять выстрелов его орудий и плотный ружейный огонь казаков помогли отбить две атаки. Третья стала роковой. Блокгауз подожгли черкесы, которых вела в бой Коченисса на белом коне. Маленький гарнизон сдался. Через три часа сражения крепость пала. Тяжеленные пушки были сброшены в ров и закопаны. Бочки с порохом поделили.
… Всех этих подробностей князь Аслан-бек Гечба не знал. Он просто рассказал о гибели гарнизона и о роли черкешенки, имя которой было у всех на устах на всем побережье. О том, что внезапный успех вскружил многим голову. Что этим нападением дело не закончится. Что князь Берзег созывает людей где-то в районе Туапсе.
— Теперь у них есть порох и провиант. Отчего же не продолжить? — сделал вывод штабс-капитан Варваци. — Так что, Вася, я прав, что тебе знакома Коченисса? Давно догадался. Еще когда впервые о тебе услышал в Туапсе, допускал. Потом, когда узнал твой путь в Чечню, когда с тобой познакомился в Ахульго, общался после побега из Чиркея, был практически уверен. Все спросить хотел, да недосуг было. Я ведь знаю эту девушку, знаю, что она пережила. Обещал себе ее обидчику по шее надавать…
Унтер-офицер Девяткин понурился. Мгновение, поколебавшись, он ответил:
— Я был в плену у ее семьи. Она хотела за меня замуж при условии, что я веру предам. Отказался. Меня хотели убить. Сбежал. Пристрелил ее дядю, когда он явился к капитану Лико требовать меня обратно.
— Теперь понятно. Она хотела тебе отомстить. Не вышло, ты уехал. И она обратила свою ярость на всех русских.
— Мне что ж теперь — всех погибших на свой счет записать⁈
— Нет, Вася, — печально ответил офицер. — Этот монстр — моих рук дело. Это я его породил. Мне и отвечать.
Коста. Южная Черкесия, вторая декада февраля 1840 года.
«Боже! Я хотел, мечтал остановить войну на Кавказе и сам, своим руками выковал ее оружие! Что я наделал⁈ Правильно говорится: благими пожеланиями выстлана дорога в ад!»
Я скрипнул зубами. Мгновенно принял решение. Если нельзя остановить поток страшных событий, нужно хотя бы минимизировать их последствия. Как? Ну, к примеру, разведать, где будет нанесен следующий удар. Вариантов немного. Всего два. Или Головинская крепость у Субаши, или Вельяминовская у Туапсе. Север или юг. Для Берзега первая предпочтительнее. Она ему как кость в горле. Там его владения. Шапсуги захотят идти к Туапсе. Для них это стратегическая точка. Главный порт работорговли. Был. Пока Раевский не прихлопнул. Что выберут? В любом случае нужно всех предупредить, включая Филипсона в Керчи.
— Егор! — обратился я к командиру балаклавцев. — Знаю, что прошу об очень трудном. Почти невозможное по зимней погоде. Но обстоятельства требуют.
— Отставить сантименты, кум! Говори!
— Нужно проплыть все побережье до Феодосии или Керчи. Предупредить Головинскую, Вельяминовскую и даже Навагинскую крепости, чтобы ждали нападения черкесов. И сообщить полковнику Филипсону о том, что взят форт Лазаревский! Пусть срочно принимает меры!
— О, как! Лазареву удар по самолюбию. Форт его имени захвачен.
— Людей жалко!
— Солдатская судьба, — философски заметил кум. — Сам-то что решил?
— Снова кинусь в пучину! Отправлюсь с группой на разведку. Связь будем держать через князя Аслан-бея. Изыщи возможность прислать кого-нибудь сюда за новостями. Я постараюсь направить донесение через одного из своих людей.
— Коста! Ты хорошо подумал⁈ — не на шутку возбудился Егор.
— Сам сказал: солдатская судьба…
— Не страшно?
— До усрачки! — с солдатской же прямотой ответил я. — Но если не я, то кто? Выбора нет!
Штабс-капитан отдал мне честь и побежал на кочерму, чтобы быстрее покинуть черкесский берег.
«Вот и снова один, — грустно подумал я, глядя ему в спину. — Нет, неверно! Со мной четверка лихих налетов. Прорвемся!»
— Собрался проехать вдоль побережья? — догадался князь Аслан-бей. — Эх, молодость, молодость… Тряхнуть что ли стариной? Возьмешь в свою компанию?
— Нет, князь. Слишком опасно! Я не та фигура, с которой будут церемониться.
— Убыхам ты насолил знатно! Про тебя многое болтали разного за прошедший год. И не все хорошее говорили. Наоборот. Но в моих владениях ты всегда желанный гость.
— Вот еще одна причина, уважаемый Аслан-бей, для моего отказа. Нам нужно постараться стать совсем невидимыми. Не привлекать лишнего внимания. А с княжеским эскортом? Трудно такой не заметить.
— Вижу, ты все продумал. Коней, верно, попросишь?
— Да! Но самый простых! Не таких роскошных, как на твоих заводах. Тем более, что твой, князь, подарок я не уберег!
— Тернист твой путь воина, Зелим-бей.
— Зелим-бея больше нет! Остался простой урум.
… Через земли Джигетов, до самой реки Соча, меня проводили люди князя. Не пышной процессией, а небольшой группой миновали владения брата Курчок-Али, проскочили аулы князя Ариды и Облагу. Дальше, по убыхской вотчине, двигались своей пятеркой.
Вопреки моим опасениям, все было тихо. У Навагинской крепости не заметили больших караулов. За Сочей селения как вымерли. Видимо, убыхи, готовясь к большой войне, убрали семьи подальше в горы. Лишь время от времени мы обгоняли арбы или караван вьючных лошадей, спешивших
