Московское золото и нежная попа комсомолки. Часть Третья. - Алексей Хренов
Начало июня 1937 года. Советское представительство, Отель "Палас", самый центр Мадрида.
Позже тем же вечером, слегка нетрезвый, но в основном смертельно уставший, Лёха отвечал на вопросы Наума Марковича — второго человека, представляющего НКВД в Испании.
Он подробно пересказывал свои приключения, но мысли путались, веки наливались свинцом, а язык начинал заплетаться.
Наум Маркович, худой мужчина, с высоким любом, проницательными глазами и идеально выбритым лицом, сидел за столом, методично записывая в блокнот ответы Лёхи. Говорил он доброжелательно, без нажима, но опытным взглядом периодически оценивал собеседника, явно взвешивая каждое его слово.
Закончив обсуждение количества сбитых самолётов, Лёха потянулся к стакану с водой. Дверь кабинета неожиданно скрипнула, и в образовавшуюся щель ловко просунулась женская рыжая голова.
Голова тряхнула кудрями, покрутила носом, словно высматривая кого-то в комнате, а затем её огромные голубые глаза распахнулись и уставились прямо на Лёху.
— Можно? — последовал короткий, но многозначительный вопрос.
Наум Маркович едва заметно усмехнулся, но не отвёл взгляда от старающейся просочиться девушки.
— Надя, подожди, пожалуйста, мы скоро закончим, — ответил он спокойно.
Голова возмущённо фыркнула, но исчезла. Как оказалось, ненадолго.
Прошло всего минут семь, и вот снова раздался стук и скрипнула дверь.
На этот раз рыжая голова просунулась чуть глубже, а в руках у последовавшей за головой девушки появились две чашки с горячим чаем.
— Вам не мешаю? Я тут подумала… — сладко, но явно нарочито спросила она, хитро поглядывая на собравшихся.
— Благодарю за заботу, поставь сюда, пожалуйста — невозмутимо отозвался Наум Маркович, — там секретари разве закончили работать?
— Ах, ну да… — Надя склонила голову, разочарованно посмотрела на Лёху и нехотя исчезла за дверью. Наш герой хитро подмигнул ей.
Но, едва прошло ещё минут десять, в дверь поскреблись и она опять приоткрылась. И в щель пробрался тоненький женский голос:
— Вам тут документы передавали из секретариата! Я вот шла мимо … — Рыжие кудри мелькнули снова, но Наум Маркович даже не повёл бровью. Забрав документы он снова вежливо выставил «королевишну печатной машинки» за дверь.
Надя прошлась к двери, так, чтобы её заметили, медленно, кокетливо, притопывая каблучками.
Лёха уже с трудом сдерживал ухмылку, наблюдая за этим цирком, отслеживая на настенных часах периоды появления рыжего светила.
Следующая попытка последовала ещё через аж через целых двенадцать минут. Разговор как раз пошёл о написании рапорта. Лёха закатил глаза и радостно засмеялся.
Было видно, что Наум Маркович терпел, терпел, но когда Надя сунулась в дверь уже в пятый раз, он наконец хлопнул ладонью по столу.
— Ржевская! — рявкнул он, резко отложив ручку.
Надя замерла на месте.
— Ну-ка, брысь отсюда!
— Я только…
— Никаких «только»! Потерпи десять минут, и получишь своего ненаглядного Хренова!
Надя, кажется, хотела что-то возразить, но, встретившись с непреклонным взглядом чекиста, скорчила недовольную гримаску и ретировалась.
— Ладно-ладно, ухожу! — произнесла она противным голосом, смерив взглядом Лёху, потом Наума, потом снова Лёху, и наконец скрылась за дверью.
Наум Маркович покачал головой и вернулся к своим записям.
— Ты, Хренов, ещё та боевая единица, — усмехнулся он, подводя черту под разговором. — Ладно, заканчиваем, пока тебя снова не пришли отбивать. Подозреваю следующий раз будет уже в компании самого поверенного!
Лёха шумно выдохнул, откинулся на спинку стула и посмотрел на Белкина. Смеясь, он развёл руки в стороны:
— Вот такая моя награда за боевые заслуги, — усмехнулся он.
Глава 19. «Поручик Ржевский»
Начало июня 1937 года. Советское представительство, Отель "Палас", самый центр Мадрида.
Лёха валялся на узкой кровати в маленькой мансардной комнате, уставившись в деревянные балки потолка. Сквозь щель в ставнях пробивался яркий утренний свет, а с улицы доносился характерный шум мадридских переулков — чей-то громкий смех, звон посуды внизу, скрип телеги.
Голова гудела, мышцы ныли, но всё это казалось приятной усталостью, а не тем адским изнеможением, которое преследовало его последние дни. Он лениво потянулся, чувствуя, как под боком шевельнулась и ловко прижалась тёплая, рыжая, вся такая расслабленная Надя.
Вчера, наконец, добравшись до комнатки, он едва не вырубился прямо в процессе. По-хорошему, стоило просто упасть лицом в подушку и отключиться часов на двенадцать, но у Нади на этот счёт было другое мнение. Её энергия оказалась как у взбесившегося «мессершмитта» на пикировании.
Лёха смеясь вспомнил этот момент, когда он, валящийся от усталости, с закрывающимися глазами, едва шевелится, а Надя, дёргает его за шиворот, тормошит, кусается и требует хоть какого-то участия в процессе.
— Да не сплю я, не сплю… — бормотал он, уткнувшись лицом в её плечо, не в состоянии открыть глаза.
— Давай Хренов! Трудись, гад! Отвечай, что ты делал! Я чуть с ума не сошла, когда про таран узнала!
— Я летал, я самолёты угонял, а не…
— А не наглых рыжих девиц?!
— Рыжих девиц совсем не угонял!
Она моментально накрыла его поцелуем так, что мысли улетели к чёрту.
Дальше всё слилось в тёплый, хаотичный вихрь. Остатки сил, которых, казалось, уже не было, нашлись. Где-то гремели сапоги патруля по брусчатке, за окном кто-то спорил на испанском, но им было плевать. Они оба слишком долго были в этой чёртовой войне, чтобы упускать редкий момент, когда можно просто забыться, вжаться в тёплую кожу, схватить друг друга за плечи и не думать, что завтра снова будет хаос.
Теперь, утром, она счастливо спала, уткнувшись ему в бок, с рыжими волосами, раскиданными по подушке, а он лениво водил пальцем по её плечу, слушая дыхание.
— Ты не спишь? — пробормотала Наденька, не открывая глаз.
— Не сплю. А ты правда Ржевская?
— Да, а что?
—
