Большие дела (СИ) - Ромов Дмитрий

─ И, ─ продолжает дядя Юра, ─ мы договорились, что теперь мы семья. В семье могут быть проблемы, недопонимание и даже, как это ни печально, ссоры. Но сила семьи в том, что все эти трудности можно преодолеть вместе, совместными усилиями. Только оставаясь внутри семьи, а никак не уходя из неё.

Андрей тяжело вздыхает.

─ Я знаю, у тебя трудный период, девушка оказалась не такой, как ты думал…

─ Это я оказался не таким, ─ мрачно говорит Трыня. ─ Это я не такой, поэтому от меня все отворачиваются.

─ Мы не отвернулись, ─ отвечает Платоныч, ─ и никогда не отвернёмся. Да, я знаю, сейчас трудный период у всех нас. И меня часто не бывает рядом, и Егора тоже. Но искать помощи ты должен в первую очередь у нас, а не на стороне. Хороших людей много, но есть и такие, как Снежинский.

Трыня поджимает губы, но ничего не отвечает.

─ Эдик донёс на Платоныча, ─ говорю я. ─ И его арестовали по его наветам. Он наш враг и твой тоже. Тем он и мерзок, что воспользовался твоей доверчивостью только ради того, чтобы сделать больно мне и дяде Юре. Да и тебе, в конечном итоге. Да, я усомнился в тебе, подумал, что это ты сказал про Чурбанова. Я знаю, что ошибся в тебе, прости. Я прошу за это прощения, просто слишком уж все факты сходились на тебе, но в этом тоже виноват Снежинский, разобщить нас было его целью.

─ Я ему ничего не говорил, что могло бы навредить отцу или тебе, ─ опустив голову, говорит Трыня.

─ Я уже знаю, ─ киваю я, ─ но, хочу тебе сказать, отец не верил, что ты можешь выдать инфу, которая нам навредит. А я усомнился и теперь очень жалею. Прости…

─ Ладно, ─ после небольшой паузы, говорит Трыня и машет рукой. ─ Я ведь сам виноват. Ты же мне всё объяснил, а я всё равно хотел делать по-своему. Просто… просто он… ну, про Юльку… В общем, да, теперь я понимаю, что он мне голову заморочил… Простите меня, я дебил. Ненавижу себя за это. Думал, вы никогда не простите, поэтому и ушёл. Думал… думал, вам так лучше будет… Без меня…

─ Нет, Андрей, ─ машет головой Платоныч. ─ Не будет без тебя лучше. Я, правда, подумал, будто ты решил, что тебе самому лучше будет в старой жизни.

─ Нет, ─ отвечает он и замолкает. ─ Я думал сдохнуть там… потому что вы во мне разочаровались, а больше и… Ну, больше тогда и незачем…

Он не договаривает и быстрым неловким движением смахивает с глаз слёзы. Только от них не так просто отделаться и они начинают душить и течь, как из обильного источника, так что скрывать их уже не представляется возможным. И тогда, уже не сдерживаясь и не пытаясь скрывать чувства, он начинает рыдать.

Признаюсь, я и сам смахиваю глупые непрошенные слезинки, да и Платоныч тоже. Он подходит к Трыне и прижимает его к себе.

─ Ничего, ─ говорит он, ─ ничего, скоро всё будет по-другому. Переедем в Москву, ты же не был никогда в Москве, тебе понравится, а девчонки будут за тобой толпой бегать. Я обещаю…

От Платоныча я звоню Скачкову и выясняю, что Игоря выпустили, а мой новый водитель Костя Ягодин сегодня устроился на фабрику. У него осколок мины в голове и звание старшего лейтенанта. Запаса.

Завтра с самого утра они оба в моём распоряжении. Хорошо. У Игоря телефона нет, значит выясню всё завтра, если он сам мне сегодня не позвонит.

Домой отправляюсь пешком. Никто не знает, где я, так что могу себе позволить небольшую прогулку в одиночку. У подъезда пост охраны, если что справимся совместными усилиями. На сердце после всего произошедшего как-то полегче и мне хочется пройтись.

Хочу гулять, дышать холодной свежестью с ароматом химкомбинатовского дымка и думать о пустяках. Уже чувствуется дыхание зимы. Темнеет гораздо раньше и с наступлением темноты воздух становится морозным и отлично прочищает мозги. Сейчас приду, возьму Раджа и пойду с ним бродить по потаённым закоулочкам, пока ноги носить будут.

Однако планам не удаётся сбыться. Я подхожу к дому, стучусь и залезаю в фургон с охранниками, здороваюсь и знакомлюсь с теми, кого не знаю. Сижу с пацанами минут пять или десять. Мы болтаем и балагурим, а потом я иду в подъезд, поднимаюсь и звоню в дверь, потому что, выясняется, что ключей у меня нет.

Радж начинает лаять, как только я оказываюсь в подъезде, а когда звоню в дверь, от приступа острого счастья у него просто нервный срыв происходит, и он разражается громогласным лаем. Дверь открывается и на пороге я вижу… Наташку.

─ Привет, ─ говорит она и улыбается.

─ Ого, сюрприз?

─ Надеюсь, приятный.

Я притягиваю её к себе и целую, но коротко, не по-настоящему, потому что слышу мамины шаги, а целоваться при ней как-то неловко…

─ Привет, сынок, ─ улыбается мама. ─ Не ожидал Наталью увидеть?

─ Ты не звонишь, не пишешь, вестей не шлёшь, ─ разводит руками Наташка, ─ не приезжаешь. Вот я и решила сама приехать на выходные.

─ Так сегодня же ещё четверг, ─ смеюсь я.

─ Правильно, а завтра-то пятница уже!

─ Ну, давайте, проходите к столу, ─ приглашает мама. ─ У меня уже всё готово. Отец задерживается, велел, чтобы мы без него ужинали, так что идите, мойте руки.

─ Я вот без ключей приехала, а моего батюшки нет нигде, ─ говорит Наташка, ─ ни дома, ни на работе. Егор, ты не знаешь, где он может быть, а то время-то уже довольно позднее, а от него ни слуху, ни духу?

Есть у меня, конечно, идейка, где можно Гену поискать, но я не знаю, насколько Наталья в курсе амурных приключений своего отца.

─ Ничего, ─ качает головой мама. ─ В крайнем случае у нас заночуешь, если он не вернётся вовремя, мало ли какие дела у капитана милиции? У нас раскладушка есть. Егорка на раскладушку ляжет, а ты его диван займёшь.

Диван у меня вообще-то раскладной, но ладно, молчу-молчу.

─ Расскажи, ─ просит мама, ─ как ты там живёшь, а то сколько раз ни спрашивала у Егора, он так толком и не сказал ничего. Какие условия в общежитии, что за соседки у тебя. Всё мне расскажи, ладно? А то с этими мужиками каши не сваришь.

Наташка бросает на меня быстрый взгляд и тут же начинает говорить про всякую ерунду, старательно обходя стороной тему общаги.

─ Меня же, в комитет комсомола факультета выбрали, ─ улыбается она, возможно, вспоминая, как мы всю ночь глаз не сомкнули. ─ Вот и приходится с учёбой общественную работу совмещать. А ещё я готовлюсь к одному конкурсу интересному, вроде «А ну-ка, девушки!». В общем жизнь ключом бьёт, еле нахожу время на занятия.

─ Ты с этим делом не шути, ─ качает головой мама. ─ Первым делом учёба, а всё остальное и подождать может.

Первым делом, первым делом самолёты.

Ну а девушки?

А девушки потом!

Приходит отец. Он немного подшофе, отмечали назначение на должность кого-то из коллег. Папа присаживается к столу и набрасывается на котлеты.

─ Ничего вы так отмечали, ─ качает головой мама. ─ Угощения вообще, что ли не было никакого, кроме выпивки?

Но отец не отвечает, уплетая еду со зверским аппетитом. Он работает вилкой, как кочегар-ударник лопатой, закидывая в топку всё новые порция угля.

Покончив с едой, я предлагаю Наташке немного прогуляться по вечернему ноябрьскому морозцу.

─ Да чего же ты девушку на холод-то тянешь? ─ удивляется отец.

─ Да ладно, Андрей, ─ встаёт на мою сторону мама, ─ ты чего, пусть ребята погуляют, может им посекретничать надо.

Посекретничать…

Надо, конечно, только кое-чего другого. Мы собираемся и выходим из дому. Раджа нарезает вокруг нас круги, и я боюсь, что от счастья у него хвост оторвётся, так сильно он им машет. Из «еразика» выходит один из дозорных и идёт за нами на расстоянии.

Наташка несколько раз тревожно оборачивается.

─ Кто это? ─ шепчет она.

─ Свои, ─ отвечаю я. ─ Не беспокойся, это свои.

─ Я вот за отца беспокоюсь, ─ вздыхает она. ─ Боюсь, без меня он тут сопьётся вообще.

─ Мне кажется, ─ отвечаю я, ─ он в последнее время меньше пить стал.

─ Серьёзно? Это вряд ли. Скорее всего, просто умело маскируется…