Нагибатор Сухоруков (СИ) - Кленин Василий

Правда, вскоре за ней и за братом пришли. Заставили нарядиться и отвели в большой зал. Наследникам велели стоять рядом с троном князя. Дедушка сидел совсем поникший. А перед ним — во весь свой невероятный рост! — стоял Сухая Рука. Теперь вокруг него было много придворных. Теперь он был невероятно холоден и совсем не улыбался. Он не говорил смешно по-толимекски, а требовал, чтобы его речь переводили. Он вообще много обвинял и требовал в этот вечер.

А на нее даже ни разу не посмотрел.

Предводитель горцев опять был в плаще, скрывавшем его легендарную руку. А, может быть, и нет никакой уродливой руки? И все эти ужасы про владыку выдумали?

Глава 21. Будни мифотворчества

— Слушай, а почему оно так называется? — я лениво перевернулся на своей горе из подушек в сторону Вапачиро.

Война никогда еще не была такой приятной. Здесь, в Уекахуа мы отдыхали уже пятый день в режиме «всё включено». Не менее полусотни четлан разместились прямо во дворце, остальные тоже расквартировались с комфортом. Местные выполняли любые наши желания, лишь бы «страшные четлане» вели себя мирно. А мы и вели. Вяленько шли переговоры о репарациях за «оскорбление моего величества», за пролитую четланскую кровь… Я каждый день придумывал что-нибудь новенькое. Старый Такоциан всё больше молчал и вздыхал, воняя старостью, все дела решались через расторопного Коллиля. Который щедро продавал нам княжество, надеясь, что то, что мы не унесем, достанется ему.

Замечательно всё шло.

А что? Кормят-поят нас нахаляву, раненые лечатся в комфортных условиях — даже Сын Обезьяны почти не ворчит. Я наладил связь с Мангазеей через надежных четланско-толимекских гонцов и неплохо контролировал ситуацию на западе. Можно и отдохнуть.

Утро пятого дня было омерзительно дождливым. Струи дождя наотмашь хлестали по стенам — выходить наружу совершенно не хотелось. Мы потребовали «чего-нибудь горячего» и валялись, категорически отказываясь вставать. Мы — это Вапачиро, Черный Хвост и я. Свой вопрос я адресовал именно Серому потому, что до Четландии он уже бывал в Толимеке и знал этот край чуть получше любого из нас.

— Кто оно? — не понял вопроса мой друг и телохранитель.

— Ну, Уекахуа. Мне сначала перевели это название, как Старое. Но я вот занимаюсь их языком, и сейчас понимаю, что это слово, скорее «Старшее»… или даже «Первое».

— Нет, не первое! — возмутился Хвост, тоже претендующий на лавры полиглота. — Один у них звучит как «таи». Уекахуа — это, наверное, «Раннее».

— Всё равно! — отмахнулся император в моем лице, недовольный, что ему перечат. — Не знаешь, Серый, почему такое название?

Серый значительно поковырялся в затылке.

— Вроде бы где-то тут есть скала — которая была самой первой сушей… — неуверенно начал он. — Есть какая-то легенда, что первый человек… как его там… кинул скалу в сплошное море — и появилась твердь. Вот она где-то тут.

Я резко сел.

— А это селение, случайно, не является самым первым на этой суше? — я еще толком не понимал, почему мне это так важно… но что-то в этой информации меня страшно заинтересовало.

— Вряд ли, — пожал плечами Вапачиро. — Ничего об этом не слышал.

— Но ведь можно такое предположить? А? Раз первое место, то и городок этот был первым. А вдруг его этот самый первочеловек основал?

— Ну, это уж совсем! — возмутился Серый. — А зачем тебе это, владыка?

— Да вот думаю я… Не получится у нас Толимеку под своей властью объединить. Долго мы думали: про заложников, про переселение, про зависимых князей… А всё это без толку! Потому что они, в принципе, объединиться не готовы. Даже без нас. Нет у них в головах идеи единства. Кто силен, тот и правит. Вон Атотола против Тувуака восстал, свое княжество выдумал — и всех это устраивает. Так и с нами будет: пока мы здесь, пока мы в силе — они нас станут признавать. А только отвернемся, только ослабеем — сразу всё по норам растащат, и каждый хомяк на кочке начнет себя князем величать. Слабых загрызут, сильные договорятся.

Я уже начал вещать, друзья слушали меня заворожено.

— А всё потому, что нет у них идеи. Толимека есть, а понятие единства отсутствует. Вот у нас, у четлан есть: и род владычный, и власть священная от Змея… Как бы и им такую же придумать?

— Как это, придумать? — вытаращил глаза Хвост. — Это же всё от предков идет. От духов!

Так! Осторожно, горе-император, мы на скользкой дорожке!

— Идеи всегда придумывают люди, Хвост. Всегда. Но иногда это идеи плохие, и их быстро забывают. А авторов могут и в реке утопить. А в других случаях, идеи принимают. И верят в них, словно, боги это сказали… Знаешь, от чего так бывает?

Хвост с расширенными глазами яростно замотал головой. Словно ребенок, которому очень страшно, но безумно хочется узнать, что будет дальше.

— Эти идеи они подслушали в вышних мирах. Даже сами того не подозревая. Это называется откровением.

Хвост со свистом выдохнул и только тут понял, что всё это время не дышал.

— Но как же такое могло случиться?

— Да это даже сейчас случается. Даже в нашем Излучном!

Тут даже невозмутимый Вапачиро привстал.

— Вот скажи мне, Хвост, что находится под главным храмом в Излучном?

— Ребята наши там находятся, — помрачнел командир черных. — Те, что не пережили последний бой с пурепеча.

— А сколько их там?

И Хвост замялся. Взглянул на меня исподлобья и промолчал. Догадался, к чему я клоню.

— Не четыреста?

— Ну… Вроде… Говорят…

— Да какие четыреста?! Нас всех вместе взятых тогда меньше было! И живых и мертвых! Но сегодня даже ты в это веришь! И в то, что там, под храмом глаза всех четырехсот черепов горят кровавым светом и следят на все восемь сторон света — не идут ли в Четландию враги!

— Ну, владыка! — тон Хвоста стал умоляющим.

— Не знаю, кто первым это сказал, кто это выдумал. Но это было откровение! И сегодня эта идея в Излучном живет. Она стала выше правды. Той правды, которую мы знаем, но уже сами в ней сомневаемся.

— И ты хочешь такую идею придумать для толимеков? — прищурился Вапачиро.

— Именно!

— И чувствуешь… откровение?

— Не знаю. Такое наверняка не скажешь. Но мне кажется, что да.

— А вдруг это окажется плохая идея, — неуверенно возразил Черный Хвост. — И нас… утопят.

— Ну, руки у них коротки — это раз! — улыбнулся я. — А два: надо хорошенько подумать. Чтобы идея им понравилась, она должна быть очень… толимекской. Должна им нравиться. И должна быть подана — очень красиво.

Базовые идеи PRa крайне трудно даже изложить на четланском… а уж воплотить!

— Я вот подумал, — оборвал мое вдохновение Серый. — А не сыграет ли твоя задумка против тебя, владыка? Ты дашь толимекам откровение, научишь их единству — они и объединятся… против тебя!

— Есть такое опасение, друг, — кивнул я. — Но потому я и чувствую, что всё так неслучайно… что эти мысли пришли ко мне именно здесь. В Уекахуа, где стоит самая древняя скала. В Уекахуа, где князь уже при смерти, а его наследник — маленький мальчик. Мальчик, который мог бы стать объединителем Толимеки. И которому в этом поможем мы! Наши люди будут стоять у него за правым и левым плечами. Наши деньги, наши знания, наши советы сделают его главным в Толимеке. Но преданным и послушным нам. Не нужно контролировать каждого князька. Нужно контролировать одного! А остальных будет держать в узде идея!

Пауза. Все потрясенно молчали.

— Теперь мы просто обязаны создать эту идею, — задумчиво сказал Хвост. — А почему, владыка, ты не договариваешь самого главного в этом замечательном плане?

— Чего не договариваю? — искренне удивился я.

— Того, что может привязать Уекахуа и всю Толимеку к тебе еще сильнее. Туа-Онче.

Вот это да… А Хвост-то ушлый царедворец!

— Что? Да она же еще совсем девчонка! — вяло начал отбиваться я, задним умом понимая, что всё это бесполезно. Ибо это действительно идеальный вариант.