Русский маятник - Андрей Владимирович Булычев
Три сотни ружей в каждом залпе. Шесть сотен пуль сбили нёсшихся самыми первыми всадников. Упал пробитый сразу тремя командир ханской конницы, полегли скакавшие рядом телохранители и знаменосец. Застрельщики проскочили за основной строй полка и, развернувшись, начали перезарядку.
– Первая шеренга, огонь!
Ещё три сотни пуль в упор по замедлившейся коннице. Потеряв треть самых храбрых всадников и большую часть своих командиров, она не рискнула кинуться на ощетинившихся штыками русских и теперь кучковалась в каких-то пяти десятках шагов.
– Третья шеренга, круго-ом! – рявкнул Егоров. – На десять шагов, бегом марш! Второй батальон, занять свободную шеренгу!
Как уже не раз отрабатывали это на учениях, перезарядившаяся за спинами своих товарищей цепь застрельщиков бегом заняла свободное место.
– Третья шеренга, огонь!
Блеснуло пламя, и ощетинившийся штыками строй окутал дым от сгоревшего пороха. Ещё более трёх сотен пуль ударили в упор по так и не решившейся атаковать коннице.
– Всем шеренгам перезарядиться! – донёсся крик командира полка, и егеря, сыпанув затравку в замок, приставили к левому сапогу приклады своих ружей.
– Отбились, отбились всё-таки, – бормотал, засыпая порох в дуло, Спиридон. – А я уж думал, порубят. – Пальцы дрожали, и крупицы пороха сыпались мимо дула на землю. – Ну что такое, словно в мороз занемели! – Он встряхнул рукой.
Стоявший с левого локтя Лыков покосился на молодого егеря и вздохнул.
– Ничего, в первый бой со всеми такое бывает. Да и не в первый тоже. Я сегодня, признаться, сам порядком струхнул, уж больно резво скакали эти. – Он кивнул на уносившихся прочь всадников.
Перезарядившийся полк вновь, в том же, что и до этого, боевом порядке пошёл в сторону крепости, только теперь цепь держалась поближе к колонне. Раскинувшиеся перед крепостными стенами сады были пусты, неприятеля в них не было.
– Делаем дальнее оборонительное кольцо, – приказал собранным командирам Егоров. – Со стен их ядра сюда не долетят. Используйте любые подручные материалы, что найдёте. Нам бы только день тут, господа, удержаться да ночь простоять, а там уж силы основного отряда с перевала спустятся.
Пришлось вырубить часть плодовых деревьев для сооружения рогаток, набили под углом заострённые колья, из брошенных повозок, камней и всякого хлама соорудили что-то похожее на форт, а в саду, ближе к стенам, выставили пикеты. С крепости постреливали из пушек, кричали угрозы, но на вылазку днём так и не решились. Ночью перед оборонительными порядками егеря разожгли цепочку караульных костров. Дважды их пикеты в садах открывали огонь, и полк занимал места в сделанных наспех укреплениях.
– Лазутчики крались, – бежал слух по залёгшим цепям. – Двоих подстрелили наши из пикета, одного к генералу живым приволокли.
– Лазутчики – это хорошо, – удовлетворённо произнёс умудрённый опытом Кожухов.
– Так чего хорошего-то, Лука Назарович? – спросил Калюкин. – Вот вызнают ханские, где у нас слабое место, и ударят в темноте.
– Эх, Елизарка, ты прямо как молодой рассуждаешь. – Унтер кивнул на Капишникова. – Сам подумай, были бы они уверены в своих силах, и так без всякой разведки на нас бы полезли. А так вишь чего, вынюхивают, выведывают, вызнать про нас хотят. Значит, что? Значит, сумневаются они в себе. Видать, на слуху, как мы им конницу лихо причесали. Опасаются без оглядки теперяча лезть. Но бдительность, однако же, не теряем, братцы. Один караулит, двое спят.
Ближе к полудню к егерям подошли Астраханский и Таганрогский драгунские полки с тремя сотнями казаков, а потом подтянулась и пехота с артиллерией, с ней вместе пришли две роты второго батальона, «державшие» перевал.
– Сотни три конницы сбили, – докладывал генералу Булгакову Алексей. – И вон даже одно знамя захватили. Не решились больше из-за стен выскакивать.
– Очень хорошо, будет чем перед Зубовым похвалиться, – порадовался отбитому трофею командир отряда. – На эту ночь назначен штурм северной стороны. Нам, Алексей Петрович, приказано создавать видимость атаки с южной стороны. Выставим шесть наших пушек поближе, а вы их будете прикрывать. Пару колонн выставим на прямой видимости. Главное – часть сил на себя оттянуть.
– Экая громада, – прошептал Капишников. – Саженей пять точно высотой будет. Неужто на такие стены и забраться по лестнице можно?
– И на большие забирались, – ответил Лыков. – Ты, Спирка, поглядел бы на очаковские или измаильские, вот где страх божий. Никакой лестницы, чтоб до верхотуры дотянуться, не хватит, по две, а то и по три их тогда связывали.
На стене мелькнуло пламя, и к подножию слетел факел.
– Пригнись! – Лыков прижал голову Капишникова к земле и сам замер рядом.
– Экие же они у них яркие! – Он поднялся с корточек, когда факел прогорел. – Говорят, чёрной жижей, что из земляных колодцев вычерпывают, их промачивают. Вот она-то и даёт такой сильный жар.
– Не спим, братцы, в оба глядим, скоро штурм начнётся. – Мимо пригнувшись, пробежал подпоручик Жалейкин. – Не спим, примечаем, где ханские стоят.
На стене опять вспыхнул факел, и полуротный припал к земле.
Миновала полночь, и с северной стороны ударили пушки и ружья.
– Начало-ось! – крикнул Горшков. – Отделение, по крепостному верху стены огонь!
– Где-то тут ты стоял, злодей, – проговорил Лыков, выжимая спусковой крючок.
От лежавшей среди деревьев сада егерской цепи ударила россыпь выстрелов. Капишников чуть запоздал, но вот и он, отжав до упора курок, поднял ствол вверх. На стене мелькали огни ответных выстрелов. Вспыхнуло сразу несколько факелов, и проступили очертания фигур. «Как же неудобно стрелять в темноте, – мелькнула в голове мысль, и он навёл ствол на огонёк факела. – Чуть левее». «Бам!» Вырвавшееся из дула яркое пламя ослепило, и он встряхнул головой.
– Три выстрела – и меняем позицию! – пробежав за спиной, крикнул подпоручик. – Долго на одном месте не стоим!
Два раза пальнув, Спиридон перебежал левее и встал за стволом дерева. Сверху на голову упала сбитая неприятельской пулей ветка, и он инстинктивно пригнулся.
– Вот заразы, видать, тут уже пристреляли, – пробормотал он и переместился правее.
Всю ночь гремели выстрелы, били барабаны и раздавалось громогласное ура. Егеря доблестно палили по верху крепостной стены, а колонны пехоты изображали под барабанный бой атаку. Под утро стихла пальба с севера, и поступил приказ оттягиваться от стен назад, к оборонительной линии.
– Чего это, никак отбились басурмане? – слышалось в отходившей егерской цепи. – Почто отходим, братцы?
Уже утром, когда рассвело, по ротам разлетелась весть: неприятель ожидал нашего приступа и сопротивлялся отчаянно, пехотинцы-воронежцы смогли залезть на стену по лестницам, но потеряли при этом всех своих командиров и потом отошли.
– Через четыре дня, господа, будет новый штурм, – оповестил собравшихся у штабного шатра командиров Булгаков. – Взять крепость с ходу нашим войскам не удалось, приступаем к правильной осаде. Шесть наших орудий расставляем на удалении в полверсты и начинаем вести огонь по крепости.
– Ваше превосходительство, полевыми шестифунтовыми брешь точно не пробить, – заявил майор-артиллерист. – Тут нужны полупудовые или хотя бы даже четверть пудовые единороги.
– Да знаю я. – Булгаков сморщился в досаде. – Но сказано было вести непрерывный огонь всей имеющейся артиллерией. Вы, майор, хотя бы зубцы на крепостной стене сбейте, и чтобы ханские орудия с нашей стороны замолчали. Алексей Петрович, твои егеря в помощь артиллеристам, у тебя штуцеров в полку много, вот и бейте ханских, как охотники тетеревов, не дайте им на стенах себя спокойно чувствовать.
– Слушаюсь, Алексей Сергеевич. Сегодня же начнём охоту.
Четыре дня гремела канонада. Восьмого мая был предпринят второй штурм с северной стороны города. Гренадеры Воронежского полка смогли забраться на стену, а далее они прорвались в одну из больших башен. Воины хана отчаянно сопротивлялись, заблокировав все проходы с захваченного русскими участка. Разобрав настил из досок сверху, гренадеры ворвались внутрь башни и перекололи штыками всех её защитников. После этого на захваченный участок стены были подняты пушки, которые повели сверху обстрел города. Двухдневная бомбардировка принесла свои плоды. На внутренней стене подняли белое знамя, а вскоре через пробитую брешь вышел мулла. Он пообещал склонить Шейх-Али-хана к сдаче, если защитникам сохранят жизнь, свободу и имущество.
Зубов распорядился прекратить бомбардировку с тем условием, что ключи от города принесут через два часа.
