В Новый Свет (СИ) - Птица Алексей

После того, как по рядам испанцев прошла волна усмешек, я понял, что сморозил глупость. Действительно, эта борьба грозила затянуться очень надолго. Пришлось поправлять самого себя.

— Я понимаю, что порок морского грабежа чересчур сильно въелся в поры грабителей. По мере своих сил я буду бороться с этим злом. Насколько я знаю, большинство из вас тем или иным образом пострадали от их произвола, лишившись либо своего состояния, либо своей семьи.

На этот раз по толпе прошелестел тяжёлый ропот. Это было действительно так.

— Не знаю, сколько раз мой корабль будет выходить на борьбу с ними, но я приложу все силы для искоренения их злодейства. Я начну борьбу здесь и продолжу её в Новом Свете, защищая испанцев от безнаказанных грабежей мерзких пиратов. Моя мать погибла от их рук, меня бросили на одиноком островке, вволю поиздевавшись напоследок. Меня два раза подвергали кренгованию. Но, как видите, я до сих пор жив и ничего не забыл, и не простил. Я буду мстить! Мне нужны солдаты абордажной команды и матросы, и все добровольцы. Кто желает плавать со мной?

Толпа стала активно перемещаться. Некоторые из тех, что вышли раньше, вернулись обратно, зато вышли другие. Но я ещё не закончил.

— Все, кто войдёт в мою команду, будут получать повышенное жалованье.

Отец падре счёл нужным добавить в возникшей паузе.

— И заслужат благословение святой церкви и прощение многих грехов.

Из толпы вышли ещё несколько десятков человек и захотели встать в строй те, кого отсеял и я, и падре.

Всего желающих отправиться на мой корабль оказалось человек сто, но мне нужно было набрать сто двадцать — сто пятьдесят, а лучше больше, чтобы иметь возможность отсеивать неподходящих. Требовалось ещё пятьдесят новых матросов, к уже имеющимся, и сто человек абордажной команды. Пока же я с великим трудом набирал только матросов. Людей не прельстила перспектива мести, их интересовала нынешняя жизнь, и поэтому я привёл последний аргумент. И этот аргумент мало отличался от тех аргументов, которые использовали сами пираты.

— Уничтожая пиратов, мы будем брать в качестве трофеев их суда. И весь груз, что найдём на борту, будет нашим трофеем, если только он не окажется ворованным у испанцев. Каждому будет выплачиваться доля из трофейного имущества, в зависимости от его деятельного участия. Те, кто пострадают в бою, получат дополнительные выплаты, а за убитых будет выплачена компенсация их семьям. Я вам обещаю, и моё слово твёрдо.

В подтверждение своих слов, я взмахнул рукой и шепнул пару слов арии заклинания. Резко свистнул ветер, подняв небольшой смерч, окутавший меня пылевым коконом. Затем смерч резко сник, а его место занял водяной щит и также быстро рассыпался кучей брызг.

— Он маг, маг. Сильный маг, — прошелестело по рядам моряков и, уже не колеблясь, все сделали шаг вперёд, заняв место среди тех, кто вышел раньше.

— Ну, что же, я искренне рад вашему единодушию. Но есть ли среди вас шкиперы, боцманы, канониры, мастера парусов или плотники?

Таковых среди вышедших, к сожалению, не оказалось. Все были или обычными матросами, или рыбаками, или вообще слабо понимали в любом матросском деле. Грустно. Но вдруг один из тех, кто был отсеян падре и стоял далеко в стороне, сделал шаг вперёд и заорал.

— Я был мастером парусов.

Я посмотрел на падре.

— Неблагонадёжен. Может впасть в ересь и не раскаяться.

— Мастер парусов очень нужен мне, падре.

— Сожалею, граф, но вам придётся самому воспитывать его и потом отвечать за него перед Богом и святой церковью.

Я посмотрел на моряка, стоящего невдалеке. Это был мужчина лет сорока, заросший по самые глаза чёрной кудрявой бородой. Его почти чёрные глаза с нескрываемой неприязнью смотрели на падре, но в этом взгляде было, скорее, ущемлённое самолюбие и досада, чем ненависть.

Подойдя, я начал его расспрашивать, стремясь выяснить, врал он мне или нет. Моряк не врал, и знал гораздо больше, чем я. Это чувствовалось, да и вообще, он много знал, и я не заметил в нём ничего тёмного или криминального. Всё было ясно, и я сказал моряку, глядя прямо в глаза.

— Я беру тебя и буду отвечать перед святой церковью. Но ты будешь выполнять все мои приказы и не осуждать нашу церковь или иным образом провоцировать её на нелицеприятные для тебя действия.

— Я обещаю, — кивнул головой моряк.

— Нееет. Поклянись святой Девой Марией и своей кровью, тогда я поверю тебе. И назови своё имя.

— Фелипе Феррер, я баск из Сарауса.

Я что-то припоминал, это вроде был маленький испанский порт, где-то на побережье Бискайского залива.

К чести моряка, он всё понял. На минуту замешкался, глядя мне в глаза, а потом чиркнул по своей ладони морским ножом и поклялся, призвав в своей клятве в качестве свидетелей святую Деву Марию и собственную кровь. Клятву я принял. Падре только поморщился на это и ушёл, посчитав свою миссию законченной, а меня — взявшим на себя всю ответственность. А я повёл вновь обретенную команду на свой фрегат.

Глава 20. Борьба с пиратством

Две шлюпки ещё долго перевозили на борт фрегата прибывших людей, затем их распределяли по кораблю, назначая и закрепляя по постам и в команды. Суматоха продолжилась и на следующий день. На третий день новобранцы получили оружие и приступили к тренировкам. Они давались с трудом, ведь мало кто из них знал особенности абордажного боя.

С канонирами же вообще всё было плохо. Пришлось специально нанять канонира из крепостных укреплений. Он обучал Афоню, а вместе с ним пушкарскому делу учились и другие. К сожалению, мой друг барон Перес ещё плавал неизвестно где, но настоятель монастыря Святого Лаврентия твёрдо обещал, что по прибытии его направят на мой корабль. Пока же приходилось обходиться без барона.

Зато администрация порта предложила мне нанять на корабль боцмана, который оказался на берегу из-за гибели своего корабля. Его спас другой фрегат, но там ему не нашлось места. У боцмана не было опыта плавания на военном корабле, хотя категория военный или гражданский в это время часто несла весьма призрачную разницу. Ведь пушки были и у тех, и у других, и всем приходилось вступать в бой на море. Отличие оказывалось в том, кто платил жалованье команде: король или хозяин корабля.

Боцмана звали Хиль Мендес, это был старый моряк, который провел на палубе корабля не один год. Все его пятеро сыновей тоже стали моряками и бороздили морские дали на других кораблях. Несмотря на нарочитую грубоватость, боцман был добродушен и очень много всего знал.

Он сразу произвел разделение всех матросов на «носовых» и «кормовых». Но это было ещё не всё. Из носовых он выделил прыгунов, включив их в абордажную команду, других же назвал «избранниками», так как они из-за своих профессиональных навыков получали повышенное жалованье. Были и крыльевые матросы. Их боевой пост находился по бортам корабля, а для корабля борт это всё равно, что крыло для птицы.

Боцман сразу стал разъяснять прибывшим, что при абордажном бое каждый должен был нести к бортам свой тюфяк, платье и дождевики, чтобы создать хоть какую-то защиту от пуль. Я не мешал ему учить людей, убедившись, что в этом деле он знает намного больше меня.

Боцман был не единственным человеком, очутившимся у меня в подчинении по рекомендации. Святая инквизиция решила прислать ко мне своего представителя, видимо так, на всякий церковный случай, а то мало ли, что я буду творить. А тут будет контроль и соблюдение интересов церкви.

Специально назначенным ко мне корабельным капелланом оказался падре Луис. Это был круглолицый и круглый, как колобок, монах. Благодаря маленькому росту, казалось, что он не ходил, а словно катился на маленьких ножках. Ряса очень удачно скрывала его объемные телеса.

Но глаза падре светились умом и какой-то скрытой угрозой, а кроме того, он был магом, но неизвестно какой стихии. Он всё время поторапливал меня скорее покинуть порт и направиться навстречу приключениям, но я отмахивался от него. Мне нужно было тренировать людей, чтобы те, кто не сможет, бросили это дело в самом начале и ушли. Как говорится, кто не смог, тот не смог (баба с воза, кобыле легче).