Ученик лоцмана (СИ) - Батыршин Борис Борисович

— Куда?

— в Переулок Пересмешника, они почти все там обосновались. К тому же, насколько мне известно, кое-какие этапы обработки зеркал, которые они используют в своих изделиях, не терпят солнечного света, а потому, работают они по ночам, после захода солнца.

— Значит, эти мастера делают зеркала не только для маяков? — осведомился я.

— А как же? Они много где применяются — например, в астролябиях, секстанах, других навигационных инструментах. Ну да сам потом увидишь, а сейчас — не будем терять времени даром!

И он махнул рукой, подзывая хозяйку заведения.

V

А ведь я здесь был! Ну да, он самый и есть — дом того старого гнома, к которому затащила меня Дзирта — вот и знакомый дверной молоток из чёрной бронзы в виде драконьей головы, вцепившейся в собственный хвост.Конечно, в тот раз я не запомнил дороги, и уж тем более, не знал названия переулка — но теперь вспомнил всё вполне отчётливо,

— Что с тобой Серж? Приведение увидел?

Видимо, выражение лица у меня было соответствующее — голос у мастера Валу был очень даже встревоженный. В двух словах я поведал ему историю своего знакомства с этим домиком, чем изрядно озадачил собеседника.

— Вот, значит, как… и что же, собираешься навестить?

Я пожал плечами.

— Да нет, не стоит… пока. Что я скажу хозяину? Потребую сказать, где сейчас Дзирта? Так он пошлёт меня, куда подальше — и будет в своём праве. Ещё и полицию вызовет, по случаю вторжения в частное владение…

Полиция в Зурбагане имелась, это я уже успел выяснить.

Пожалуй, имеет смысл… — Валуэр задумчиво поскрёб бороду. — Но прояснить стоит… как-нибудь потом. Видишь ли, я ведь знаю владельца этого дома. Учёный, держит маленькую лавку редкостей, только она почему-то почти всегда закрыта. А ещё — время от времени его приглашают в Гильдию для консультаций.

— Ага! — я оживился. — Вот, к примеру, как она могла получить сведения насчёт Мира Трёх Лун!

— Я тоже об этом подумал. — согласился Валуэр. — но являться с таким обвинением с бухты-барахты не стоит; надо подготовиться хорошенько, выяснить кое-что, уточнить, нужным людям сказать…

Этому вашему знакомцу-картографу? — уточнил я.

— Ему в первую очередь. Он рассержен похищением материалов из Реестра и клялся, что так этого не оставит.

Мы не спеша удалились от подозрительного особняка — благо здесь, в переулке Пересмешника, было на что посмотреть. Лавочки, торгующие навигационными приборами, хрустальными шарами, странными то ли амулетами, то ли украшениями в форме морских чудищ, знаков планет — не наших, знакомых, а чужих, никогда мной не виданных. Однако, мой спутник не стал тратить время на их разглядывание — он направился к одной из лавочек, расположенных примерно посредине переулка, и решительно распахнул дверь, пропуская меня вперёд.

Я вошёл. В помещении царил полумрак, который рассеивали масляные лампы под потолком. Всё здесь наводило мысль о волшебстве, магии — и ощущение это стало особенно отчётливым, когда мы переступили порог одной из лавочек.

Над дверью висело латунное изображение секстана, а внутри все полки были заставлены, по большей части, навигационными инструментами; отдельный стеллаж был завален инкунабулами в кожаных переплётах с бронзовыми уголками и деревянными футлярами с картами, большинство из которых носило несомненную печать времени. И волшебство, конечно; оно было разлито здесь в воздухе, лежало слоем пыли на квадрантах, звёздных глобусах и астролябиях, которыми были уставлены полки. Оно тикало стрелками корабельных хронометров, циферблаты которых были разделены на самое неожиданное количество делений и украшены изображениями незнакомых светил и созвездий; булькало в ретортах с разноцветной жидкостью, под которые была отведена отдельная полка; выглядывало из углов, где из узких корзин торчали непонятные предметы, напоминающие посохи колдунов неведомых народов. Таинственное, загадочное, захватывающее местечко — я ощутил это сразу, всеми фибрами души, стоило только переступить порог.

Зеркала здесь тоже были, а как же! Ими был уставлен целый стеллаж. Самыми разными: выпуклыми, выгнутыми, прямоугольными, овальными, бронзовыми, стеклянными, даже серебряными. Они поблёскивали из хитросплетений бронзовых лимбов астролябий, из медных тубусов подзорных труб, секстанов и ещё каких-то загадочных навигационных и иных приборов, которым я не знал названия. Среди этого разнообразия я сразу обнаружил и знакомые, слегка вогнутые диски — точно такие же были установлены на верхушке 'зеркального маяка.

К стеллажу с зеркалами Валуэр и направился — и навстречу ему из этого полированного великолепия и игры отражённых огоньков масляных ламп возник владелец лавки. Он чрезвычайно походил на географа Паганеля из того, старого фильма «Дети капитана Гранта» — там его, помнится, играл Черкасов.Сходство это ещё больше усиливалось огромной раздвижной подзорной трубой, стёкла которой он как раз в этот самый момент протирал бархатной тряпочкой. Гостя он, похоже, знал, и неплохо — поприветствовал довольно рассеянным кивком и тут же завёл долгий разговор, из которого я не понял ни единого слова. Речь у них, несомненно, шла о зеркалах — в том числе о тех самых, маячных, в которые Валуэр принялся энергично тыкать пальцем. «Паганель» — на самом деле его звали Безант, мессир Безант, об этом мой спутник сообщил мне заранее — задумался, потом извлёк из-под прилавка стопку пропылённых (опять книжная пыль! Кажется, я никогда не избавлюсь от этого запаха…) амбарных книг, и принялся листать их, слюнявя коричневый узловатый палец.

Минут через пять такого наблюдения мне стало скучно. Валуэр и «Паганель» ползали пальцами по пожелтевшим страницам; лоцман, видимо, обнаружив что-то, заслуживающее внимания, вытащил из-за пазухи блокнот и стал копировать в неё записи. Я же отвернулся к низкому застеклённому прилавку, занимающему половину противоположной стены, и стал рассматривать выставленные там диковинки. И почти сразу обнаружил — её!

Магическая грифельная доска, артефакт-переводчик, в точности такая же, какой я пользовался для того, чтобы объясниться с Дзиртой! Я подозвал шестнадцатилетнего паренька, скучающего за стойкой — видимо, то ли родича, то ли ученика «Паганеля» — и ткнул пальцем в заинтересовавший меня предмет. Парень отозвался рассыпчатой и совершенно непонятной фразой, а не получив ответа, кивнул, понимающе хмыкнул, извлёк грифельную доску из-под стекла и протянул мне — вместе с извлечённым неведомо откуда кусочком мела. Я повертел артефакт в руках, подумал, и написал: «Могу ли я приобрести этот предмет, и сколько это будет стоить?» Ещё один кивок, парень стёр мой вопрос тряпицей, и написал на матово-чёрной поверхности: «Конечно, как пожелает уважаемый клиент. Цена — 210 талеров». Я присвистнул: солидно, почти всё, что осталось у меня после недавнего посещения банка! Я воровато оглянулся — Валуэр увлечён беседой и не обращает на меня внимания. Или лучше зайти в другой раз? А, вздор — так или иначе, лоцман скоро узнает о моих «подкожных запасах», а доска-переводчик пригодится мне уже завтра… Решено, беру! Я отстегнул от пояса кошель и выудил оттуда десяток золотых кругляшей, каждый достоинством в двадцать зурбаганских талеров. Их не хватило, пришлось выскрести остатки серебра. В результате я остался буквально без гроша — завтрашнюю прогулку по городу придётся начать с посещения менялы…

Как ни странно, эта деловая операция так и осталась незамеченной моим спутником. Я засунул завёрнутую в плотную тёмно-коричневую бумагу «грифельную доску» за пазуху, отчего куртка на груди подозрительно оттопырилась, и вернулся к беседующим. Они уже заканчивали: мессир Безант недовольно ворча, убирал амбарные книги под прилавок, а Валуэр изучал исчёрканную карандашом страничку. Крякнул, засунул блокнот в карман и вспомнил, наконец, о моём существовании.