Мы из блюза (СИ) - Сорокин Дмитрий

Статуй точно не было: пустой зал, на дальней от нас стены – две картины. Большие, но до нас разве в мощный ураган долетят. А так – стол (соки, фрукты), два кресла.

- Здравствуйте, ваше императорское величество.

- Здравствуйте, сударь. Надеюсь, сегодня нам дадут спокойно пообщаться?

- Я весь в вашей воле, но за высшие силы поручиться, понятно, не могу.

- А жаль, - ехидно заметила императрица.

В этот самый момент дверь распахнулась, в комнату бодро зашёл Николай Александрович.

- Доброе утро, мама! О, кого я вижу! Здравствуйте, наш дорогой друг.

- Ники, доброе утро. У тебя что-нибудь срочное?

- Да вот как раз разыскивал Григория, нам необходимо пообщаться.

- Охотно верю, но, Ники, - тут бабушка ненавязчиво перешла на английский, - мне тоже нужно с ним пообщаться, и заверяю тебя, как только я найду разговор исчерпанным, направлю этого незаурядного господина к тебе.

- Благодарю, мама, - на том же языке ответил государь император и, коротко кивнув, вышел. На меня даже не посмотрел – но где я, а где император…

- Итак, Григорий Ефимович, его императорское величество любезно согласился вас подождать, - я клянусь, она говорила без тени улыбки! – Начнем же наконец наш непростой разговор. Некоторым образом я в курсе ваших удивительных обстоятельств. Поверить в них весьма затруднительно, но как-то вот приходится… Скажите, вы ведь поняли мой разговор с сыном? – она вновь перешла на инглиш.

- До последнего слова, ваше величество, - подтвердил я по-английски же.

- Я так и думала. Прошу, скажите: что ждет империю:

- Крушение, - честно ответил я. – Революция.

- Моя личная судьба? Уцелею?

- Вы – да.

- А они? – императрица указала подбородком на дверь.

- А они – нет. Расстрел. Примерно через полтора года.

- Стоп! – резко сказала императрица и вернулась к русскому языку: - Продолжим все же в ином месте. Полковник! – возвысив голос, позвала она. Мгновенно возник все тот же адъютант. – Друг мой, я нахожу это помещение ужасно душным и желаю продолжить беседу с нашим гостем на свежем воздухе, благо сегодня не холодно и нет дождя. Распорядитесь, чтобы вот это всё через двадцать минут было в детском домике, - и уже мне добавила: - Там и продолжим нашу беседу. Да, не утруждайте себя более титулованием, обращайтесь по имени-отчеству.

- Как вам будет угодно, - поклонился я и вслед за нею вышел в коридор. Императрица прошла вперед, а мне пришлось срочно решать таки ставший архинасущным вопрос. К счастью, слуг вокруг было в достатке – не то пять, не то семь, не считал.

- Любезный, - светским тоном обратился я к одному из них. – Не подскажете, а как зовут ее величество вдовствующую императрицу? А то запамятовал что-то.

Мда. Не тем, не тем я в жизни занимаюсь – надо было идти в театральные режиссеры. Вон, за несколько секунд какую шикарную немую сцену поставил, как раз для финала «Ревизора». Станиславский, поди, обзавидовался бы.

- Так… Мария Фёдоровна же! – прохрипел спрашиваемый минуты так через полторы, едва очухавшись от шока.

- О, точно, как я мог забыть! Гран мерси! Богата, смотрю, старушка Европа Фёдорами, - последнюю фразу пробормотал уже на отходе, но, кажется, ею я добил несчастных окончательно. Но да бог с ними, меня бабушка Мария Фёдоровна ждёт в детском домике, а надо ещё успеть покурить наконец и выяснить, а где это, собственно.

Но всё прошло штатно. Итог – те же в милом павильончике на островке. Вокруг, вроде, совсем никого.

- Продолжим, - деловито изрекла императрица. – Опустим всякую мистику, «верю-не верю» и прочий вздор. Быстро, тезисно, по порядку: как оно было?

Я послушно изложил ей последовательность событий от февральской революции до расстрела царской семьи.

- Ники знает? – быстро спросила она.

- Еще далеко не все – сами знаете, Мария Фёдоровна, мне к нему после вас.

- Что со мной стало?

- Насколько помню, вас обворовали английские коллеги, после чего вы доживали век почему-то в Дании. Только почти через сто лет ваш гроб перевезли в Питер и похоронили рядом с мужем.

- Ну, с Данией как раз ничего удивительного, я всё же датчанка по происхождению. То, что сейчас происходит, в том числе с моими родственниками, – все эти смерти, ваших рук дело?

- Скорее, моего языка.

- Это поможет?

- Едва ли, в лучшем случае, отсрочит неизбежное. Причем оставшиеся с перепугу могут шарахнуть так, что и собирать нечего будет среди россыпи удельных княжеств…

- Даже так? Ладно… Скажите, что может нас спасти?

- Понятия не имею. Я не историк, Мария Федоровна, я всего лишь музыкант, а в школе – это как здесь гимназия – отнюдь не был усердным учеником.

- Но, зная, как было, предположить-то вы можете?

- Несбыточное-то? Отчего бы не предположить… Спасти империю, ваше величество, может только натуральное чудо. Простите за дерзость и прямоту речи, но вот представьте себе вашего сына Николая Александровича, нашего государя-императора, хозяина земли русской, решительным и бесстрашным сильным правителем, не боящимся ничего и никого? Ломающего вековые устои, льющего – увы! – такие реки крови, что Петр Алексеевич Первый и даже Иван Васильевич Четвертый нервно курят в сторонке, застенчиво краснея, как гимназистки на морозе? Представьте себе вереницы бывших дворян, купцов и фабрикантов, с чады и домочадцы уныло бредущие по шоссе Энту…по Владимирскому тракту, поднимать Сибирь-матушку. Представили?

- Да-а, образно, - оценила Мария Фёдоровна. – Скажите, а по-другому – никак?

- А как ещё, если империя рассыпается в пыль не оттого, что какие-нибудь социалисты, кадеты или анархисты мутят воду, а потому как прогнила насквозь. Так, как прежде, жить уже почти никто не хочет и не может, а те ребята, что сидят наверху – я имею в виду всяких министров и прочих чиновников – они понятия не имеют ни что нужно делать, ни как удержаться от этой страшной гибели.

- А теперь по пунктам, пожалуйста.

- Прямое правление императора – Думу распустить до лучших времен, то есть навсегда. Лютый контроль министерств и ведомств, сокращение громадного бюрократического аппарата. Ни в коем случае не проиграть войну. Непременно и в скорейшей перспективе решить крестьянский и рабочий вопросы, выбив табуретку из-под ног социалистов. А дальше – аграрная реформа, индустриализация, электрификация всей империи, всеобщее образование, развитие здравоохранения…

- И проблема с престолонаследием, - припечатала «бабушка».

- Поверьте, ваше величество, этого слона вот точно надо есть маленькими кусочками. Спасти страну, удержаться на краю пропасти – и, обонгув ее, идти дальше, вперед и вверх. Уберечь государя и его семью от жестокой расправы. И, уже утвердившись прочно на ногах, думать о династии и престолонаследии.

- А Михаил?..

- Не вариант. Это, примерно, как брат Николая Первого, который от короны бегал, как там его звали-то…

- Константин Павлович?

- Да, наверное. Так и тогда восстание декабристов случилось, а уж что сейчас шандарахнуть может – так мне на то фантазии не хватит. Ну, не историк я, Мария Федоровна. Так вот, насколько я помню учебник истории, ваш младшенький отрекся сразу же, как только технически получил такую возможность. Причем не только от короны за себя, но от монархии за всю Россию. Так что только Николай Александрович. Николай Кровавый, Николай Свирепый, Николай Лютый, наконец.

- Да, вы правы, это совершенно точно находится за гранью возможного. Причем очень далеко за этой гранью. Бежать?..

- Некуда. Цель Британии – остаться единственной в мире империей. Надолго их не хватит, конечно, но всех конкурентов, кроме самого очевидного, они похоронят. В Данию? Там вас найдут какие-нибудь «народные мстители за рухнувшую страну». В остальной Европе – тоже. В Китае бардак, и это ещё надолго. В Штатах – сами понимаете, да и кризис не за горами. Остаётся только на какой-нибудь экваториальный островок в Тихом океане, вести растительный образ жизни, потихоньку впадая в забвение и маразм…