Варди Соларстейн - Финская руна
Так как Викторов обосновывал вынос фото оборудования через линию профкома, то пришлось там появиться, чтобы завизировать нужную бумагу для проходной. Фотографа в подразделении, официально занимающемся правами рабочих, уже хорошо знали и привечали чаем с баранками, поэтому согласовали просьбу, даже не вдаваясь глубоко в суть происходящего. В благодарность Слава сфотографировал начальницу, которая ему благодушно улыбнулась, проставив штемпелек с визой. В постановочной картине, она, в стойке матадора, держала в качестве шпаги перьевую ручку, а роль плаща играл веер листов из писчей бумаги. Атакующего быка изображал канцелярский стол, которому специально сдвинутые к краю печатная машинка, папье-маше и набор ручек придали определенное сходство с этим животным. Тема Испании была очень популярной, постоянно всплывала в разговорах, поэтому Викторов эксплуатировал без зазрения совести этот раскрученный бренд при каждом удобном случае.
Начальница просто разомлела от удовольствия — не каждый день тебя с таким изобретательным талантом фотографируют. Кумир женщин, довольный произведенным эффектом уже было расслабленно направился в свою каморку, мечтая о перспективах на сегодняшней свиданке, когда был перехвачен вылетевшей из-за угла на большой скорости, словно вынырнувший из подпространства звездолет атакующих инсектов, Ленкой-пулеметчицей.
— Агасфен! А ты сдал деньги на тюрьму? — нагло, без всякого приветствия, с жестоким стебом, обратилась она к Славе, которого воспринимала как своего личного фотографа. Личина хронопопаданца, носящая ФИО Куницын Юрий Агафонович, как-то в приступе неудовлетворенной депрессии навела профсоюзницу на определенную ассоциацию и поэтому обидный ярлык не заставил себя ждать. К чести «Агасфена» он относился к подобным инсинуациям стоически.
— Что, уже пора? — легко осведомился он. — Меня вновь переводят на новое место жительства?
Вот чем мог похвастаться Викторов — так это отсутствием боязни и хорошим чувством юмора. Страх он из себя вытравил, а юмор заботливо культивировал с детства.
— Дурак!! — Лена не особенно подбирала выражения общаясь с нижестоящими, если от этого не зависела ее карьера. — Я, как член МОПР-а, обязана собрать взносы!
Викторов действительно по-дурацки улыбнулся, слово «член» в устах активистки для него прозвучало исключительно комично. Вдобавок у него было отличное настроение. Пока было.
— А что за организация такая — ваш МОПР?! — еле совладав с собой, закашлявшись чтобы скрыть душивший смех, задал вопрос хронодиверсант.
— Международная организация помощи борцам революции! Ее создал Коминтерн в противовес буржуазному Красному Кресту, служащему интересам капиталистов! Наши ячейки развернуты во всех крупных и важных странах мира. Собирая взносы — тем самым оказываешь денежную и материальную помощь осужденным революционерам!
Лена шпарила чеканными фразами как по писанному.
Она прислонила к стене папку, зажав ее левой рукой и быстро вписала в ведомость фамилию и инициалы фотографа. Следом активистка вручила ему карандаш и попыталась заставить расписаться.
— Так ведь ручкой надо, чернилами! — захотел отвертеться хронопопаданец, инстинктивно сторонящийся всяких партий и объединений, а уж тем более участия в непонятных мероприятиях, требующих автографа.
— Рисуй крестик, объектив буржуазии! — прижала к стене Лена колеблющегося фотографа. — Потом обведу! Мне надоела твоя аполитичная пассивность, Агасфен! Прояви хоть чуточку уважения к тем, кто томиться в зарубежных тюрьмах! Миллионы наших рабочих состоят в организации, а ты что, будешь против всех?
Лена увлеклась и буквально налегла телом на упирающегося, жарко дыша ему в лицо. Зажатым в пальцах карандашом она ритмично простукивала отказнику грудь. Хорошо еще тупой стороной. Викторов немного смутился от такого пыла. Отталкивать от себя эту перевозбужденную процессом убеждения мегеру он побоялся — последствия могли быть самыми непредсказуемыми. Кто-то вышел в коридор, Слава с надеждой во взгляде дернулся, пытаясь высмотреть возможного спасителя, но человек, опознав тонкую и стройную фигуру Лены-пулеметчицы, самым волшебным образом мгновенно растворился воздухе.
С тяжелым вздохом добровольно сдающегося в плен, хронодиверсант взял предложенный карандаш и занес руку над графой. Затем все же спросил:
— А на кого конкретно собираются средства?
Лена от нетерпения притопнула ногой. Ей казалось, что уж этот фотограф, без писка подпишет все что она ему даст и еще потом спасибо скажет. Но «Агасфен» проявил упертый северный характер, желая все же знать: куда, зачем и в каких объемах. Опытная аппаратчица была далека от истерики, но поведение в данном случае «ручного» фотографа, ее откровенно выводило из себя.
— На Адольфа Тайми и Тойво Антикайнена, которые томятся в финских застенках! Они сидят сейчас в Центральной каторжной тюрьме Хельсинки. Наш завод шефствует над этой тюрьмой! — выдала она нужную информацию. — Быстро подписывай, уклонист!
Карандаш выпал из рук попаданца. Он слышал, о том, что предприятия берут шефство над разными там детскими садиками, санаториями, отдельными общественными мероприятиями. Конечно, используется это обоюдовыгодно — дети сотрудников ходят в эти садики, сами трудящиеся со скидками или вообще бесплатно отдыхают и лечатся в специализированных заведениях. Но чтоб брали шефство над финской каторжной тюрьмой?!!
Лена, не замедлила отреагировать на этот неуклюжий жест инстинктивного несогласия чисто женским ударом наотмашь по спине попаданца, нагнувшегося за упавшим карандашом. Она посчитала, что фотограф специально ее бесит. Пока дело не дошло до серьезных травм, Викторов поспешил поставить закорючку напротив галочки. Наивный, он рассчитывал, что все на этом закончилось.
— Пять рублей! — твердым и непреклонным голосом предъявила, как квитанцию к оплате, ожидающая немедленного взноса активистка.
— Пять?! — севшим голосом переспросил фотограф у этой предтечи безжалостных судебных приставов и сотрудников коллекторских агентств. — Мы что выкупаем всю тюрьму? Или ремонт там делаем?.. Если нас миллионы на это сдают…
Огонь ненависти к жадному слизню, разгоравшийся как пожар в высушенном летней жарой лесу, в глазах потерявшей дар речи от такой наглости активистки заставил попаданца досрочно прервать сеанс скулежа и быстро выложить синюшную купюру с летчиком.
Забрав банкноту, Лена медленно покачала головой, злобно ухмыльнулась и показала ему кулачок, поднеся под самый нос. Простые рабочие часто так делали на ее глазах, брутально нагнетая угрозу физической расправы несогласным. Нестандартно мыслящий попаданец, в ответ умильно улыбнулся, схватил в свои ладони воздетую руку Лены и, притянув к себе, быстро поцеловал хрупкие тонкие пальчики, сомкнутые в жалкое подобие увесистого символа рабочего класса. Потерявшая равновесие от этого толчка профсоюзница прижалась всем телом к знающему толк в таких «случайных» касаниях городскому повесе из будущего.
Воспользовавшись замешательством, соблазнитель, вздернув на манер Альфонса бровями, стремительно ретировался, оставив поцелованную в кулак активистку в определенном замешательстве. Благодаря отработанным технологиям флирта и отточено- развитым навыком ухода с уязвимой позиции, Викторов выгодно отличался от всех нынешних современников нестандартными эффективными методами в достижении успеха у девушек. Тут секрет в том, чтобы озадачить, заставить думать о себе, дезориентировать туманом из флюидов намеков на чувства, и все остальное, при должной удаче и сопутствующих моментах — получится само собой. Главное, и об этом нас предупреждал сам Александр Сергеевич, самому не влюбиться в объект ухаживаний, иначе женщина в сей секунд начнет веревки вить и поступать всячески некрасиво.
Французская интерлюдия
Франция. Осень 39-го.
Западный фронт.
Позиции французского артиллерийского полка у города Бельфор.
Пушка выстрелила, звучный грохот ударил по перепонкам и гильза с металлическим бряцаньем покатилась по бетону. Через несколько секунд пристрелочный снаряд грязным фонтаном вздыбил землю на немецкой стороне. Точно между двумя огромными транспарантами, на которых готическим шрифтом немцы намалевали: «Англичане будут воевать до последнего француза» и «Мы вам не враги». Летейнант-артиллерист, совсем еще мальчишка, радостно ударил кулаком в гофрированную обшивку окопа арткорректировщика. Он только что совершил свой первый выстрел на этой войне! Сделав пометку в блокноте, молодой лейтенант, легко и осторожно помассировав пальцами красные невыспавшиеся глаза, снова прильнул к окулярам прибора наблюдения. Рядом со стереотрубой, перед офицером, на небольшом откидном столике, лежала карта, прижатая тяжелой металлической линейкой и целлулоидным артиллерийским кругом с вращающимся треугольником. Бумага изобиловала пометками, сделанными цветными карандашами — молодой офицер чрезвычайно ответственно подошел к решению поставленной задачи.
