Бурят (СИ) - Номен Квинтус
— А у Владимира Ильича может быть совершенно иное мнение, — не удержался Лев Борисович. — Он может счесть, что в палате желтого дома место нужно готовить вовсе не ему.
— Беда в том, что даже вешать его смысла нет, он просто не поймет что его вешают. Именно поэтому он еще жив, хотя для сохранения его никчемной жизни мне пришлось ему назначить охрану из особого бурятского батальона.
— Вы…
— Пришлось, он попытался в «Правде» очередной злобный пасквиль напечатать. Да и тьфу на него, нам нужно решать, как страну спасти.
— А вот сейчас в Гомеле еще один тракторный завод… — попытался развеять мрачную тишину в комнате Станислав Густавович.
— Оказывается, гусеничные трактора на уборке картошки не годятся, в Гомеле будут выделываться трактора колесные.
— Форд предложил нам выкупить у него завод в Ирландии…
— У Форда трактор получился дешевый — но это его единственное достоинство. Нам он не годится, есть машины куда как лучше.
— Но нам их продавать не хотят, я имею в виду заводы или даже лицензии.
— Мы купили несколько новейших американских машин, и наши инженеры их изучили. Кое-что сочли не только полезным, но и воспроизводимым на наших заводах, а лицензии — в них сейчас смысла для нас нет, у нас культура производства иная. Это я слова наших инженеров повторяю, им виднее.
— Но они могут и ошибаться.
— Могут. Однако гусеничные трактора они сделали очень неплохо, так что лучше мы им просто поверим. Или тут кто-то умеет трактора изобретать? Выходите, не стесняйтесь! Что, никто не умеет?
— У вас еще замечания по планам есть? — сухо поинтересовался Кржижановский.
— Есть, но незначительные. Вы слишком мало внимания уделили заводам и фабрикам существующим, которые сейчас просто стоят.
— Они устаревшие, и в планах особо отмечено, какие модернизации на них требуется произвести.
— Это очень мило, но, по моему мнению, их стоило бы запустить в том виде, в каком они до революции были. Да, оборудование на них устаревшее, но они хоть какую-то продукцию выделать смогут.
— Слишком дорогую.
— Да, но у нас вообще никакой нет! Поэтому сейчас мы из вашей программы примем лишь постройку станкостроительных заводов в Иваново и в Твери — без таких заводов мы вообще ничего выстроить не сможем. А все оставшиеся средства направим на перезапуск старых заводов, в первую очередь металлических. И шахт: без угля заводы нам вообще ни к чему.
— А на какие средства…
— У нас с прошлого урожая осталось довольно много продуктов, и мы все эти продукты направим рабочим и шахтерам. Причем шахтерам в первую очередь.
— Я бы предложил запустить еще несколько ткацких фабрик…
— Если средства останутся, то есть если у нас останется, чем кормить ткачей, то да, это будет тоже важно.
— А урожай следующего года… ведь уже осенью у нас будет…
— Еще раз: нам прежде всего нужно заново запустить то, что остановилось после революции. Для этого нам потребуется в первую очередь хлеб для рабочих, и поэтому за границу мы продавать зерно не будем. А вот в следующем году — посмотрим, что у нас к следующему году получится.
— А вы не опасаетесь, что в следующем году на наш хлеб покупателей уже не будет? Ведь рынок тут же займут американцы, канадцы и аргентинцы.
— Нам больше останется, и мы быстрее свою промышленность восстановим. Еще раз повторю: нам сначала нужно запустить стоящие заводы и фабрики, которые худо-бедно, но Россию продукцией обеспечивали. Плохо обеспечивали, но по сравнению с тем, что мы имеем сейчас, это почти что рай земной. А теперь я с радостью выслушаю предложения по людям, которые перезапустят угольные шахты…
Еще в начале апреля в Хабаровске на полную мощность заработал тракторный завод, выстроенный на станции Тихонькая. Если инженеров много, у них не возникают вопросы «что подрать и где жить», то ежти инженеры со скуки многое наделать могут — а тут они наделали новый мотор для трактора. Такой же, какие делались и в Петровском Заводе, только вместо четырех цилиндров инженеры поставили на мотор шесть. Трактор, получивший название «Тигр», получился почти таким же, как и в Забайкалье, разве что на фут длиннее капот вышел — но землюон пахал куда лучше «прототипа». То есть глубже пахал на пару дюймов, и по идее это должно было привести к росту урожаев. Пока это никто проверить не успел, но в поля Дальнего Востока теперь вышли только Тигры, а старые трактора уехали «в Европу». Потому уехали, что им здесь топлива не хватило, так как заправляли трактора «керосином», получаемым из угля: на американский денег уже не было.
Для размещения здесь тракторного завода была одна очень веская причина: поблизости нашлось неплохое месторождение железной руды и рядом со станцией поднялся металлургический заводик. Небольшой, с единственной домной на пять тысяч футов, но для тракторов чугуна хватало, а кокс уже готовый привозили из Петровского Завода. Потому, что там кокса получился «временный избыток»: две старые домны пошли под снос. Инженер Бобынин посчитал, что эти домны слишком много кокса потребляют на тонну чугуна, почти вдвое больше, чем «большие» домны-двадцатитысячники, и «старушек» снесли, после чего на из месте стали строит две новых – однако даже по самым радужным планам их закончить могли ну никак не раньше осени. А скорее всего вообще к следующей весне, так как всю оснастку теперь делали сами, на этом же заводе. И делали ее не очень-то и быстро: рабочих было, конечно, много, но вот опытных не хватало и в результате выходило очень много брака.
Тракторный завод в Гомеле заработал уже ближе к концу мая, и трактора там делались колесные, по образцу американских «харвестеров»… ну, слегка на них похожие. С моторами, которые привозились аж с Тихонькой: свое производство пока не наладили (в том числе и потому, что собственную литейку на заводе выстроить не успели). Зато трактора получались очень хорошие — в смысле, самостоятельно с территории завода выехать могли. И — по уверениям заводских инженеров — они потом еще месяц в полях проработать смогут без поломок. Вот только выделывать завод пока успевал хорошо если пять тракторов в сутки…
Зато трактора тут делались из отечественной стали: в Юрьевке завод рабочие запустить смогли. То есть приехал в Юрьевку Климент Ефремович, собрал хорошо ему знакомых пролетариев, посулил «манну небесную» (то есть нормальные пайки и зарплаты рабочим) — и уже в начале мая завод выдал первый стальной прокат. Немного, все же домнам и мартенам уже за четверть века было, да и качество проката было не лучшим (прокатным станам тоже четверть века недавно стукнуло) — но завод заработал. На треть мощности: запустить вышло лишь домну номер два, а первая и третья требовали весьма значительного ремонта — но хоть так. А товарищ Ворошилов, запихнув свою «пролетарскую гордость глубоко себе в… внутрь, лично трудился на расчистке и восстановлении 'инженерного дома», изрядно загаженного местной «советской властью»: товарищ Бурят какими-то неведомыми путями уговорил вернуться из Франции двух инженеров-металлургов, ранее работавших здесь на заводе ДЮМО — а они теперь собирались еще одну домну выстроить, причем такую, какая чугуна будет выдавать больше чем три прежних. И, поскольку товарищ Бурят ему лично сказал «сам завод разваливал — сам и восстанавливай», терпеть наглые запросы этих инженеров приходилось, да и еще долго, вероятно, придется: Климент Ефремович посчитал, что «сдать товарищу Буряту завод вдвое лучше прежнего» пойдет на пользу его собственной партийной карьере. Потому что прекращал карьерный рост тех, кто задачи не выполнят, Николай Павлович быстро и очень… бесповоротно.
В середине мая Иосиф Виссарионович решил «серьезно поговорить» с Николаем Павловичем. И в основном разговор шел о «политике партии», поэтому результатом разговора он остался сильно недоволен. И, хотя оба разошлись каждый при своем единственно верном мнении, особых изменений в этой «политике» не произошло. А из не особых…
