Гай Орловский - Ричард Длинные Руки – штатгалтер
– Жаль… а если не жадничать?
Он развел руками.
– Я повелитель металла, сэр Ричард. Мне это дано. Сама моя суть такова, что могу управлять металлами. Кто, как не я, научил людей добывать руду и выплавлять железо? Оно подчиняется… хотя и меньше, чем мне бы хотелось.
– Ой, – сказал я печально, – как жаль.
Он вздохнул.
– Мир рушится, забыл?
– Я же человек, – сообщил я. – Это вам, ангелам, все дано сразу и задарма! А мы, бедненькие, до всего докапываемся сами. Потому так жадно и хватаем любые знания. Даже крохи.
– Не сумеешь, – сказал он.
– Ну хоть чуточку!
– Ладно, – ответил он. – Если победим Маркус, тогда постараюсь кое-что передать в честь такого события. Но не раньше.
– Ловлю на слове, – сказал я. – А можешь сделать так, чтобы я мог бросать молот, не обжигая ладони? Он же из металла!
Он подумал, вздохнул.
– Ох, получу я за такое… Нам сразу было не велено что-то передавать людям, а мы сдуру не послушались. Благородные были, чистые, искренние…
Я сказал с сочувствием:
– Запрет был верен. Но сейчас его нарушили наши противники. Мы имеем полное право ответить тем же. Адекватно, хоть и не симметрично, но весьма в духе, ибо ты на земле, а здесь гуманные человеческие законы, что значит люпус люпусу люпус.
Он внимательно посмотрел мне в лицо.
– Говоришь так уверенно…
– Ангелы никогда не лгут, – сказал я, – но они неправы!.. Люди постоянно лгут, но в самом главном постоянно правы, если в целом… Ты видишь, мы выполняем как завет Господа плодиться и размножаться, так и своих пророков, чьи учения возвышают род человеческий. Потому можешь передать мне умение справляться с железом… хотя бы чтоб мог хватать горячую ручку молота… и тебе за это не всыплют, как в тот первый раз.
Он продолжал рассматривать меня пытливо.
– Уверен? Впрочем, если даже не уверен… могу попытаться. Но ты должен выдержать, если понимаешь, о чем речь…
– О чем? – спросил я настороженно.
– Ты смертный, – произнес он с ласковым пренебрежением. – Можешь убивать ангелов, но сам бесконечно слаб. В смысле, удар у тебя просто сокрушающий, но защиты почти нет. Потому подумай.
Я в самом деле подумал, глядя в его постоянно насмешливое лицо, поколебался, но Азазель в теле человека, а если выдерживает его тело смертного, то выдержит и мое. Во всяком случае, выдержать сможет хотя бы теоретически.
– Подумал, – сказал я. – Человек всегда идет на все, что его усиливает. Это у нас в крови.
– Хорошо, – сказал он, – дай руку и закрой глаза.
Он остановил коня и протянул руку, глядя насмешливо, но и серьезно. Я повернул арбогастра, чтобы лицом к лицу, наши ладони сомкнулись, я задержал дыхание и велел себе выдержать все-все, что ни случится, ибо человек создан с большим запасом, он должен выдержать все и даже чуточку больше.
Это было похоже, как если бы из его ладони начал переливаться в мою расплавленный металл. Я едва не заорал и почти выдернул руку, как нечто темное поднялось из меня в ответ, накрыло сознание, прокатилось волной по телу и даже покрыло изморозью мои горящие пальцы даже на другой руке.
Металл вливался и вливался, я чувствовал тяжелый жар, вселенскую тяжесть, внутри все сгорало и возрождалось, но уже, как я чувствовал, чуточку иное, словно восстанавливаются поврежденные ДНК, а то и вовсе оживают те, что достались от птиц, ящеров, рыб и даже трилобитов.
А затем боль ушла. Резко. Азазель всмотрелся в меня, ладонь убрал осторожно, взгляд не отводил, поинтересовался приглушенным голосом:
– И… как?
– Не знаю, – ответил я честно, – но вроде бы что-то получил. Странное чувство, что мне помогла та тьма, которую прихватил в странствиях.
Он разобрал повод и тихонько пустил коня в прежнем направлении. Рот его искривился в иронической ухмылке.
– Она давно, – сообщил он с непонятной издевкой, – слилась с той тьмой, что в тебе изначально. Так что не считай ее чужой. Человек вообще почти весь из тьмы, не знал?.. И только одна светлая искра в нем, которую Господь вдохнул в него при рождении.
– Я ее раздуваю, – сказал я быстро, – но осторожно. Я вообще-то человек осторожный, только жизнь такая, что переосторожничать нельзя и неодоосторожничать весьма обло! Вот и пищишь, как жаба под колесом. Идешь, как над пропастью по огненному мосту Сират, что не шире волоска с конской гривы и острия лезвия меча…
Он посмотрел с изумлением.
– А ты откуда знаешь про этот мост?
– Азраил, – сказал я, – тьфу, Азазель… человек все знания собирает, даже мусорные, как ему говорят. В том мусоре, что вообще-то не мусор, иногда отыскиваются такие жемчужные зерна!
Он покачал головой.
– Ничего не понял, но во всяком случае теперь можешь хватать молот. Каким бы тот ни был.
– Спасибо, Азазель.
Он отмахнулся.
– Мне это ничего не стоило. Ты мог отказаться или… умереть. Но ты как-то сумел…
– Мы всегда отыскиваем третий путь, – сообщил я.
Он внимательно всматривался, но не в холм, что окружен тремя рядами копейщиков, а еще лучниками и арбалетчиками за их спинами, а в странную фигуру в длинном до земли черном плаще и с капюшоном, надвинутом на голову.
Человек этот держится неподвижно в сторонке и наблюдает за перемещениями охраны. На первый взгляд я не заметил ничего особенного, но затем по коже пробежал предостерегающий холодок, я зябко поежился.
Азазель повернул голову, я встретил его испытующий взгляд.
– Заметили, сэр Ричард?
– Еще бы…
– Серьезно?
– Что-то в нем не так, – ответил я. – Некто из преисподней?
– Странно, – сказал он, – вы не должны были заметить. Как и другие. Значит, что-то важное вы в себе развили… В самом деле видите, что это… не отсюда?
– Скажу определеннее, – отрезал я, – этот гусь точно из преисподней. И наверняка ждет нас.
Азазель ответил мирно:
– Сейчас узнаем.
Мы подъехали ближе, Азазель спешился, я опустил ладонь на рукоять меча и ждал. Незнакомец повернулся к нам, высокий, плечистый, капюшон по-прежнему скрывает лицо, но я чувствовал, что видит нас обоих отчетливо и через плотную ткань.
– Приветствую, Нехаштерон, – произнес Азазель. – Какими судьбами?
Незнакомец обеими руками медленно приподнял с лица капюшон. Я вздрогнул, лицо не только цвета меди, как показалось в первый момент, но вижу, что в самом деле медное, хотя и живое.
Помедлив, он красивым движением откинул капюшон на спину и плечи. Кивнув Азазелю, вперил недоверчивый взгляд в меня и уже не отводил глаз, разглядывая со всем вниманием.
– Вельзевул, – ответил он хриплым и настолько грубым голосом, словно годами стоял с открытым ртом на холодном ветру: – Это его повеление. Не хочет никому говорить, это наш позор, но вас обоих просто необходимо предупредить… Сбежали еще семеро.
Я охнул.
– Из ада?
Он посмотрел на меня насмешливо.
– Нет, из рая.
Азазель прошипел, втягивая воздух сквозь стиснутые зубы:
– Одиночки?.. Группа?
– Одиночки бы не сбежали, – сказал Нехаштерон. – Кто-то извне им очень крепко помог.
– Снова этот таинственный кто-то, – сказал Азазель люто. – С каким бы наслаждением я свернул ему шею!.. Медленно, чтобы слышать, как лопаются позвонки один за другим. Это сэр Ричард, король смертных. Не всех, конечно, а в каком-то уголке…
Нехаштерон кивнул мне.
– Приветствую, король.
– Вообще-то королей сейчас называют Вашим Величеством, – сказал Азазель, – но можешь не запоминать. Сегодня так называют, завтра будут иначе… Сэр Ричард, перед вами один из перворожденных, хотя о нем не скажешь, верно?
– Нет, – ответил я осторожно и произнес крайне вежливо: – Добро пожаловать, Нехаштерон. Не знаю, сказал ли вам Вельзевул…
Нехаштерон прервал:
– Он все объяснил, не мучайтесь с подбором округлых слов, смертный лорд. Из ада сбежали семь очень опасных злодеев. Этим все сказано. Вельзевул велел мне немедленно отыскать вас.
– Хорошо, – заметил я, – он знает, где мы крутимся.
– Просьба другим не говорить, – обронил он. – Вельзевул полагает, это его личный промах.
– Зря он так, – сказал я с неудовольствием. – Наоборот, об этом надо кричать везде! Всякий раз прибавляя, что помощь пришла извне. И никто не мог ее оказать, кроме как тайно из воинства небесного.
Азазель сказал нехотя:
– Это не доказано.
– Ну и что? – возразил я. – Скорее всего, все именно так, как я глаголю. Но даже если бы нет… И что? Нужно делать и говорить то, что нужно, а не как есть на самом деле.
Азазель перевел взгляд на молча слушающего Нехаштерона и кивнул в мою сторону.
– Слыхал?
Тот медленно кивнул.
– И не раз. И все не могу понять, почему… ну почему Господь заставлял нас поклониться этому брехливому ничтожеству?
Азазель вздохнул.
– Боюсь, все сложнее, чем мы представляем. Этот смертный что-то молол насчет естественного отбора, выживаемости, приспособляемости к среде… среда – это мы и все остальные насекомые, понял?
