Не отступать и не сдаваться - Алим Онербекович Тыналин
Надо ли говорить, что эти редкие слова похвалы для моих ушей казались сладким бальзамом. Еще никто, кроме, пожалуй, бабушки и сестренки, из тех людей, которых я встретил в 1971 году Советского Союза, не говорил мне подобного. Наоборот, все только и делали, что хотели отговорить меня от занятий боксом и твердили о бесперспективности моей затеи. Вот поэтому я и терпел все диктаторские замашки Егора Дмитриевича, зная, что в глубине души под этой ворчливой и придирчивой оболочкой таится проницательный и благожелательный тренер.
Поэтому после обеда я снова направился к Касдаманову. Часть пути проделал на автобусе, а остаток прошелся, а под конец и пробежался легкой трусцой.
Старик находился в спальне, читал книгу Светония про римских цезарей. Он сильно слюнявил палец каждый раз, перед тем как перелистывать страницу. Я постарался подкрасться к его двери незаметно, но он все равно каким-то образом узнал о моем приближении, хотя и сидел спиной к выходу.
– Ну что там случилось? – спросил он и отложил книгу в сторону. – Давай рассказывай. Хотя нет, пойдем в зал, ты сегодня поработаешь с тяжелой грушей. Там и поведаешь все по порядку.
Пока мы шли в зал, я вдруг подумал, что никогда не видел Касдаманова спящим. Он бодрствовал в любое время суток, когда бы я ни заходил к нему. Помнится, когда я здесь жил, он почти каждые полчаса выходил из своей спальни и что-то делал на кухне, пил чертовски крепкий чай и просто сидел у окошка, глядел на зимнюю луну. Да, мой учитель невероятно странный человек, не от мира сего, иногда даже кажется, что на самом деле его не существует.
Начав тренировку, я одновременно быстро рассказал, как прошел первый бой.
– Ну как ты мог забыть о том, что под высокую каланчу нельзя заходить? – тут же проворчал он, услышав мой рассказ о том, как Мышкин повис на мне сверху и чуть было не выиграл бой. – Я тебе сколько раз говорил об этом?
Он указал еще на несколько допущенных мной ошибок, как будто и сам был там и видел все собственными глазами.
– Кто твой следующий соперник? – спросил он затем. – Ты уже знаешь его фамилию?
Я покачал головой, надел бинты на кисти рук и начал обрабатывать тяжелую пятидесятикилограммовую грушу. Ох, как же не хотелось тренироваться после сегодняшнего напряженного боя. Но я заставил себя через силу, а потом выдохнул:
– Это пока неизвестно. Они скажут это только завтра, когда я приду на соревнования. Но…
Я вспомнил про Мазурова и подумал, стоит ли рассказать старику про него.
– Что такое? – тут же насторожился Касдаманов.
– Там был один боксер из клуба «Ударник», – сказал я медленно, придерживая раскачивающуюся грушу. – Его зовут Мазуров Дмитрий. Он считается одним из лучших нокаутеров. Его прочат в чемпионы.
– Я слышал про этот клуб, – сказал Егор Дмитриевич. – Да, там хорошие тренеры и талантливые ребята. Он может оказаться для тебя крепким орешком. Но давай не будем забегать вперед. Проведи завтрашний бой, а затем мы поговорим, как драться с такими парнями. Хотя мы уже обсуждали это с тобой. Ты должен и сам помнить это.
Тренировка длилась до вечера, хорошо, что не до десяти-одиннадцати часов, как обычно. На этот раз я отбился от тренера в семь часов, сказав, что хочу выспаться перед предстоящим боем. Касдаманов поворчал, что я и так слишком много отлыниваю от занятий, но отпустил меня.
– Завтра обязательно позвони после боя, – сказал он, и я вдруг понял, что тренер на самом деле волнуется насчет исхода моих поединков, не меньше меня самого, а может быть, и больше, просто никогда не показывает это. – И приходи опять на тренировку, мы обговорим этого твоего Мазурика.
Выйдя от тренера, я направился прямиком домой. Не скрою, сначала меня так и подмывало заглянуть к Ольге, проверить, не заглянул ли высокий мордатый старшекурсник к ней домой, но затем я пересилил себя. Не время сейчас думать об этой девушке.
Прав был Касдаманов. Сердечные дела только отвлекают от правильного пути, мешают достичь целей. Ох, дьявольщина, недаром сказано, что женщины созданы на погибель нам, мужикам. Не хватало мне еще сейчас разборок с ее новым кавалером. Уж лучше я действительно пойду домой, отмечу победу с домочадцами и лягу пораньше спать. Завтра нельзя опаздывать.
В магазине возле дома я купил пирожных, все, на что хватало скудных остатков моей студенческой стипендии. Ну ничего, сейчас не время для праздничных тортиков, ведь я еще ничего не выиграл.
Просто угощу сестренку и родителей пирожными, посидим немного, попьем чая. Сегодня разгар рабочей недели, отец и мать должны уже быть дома, трезвые, как стеклышко. Мать готовит ужин, а отец смотрит телевизор или читает газеты. Завтра им тоже на работу. Надеюсь, я своим рассказом о победе хоть немного вселю в них уверенность в моих силах.
Я взбежал на наш этаж и посвистывая, открыл ключом дверь. Вошел внутрь и тут же услышал крики отца и матери на кухне. Они разговаривали пьяными голосами. Ну что ты будешь делать, эти сволочи напились и посреди рабочей недели.
Все мое радостное настроение мигом угасло, будто на разгоревшийся костер плеснули ледяной воды. Я разделся и хотел пройти мимо кухни, но отец услышал шум и вышел ко мне навстречу.
– О, вот и наш спортсмен явился, – сказал он, криво ухмыляясь. – Ну как, что сегодня? Огреб по башке? Как там прошел ваш международный турнир? Ты стал чемпионом?
Я молча прошел было мимо него, но отец схватил меня за локоть.
– Ты чего молчишь, паршивец? – спросил он, чуточку покачиваясь. – Разве мы с матерью не учили тебя здороваться? И отвечать старшим, когда они задают вопросы?
Мать, легка на помине, тоже вышла из кухни, облаченная в старенький халат, на голове бигуди. В отличие от отца, она была не настолько сильно пьяна.
– Ну что, ты как провел эти соревнования? Проиграл, наверное?
Я молча стряхнул с локтя руку отца и отправился к ванной.
– Нет, ты посмотри, как он себя ведет, сволочь! – заорал отец. – Нет, мать, ты смотри, какого свинтуса мы воспитали! Даже не поздоровался, пошел прочь, будто так и надо.
– Эй, Виктор, я тебе кажется, задала вопрос! – тоже закричала мать. – Ты что, оглох, что ли?
Я остановился, сделал над собой огромное усилие, чтобы не залепить отцу
