Время наточить ножи, Кенджи-сан! 4 - Тим Волков

Его пальцы крепко сжали трубку, и он опустил взгляд, не замечая ничего перед собой. Эта откровенность ошеломила его. Но, в то же время, он чувствовал, как поднимается что-то, что он старательно загонял внутрь, — гнев, отчаяние, старое, глухое чувство вины, которое давно лежало на дне души, будто забытое воспоминание.

— Ты хочешь, чтобы я пришёл и послушал очередную историю о том, как виноват я? Хочешь, чтобы я увидел твоё раскаяние? Что ж, Рен, давай. Я приду. Но запомни: никаких прощений. Не сейчас.

— Только одно условие, — её голос звучал твёрдо. — Я хочу, чтобы ты пришёл один, папа. Никто не должен быть с тобой.

Ямато усмехнулся, чувствуя знакомый холодок недоверия. Его дочь требовала встретиться в одиночестве — слишком странная просьба, учитывая её прошлое. Но прежде чем он успел ответить, голос Рен снова прозвучал в трубке, тише и мягче:

— Я тоже буду одна, — она будто отразила его мысли. — Я знаю, как это звучит. Просто… мне нужна эта встреча. Прежде всего как покаяние.

Её голос не выдавал ничего лишнего, но что-то в тоне насторожило его. Она произнесла это так, будто уже готовилась встретиться с последствиями своих поступков, как человек, ожидающий приговора. Ямато, не привыкший видеть в Рен искреннее раскаяние, на секунду застыл. Эта встреча обещала либо объяснение, либо, возможно, даже признание. Он был готов увидеть наяву любой исход.

— Хорошо, Рен, — он вздохнул, закрывая глаза и позволив себе лишь короткий миг слабости. — Если ты хочешь этого, пусть будет так. Но знай, что от встречи ничего не изменится. Ни в моей жизни, ни в твоей.

— Я понимаю, — спокойно ответила она, и в её голосе не слышалось надежды на прощение.

На секунду Ямато задумался, не напомнить ли ей о том, сколько бед и страданий её интриги принесли его компании и его жизни. Но что-то остановило его: он знал, что Рен и так знает это лучше него, что ей знакома боль, которую она же сама и вызвала.

— Тогда встречаемся в «Золотом Драконе», завтра в полдень. Уверен, ты знаешь это место, — в его голосе проскользнули холодные нотки, и, говоря это, он сам чувствовал, как меняется его тон, как он вновь надевал на себя маску жесткости.

— Да, я знаю, — голос Рен был ровным, как у человека, для которого это встреча — последняя возможность, шанс на прощение, которого она, возможно, и не ждёт.

Повесив трубку, Ямато некоторое время ещё сидел в тишине. Воспоминания о прошлом внезапно всплыли в его сознании, образы той девочки, которая когда-то звала его отцом, смешались с мыслями о женщине, стоящей перед ним теперь. Он чувствовал себя так, будто встречается с призраком, не уверенный, жив ли этот призрак на самом деле.

Завтра в «Золотом Драконе» он наконец получит свои ответы.

Ямато прошёл через зал ресторана, глаза привыкали к полумраку и мягким золотым огням, отражавшимся от стен. Его встречали с почтением, но это не радовало. Он не сильно горел желанием вообще тут быть, но понял, что пришел сюда лишь ради нее, ради дочери.

В дальнем углу он заметил фигуру Рен. Она сидела одна, и её поза казалась спокойной, почти бесстрастной. Он почувствовал в себе вспышку раздражения — её самоуверенность не угасла, даже теперь, когда, казалось, всё, к чему она стремилась, рухнуло.

Он подошёл, сел напротив. Несколько мгновений они смотрели друг на друга, словно оценивая и выбирая слова.

— Ты же понимаешь, что один взмах руки — и сюда придут полицейские? — спросил он.

— Как тебе будет угодно, — покорно кивнула она. — Но прежде чем ты это сделаешь, я бы все же хотела бы с тобой поговорить.

Это охладило пыл Ямато. Замолчал. Надолго повисла неловкая пауза.

— Ты хотела отобрать у меня корпорацию, — резко начал Ямато, нарушив молчание. В его голосе была сталь, но под ней бушевала смесь эмоций, едва сдерживаемая долгими годами привычного самообладания.

Рен не ответила сразу. Она повернула голову к окну, её профиль скрывался в тени. Затем, почти устало, она произнесла:

— Никогда ты не давал мне ни единого шанса. Всё отдал ему, человеку, который даже не мой брат в полном смысле этого слова, — её голос был тихим, но в нем прозвучала горечь. —

Ямато стиснул зубы, ощутив, как растёт его гнев. Эти обвинения звучали для него как издёвка.

— Я отдал ему то, что ты пыталась уничтожить, — его слова были холодными, как лёд, и он почувствовал удовлетворение от их остроты.

Рен посмотрела на него с лёгкой улыбкой, в которой смешались и уязвлённая гордость, и грусть.

— Ты не знаешь, что значит быть отверженной. Не знаешь, каково это — смотреть, как для тебя закрывают все двери, которые распахнуты перед ним, просто потому, что ты — не он, — её голос сорвался, но она быстро взяла себя в руки.

— Ты стала тем, кем сама выбрала стать, — отрезал Ямато. — Ты винить в этом можешь только себя. Всё, что ты делала — каждый шаг, каждый обман — был твоим выбором. Никто не принуждал тебя идти по этому пути.

Рен замерла, и её лицо на мгновение смягчилось. Она молча смотрела на него, и в её глазах отражалась внутренняя борьба.

— Я хотела получить то, что считала своим по праву. Неужели ты этого не понимаешь? — Она произнесла это спокойно, почти умоляюще, но в её голосе всё ещё звучало упрямство. — Ты отдал всё человеку, который никогда не был твоей кровью, и что мне оставалось?

Его ответ был мгновенным, хлёстким:

— Мне нужна была уверенность, что компанию возглавит тот, кто сохранит её, а не разрушит в своих интересах. Твой брат доказал, что способен на это.

— Не называй его моим братом! — внезапно