Шапка Мономаха. Часть II (СИ) - Вязовский Алексей
Эта эпоха полна условностей. Они даже рулят, часто вопреки здравому смыслу: ты туда не ходи, ты сюда ходи, зайчатину не кушай, невестку петрушить не смей… Они же, эти условности, помогают. Завтра, вернее уже сегодня, после того, как патриарх Платон возложит на меня царский венец, сотни тысяч колеблющихся отбросят свои сомнения и переметнутся на мою сторону. Те же солдаты Румянцева. Или коменданты несдавшихся крепостей.
Но не дворяне. Те за свои вольности, за свое право издеваться над миллионами крестьянских душ, будут драться зубами и ногтями. Им плевать, законно или незаконно пребывание Катьки на троне. Главное, что она их царица, а я нет. Ну что ж – повоюем! Гражданская война, она такая – бескомпромиссная.
В ночь перед церемонией венчания на царство мне не спалось, мысли путались, скакали с одного на другое. Вспоминался весь пройдённый мной в этом мире путь. Повешенный Рейнсдорп и мои жестокости в Оренбурге. Сожженый кремль Нижнего… Признаюсь самому себе: большая часть решений тогда была продиктована трусостью. Я сам не верил, что, заменив собой Емельяна Пугачева, смогу изменить его жизненный путь. А следовательно, рано или поздно пыточный подвал и плаха. Ну, как вариант, мешок золота и бегство куда-нибудь. В ту же Европу или даже в Америку, например.
Потом вспомнил Харлову. Тоже поступок, далекий от благородства. Фактически принудил беззащитную женщину к сожительству. Ибо почувствовал свое молодое тело и нестариковскую жажду жизни. А окружающие… Что окружающие? Статисты. Декорация. Позже понял, что не статисты. Когда хоронил Харлову в Казани.
Максимова тоже была призом для меня, а не человеком. Видимо, она и сама это ощущала, так что решительно порвала с притягательностью моей загадочной и мятежной персоны. Так что я рад ее браку с Ожешко. Пусть у нее все будет хорошо.
Нижний Новгород и особенно бой под Муромом меня отрезвили окончательно. Во-первых, я действительно смог поменять реальность. Даже проиграй я то сражение и перейди к партизанщине, Катьке пришлось бы отменять крепостное право, дабы успокоить народ и лишить меня поддержки. А это уже совсем другой вектор развития для всей империи. Это капитализм на сто лет раньше!
Во-вторых, навалив гору трупов, я осознал, что такое война в нынешнем времени. Я видел трупы и в своем времени. И даже числом побольше. Но ощущения совершенно разные. Тогда у нас всех, было ощущение мыши, бегущей в огромной мясорубке. Окружающая техника не оставляла сомнений, что она способна переработать на фарш любое количество людей.
Видимо, сказывается в моем сознании малолюдство современной России. Страна по размерам почти такая же, как Российская Федерация, а живет в ней всего двадцать два миллиона. Надо прирастать народом. Надо! И колонисты из неметчины тут будут уместны, и беженцы из туретчины. А то и просто славянские страны или греческий народ целиком. Чего мелочиться?
Или я все же продолжаю играть людьми как юнитами в компьютерной стратегии? И ничего, кроме страданий и боли им не даю? Нет! Прочь сомнения! Я на верном пути! Я все делаю правильно, и мир, отчаянно сопротивляясь, все ж таки гнется в лучшую сторону!
Невыспавшийся и оттого злой на себя, позвал Жана, чтобы организовал умывание и завтрак. Почиталин, взволнованный и наряженный, сделал доклад о происшествиях и составил мне компанию на утренней молитве. К моему удивлению, маета в душе не улеглась и после церкви. Не побороли ее звуки хора и запах ладана. Что это? Волнуюсь, что ли?
Прогулялся в Грановитую палату. Там вовсю готовили банкет. Очередной. А со стен на суету челяди взирали суровые лики князей и святых. Вглядываясь в древние восстановленные росписи, перебрал в памяти события двух последних дней – торжественный марш моих полков по Тверской в направлении дороги на Питер и вчерашнее возведение Платона на Патриарший престол. Отныне он “Ваше святейшество”, и ничто и никто не в силах это изменить. Почти. Только казнь от рук Катькиных палачей, если мы проиграем.
Пора!
Пришло и мое время собираться в Успенский собор. Шелковая исподняя рубаха с драгоценной вышивкой. На нее зипун без рукавов. Поверх царское платно из дорогой золотой ткани. Бармы-оплечья и золотой крест будут возложены на меня перед возложением мономахова венца – они ждут своего часа на золотом блюде в соборе. Там же меня ждут скипетр и держава. Распорядителем церемонии был назначен наместник Чудова монастыря игумен Мисаил. Венчание на царство планировалось по переосмысленному чину. Фактически все вернулось к церемонии, аналогичной венчанию на царство Алексея Михайловича. И первым актом должен был быть «великий выход». Толпа уже ждала, заполонив Соборную площадь Кремля. Широкий проход от крыльца к Успенскому собору, устланный коврами, удерживало усиленное оцепление из муромцев.
Я, под бой колоколов, в окружении доверенных людей и охраны начал спуск по Золотой лестнице. Правильнее было бы выходить через Красное крыльцо, но я посчитал более удобным и привычным для себя путь от Теремного дворца.
Лестницу внизу плотно облепила кремлевская челядь, приветствующая меня громкими криками. Особенно старались поварята со своими шефами – после моего эпичного появления на дворцовой кухне работники поварешки и кастрюль меня боготворили. В их группе выделялся белый конический колпак итальянца Микеле в серых одеждах. (1) И он зачем-то начал призывно махать рукой и восклицать: «Государь! Государь! Послание от сеньора Фарнезе!»
Я дал знак пропустить.
Тем не менее два казака охраны встали на пути у повара. Третий охранник зашел ему со спины и охлопал места, где можно было спрятать оружие, и ощупал рукава. Кто его знает, этих работников кухни? Ножи-вилки, с которыми они не расстаются, вполне себе оружие. Только после этих мер предосторожности итальянца подпустили ко мне.
— Что хотел? – спросил я достаточно добродушно. Пастадела следовало любить и холить, несмотря на его очевидную связь с иезуитом.
Костюм ему что ли белый подарить? Повара-то пока ходят черти в чем. Белые введет Мари-Антуан Карем, личный повар Наполеона, чтобы подчеркнуть чистоту и превосходство французских кухонь. А мы его возьмем да и опередим!
— Sire, Вам привет от сеньор Фарнезе! – повторил повар. – Я желать показать опасный человек.
Неожиданно. Выходит, иезуит решил мне охрану приставить. Весьма благородно с его стороны.
— Никитин, займись!
Задержался на несколько минут, чтобы дождаться развязки. Человека, на которого незаметно указал казачкам итальянец, тут же схватили. Он, быть может, и хотел приблизиться ко мне, да внешнее кольцо охраны не пустило. И оно же его и сцапало. Никитин издали показал мне какую-то странную приблуду, похожую на самострел. Очередной подсыл-убийца!
— Как догадался, Микеле?
— Человек носить чужой волос лицо. И вести себя странно.
— Молодец! И макароны у тебя то, что надо! С меня царский подарок! Прикажу-ка я тебе из шелка белый поварской костюм пошить. И колпак поинтереснее твоего. Накрахмаленный!
— Грациа, сире!
Я двинулся дальше к собору, радуясь в душе от слаженной и четкой работы охранников.
Торжественный проход по площади под оглушительный рев толпы и колокольный звон. Полумрак гигантского старинного собора. Молебен.
Церемония тянулась так долго, что я успел возненавидеть старославянский. Наконец под пение славицы Патриарх водрузил на мою голову мономахов венец, вложил мне в руки державу и скипетр. Отныне я император Всероссийский. Аллилуйя!
НАЧАЛО ПЯТОГО ТОМА СЕРИИ (ОПОРА ТРОНА) УЖЕ НА АТ - ЖМИТЕ НА КНОПКУ!
