Мы, Мигель Мартинес. Война (СИ) - Тарханов Влад
Лина исчезла всего на несколько дней. Правда, эти несколько дней она провела с большой пользой. Из Германии мы смогли умыкнуть двух типчиков: Вальтера Дорнбергера, руководителя экспериментальной лаборатории по созданию двигателя для баллистических ракет и Вернера фон Брауна, сотрудника этой же лаборатории. Они оба отказались от предложения продолжить работу в СССР, более того, начали вести переговоры с, представителями заокеанского посольства о возможности продолжить свои исследования в САСШ. Была организована автомобильная катастрофа, в которой погибли и чуток обгорели три человека, по документам, чудом сохранившимся в бардачке и одежде полицейские и выяснили, что это были Дорнбергер и Браун. Эту операцию Коминтерн готовил вместе с ребятами Артузова и провели ее более чем успешно. Конечно, с этими «покойничками» еще предстояло серьезно так, пообщаться но, тем не менее, главным было то, что они в любом случае не будут работать на Германию, которая быстро скатывалась к нацизму, как главной имперской идеологии. А за операцию доставки в СССР «специалистов» из Рейха Лину наградили орденом Красного знамени. Как потом выяснилось, именно она разработала и возглавила эту операцию, молодец, девочка, растет на глазах.
Надо сказать, что как только мое состояние стало понемногу улучшаться: то бишь из критического перетекло в просто тяжёлое, как ко мне завалились несколько неожиданных посетителей. И первым из них был капитан Макаров, человек от генерала Миллера. Дело в том, что по нашему предложению ИНО и Коминтерн отменили операцию по поимке белого генерала и попытке доставить его в СССР. И не потому, что он перековался и стал «красным» или розовым генералом, отнюдь, просто решено было использовать его и белогвардейцев в игре под названием «Джамахирия». Семен Сергеевич Макаров принес мне новости, что первые пятьдесят семей уже перебрались в Ливию и основали небольшое поселение, заплатив мзду местным племенным вождям. Из этого количества двенадцать семей переехали из Сирии, остальные из Европы и Турции. Первый шаг был сделан. В ближайшее время в Ливии полыхнет война, поэтому планировалось поселенцев в Киренаике вооружить как следует. Об этом мы тоже договорились. В условиях пустыни у кого есть пулемет, тот и прав. Вот только «Максимы» с их водным охлаждением… Один из ветеранов боев с басмачами, трижды раненый, рассказывал, как бойцы отказывались от воды только для того, чтобы «напоить» пулемет, иначе всем была бы крышка. Тем не менее, нашли десяток «Льюисов» и несколько пулеметов Браунинга М 1919 под винтовочный патрон. А в качестве личного оружия выдали кавалерийские карабины — в условиях пустыни они будут получше классических мосинок. Ну и гарантировать снабжение и финансы — это тоже было в интересах людей Макарова, которого Миллер назначил руководителем Ливийского проекта.
Было, конечно же, прикольно, что Коминтерн финансирует белогвардейцев — врагов, да еще и при этом я просил, чтобы в Ливию побольше переселяли казачьих семей, те там смогут освоиться намного быстрее. Семен Сергеевич сообщил, что есть договоренности о переброске следующей партии — порядка двухсот семей и небольшого «мужского» отряда, который должен был стать чем-то вроде частной военной компании, занимающейся охраной христианского поселения. Надо сказать, что среди переехавших было три семьи офицеров «Дикой» дивизии-мусульман, именно на их плечи легло общение с представителями местных племен. Так что там все развивалось не без проблем, но и более-менее согласно планам. А у меня появилось чувство удовлетворения от того, что награбленные на мировую революцию деньги послужат интересам СССР и некоторой моральной компенсацией тем, кто оказался в роли проигравших.
Еще одним важным посетителем оказался мсье Гаскойн, он же капитан французской разведки Густав Бертран. Человек совершил довольно сложный вояж с целью разведать (выведать) у меня политическую основу нового блока ГДР-ПСР-СССР. И чего от этого объединения следует ждать Третьей Республике. Впрочем, он мне принёс и важную стратегическую информацию. Не смотря на формирование во Франции широкого правительства левой коалиции с участием в ней коммунистов, кабинет социалистов во главе с Бланком оказался связанным по рукам и ногам представителями крупного капитала. Мне опять вспомнилась фраза про социал-предателей, ну что поделать, такова жизнь и таковы ее реалии. При этом во внутренних делах для своих рабочих социалисты имеют полномочия чуть ужать аппетиты большого капитала, но во внешней политике, из-за большого количества займов, правительство Бланка решило действовать в тесном союзе именно с интересами Британии, которая выступает гарантией сохранения колониальных владений республики в Африке.
— Мсье Гаскойн, скажу вам откровенно: СССР рассчитывал на большую помощь Франции в строительстве советской индустрии. В тоже время, наши предложения не могут быть бесконечными по времени, а структура европейской безопасности говорит нам о том, что только наша промышленность станет основой нашей независимости. Тем не менее, вы рискуете опоздать. У нас есть очень серьезные предложения относительно инвестиций в Советский Союз. И прибыль от этих вложений пройдет мимо Парижа, такова жизнь. Се ля ви
— Мы готовы принять участие в этой вашей программе индустриализации, но в среде у широкого французского обывателя весьма спорные мнения о надежности вложений в акции советских предприятий: история с царскими долгами…
— Мсье Гаскойн, в истории с долгами царского правительства, СССР в отношении Франции поступил более чем достойно. И с выгодой для ваших держателей ценных бумаг. Но у меня есть к вам предложение: известный журналист, писатель и летчик Экзюпери собирается с визитом в Советский Союз, с целью сделать ряд репортажей о нашей действительности. А если я решу вопрос об интервью с высшим руководством страны?
— С кем именно?
— Постараюсь договориться со Сталиным, если не получится, тогда Молотовым или Ворошиловым. Что скажете? Плюс компания в вашей прессе. Статьи я подготовлю.
— И какой интерес в этом Франции?
— Экономический кризис, который благодаря советским заказам вы сможете пережить намного проще, чем другие страны. Это не аргумент?
— Это аргумент. Я донесу вашу идею своему руководству.
Надо сказать, что мы уже установили, что Бертран кроме того, что работал в разведке, представлял еще и интересы определенных промышленных и финансовых кругов Франции, обеспокоенных все большей зависимостью страны от англосаксонского мира, в первую очередь, о потерях финансовой независимости. Поэтому, в каких-то ситуациях мы могли бы найти точки соприкосновения с теми кругами, которые он представлял. Очень не хотелось опираться в индустриализации только на США, усиливая заокеанского противника.
Как только мое состояние позволило, как самолетом меня отправили в Москву — в военный госпиталь, врачи оценили состояние как вполне уже средней тяжести, дорогу я перенес под обезболивающими, почти ничего не запомнил. Лина была при мне. Первым, кто встретил меня на родной земле был, конечно же, Артузов. Он лично проводил меня на новую койку, к которой я буду привязан еще, как минимум, месяца два, если не более. Увы, до антибиотиков не додумались, то, что не пошло воспаление — означало, что мне хорошо прочистили рану и заживление шло ударными темпами. В общем, немецкая медицина снова оказалась на высоте. Кстати, в первые годы советской власти, да и сейчас еще, советские руководители доверяли именно немецким врачам и часто пользовались их консультациями, на это валюту отпускали без проблем, а светила германской земли охотно получали доллары или фунты за лечение совруководителей самого высокого ранга.
В Москве госпиталь был другой. Не лучше или хуже, а именно что другой. Но Лина была рядом, и я как-то забывал, что нахожусь в родном советском лазарете, где всё есть, но ничего нет в данный нужный момент. Правда, очень быстро, около меня закружились люди и по мановению волшебной палочки, появилось буквально-таки всё. А самое главное, меня проведал сам товарищ Киров. Он притащил апельсинов и какого-то хорошего карабахского вина, сказал, чтобы восстановить кровь — очень полезно. Самое главное, мне дали возможность писать — и я принялся составлять аналитическую записку по поводу событий в Германии. Как я понимаю, сейчас такой же работой занимались практически все участники Гражданской войны тридцать третьего — тридцать четвертого годов.
