И опять Пожарский 7 (СИ) - Шопперт Андрей Готлибович

Капитаном на новом судёнышке стал Михаил Бурдаков. Он, конечно не моряк, и не механик, так и не надо. Есть в экипаже и штурман и механик. У них своих дел предостаточно. А Михаил руководит всем процессом. Что говорить хоть, и вонючая, и громкая получилась конструкция, а скорость, аж сам себе завидуешь. Пароход не большой, пятнадцать метров в длину и пять в ширину. Нагрузили углём под завязку, взяли припасов и тронулись. Решили скататься до Астрахани. И не просто, от нечего делать, а с полезным заданием, что ещё весной, уезжая, князь Пожарский дал. Напротив мелей выходили на берег и ставили большие кресты, вехи, чтобы следующим, кто вниз али вверх по Волге пойдёт, видно было, что тут опасаться надо. Мели они, ясно дело, на месте не стоят, но и так чтобы сегодня глубина два метра, а завтра двадцать, тоже не бывает. Ил, глину, песок, течение сносит, как без этого, но если тут перекат, то мель и в следующем году намоет. Увидит кормщик крест и вышлет лодку с матросами, поищет фарватер.

С пользой, одним словом путешествовали. У Михаила пополнение в семействе. Жена родила в роддоме, как и все женщины Вершилова, только все в основном одного ребятёнка родят, а у него сразу тройня получилась. Малюсенькие, правда, но жену долго не выпускали из этой женской больницы и трое мальчонок подросли. А теперь он уплыл на два-три месяца, вернётся, уже ползать вовсю будут.

В этом годе к сродственникам на Урал за кедровыми орехами другие пошли. Тимоху Сытина Пётр Дмитриевич отправил. Молодой парень. Сержант. Пусть учится молодёжь на деревянных кораблях. А у него вон теперь железный и команда поболе. Да и задание ответственное, это не орешков привезти — безопасную навигацию на Волге организовать.

Кроме этого главного задания было и ещё всяких разных полно. Одно тоже важное. Шалят ещё по берегам и наши казаки, и калмыки, и другие всякие степняки. Не оставляют своё кровавое ремесло. Бороться с ними Бурдакову не надо. На следующий год будет организовано десяток экспедиций по зачистке Волги. Михаилу же надо расспросить всех, кто в городках вдоль реки проживает, что у них с разбойниками-пиратами. Когда нападают, сколько человек в шайке этой. Кто главный. Разведка.

Вот выполнит он поручение князя Пожарского, а специальные отряда по весне пройдутся вдоль реки и порядок наведут.

Торговать надо, а не воевать.

Глава 23

Событие шестьдесят пятое

Княжич Чепкун Разгильдеев тронулся в путь на своих корабликах ещё в начале апреля. Море штормило. Не так чтоб волны стеной, но всё же приятного мало. Когда скатываешься с волны, то получается, что и перед тобой стена воды и позади такая же. А ну как не вскарабкается судёнышко на кручу эту? Захлестнёт водой холодной да горькой и всё, сгинешь. Но вот неожиданно корабль вздымался вверх, и тогда видно становится, что всё море в таких буграх да ямах. И опять желудок подступал к горлу, да и выплёскивал из себя всё содержимое. Успеть бы только до борта добежать. А в маленький трюм уйти, так и совсем страшно, здесь хоть видишь, как судно вверх, к свету, карабкается, а там только падения в бездну ощущаешь. Нет, лучше на воздухе. К тому же легче чуть. Ляжешь, и мутит мгновенно, а тут хоть перерывы есть.

Когда совсем Чепкун отчаялся, на третий день, заорали на носу. «Земля»!!!

Ну, слава Богу. Не дал Всевышний душе пропасть в морской пучине без захоронения. Моряки вон говорят, что в чаек души погибших моряков вселяются. Может, и брехня, а только ведь без погребения, без отпевания священником, как душа в рай попадёт, точно заблудится и влетит в ближайшее живое существо, а что тут есть кроме чаек. Да и ведут себя эти птицы странно, как завидят корабль, так и носятся вокруг, кричат, своими противными голосами. Хохочут словно над теми, кто ещё крыльев не приобрёл. Зовут, полетели, мол, с нами.

Нижний Яицкий городок или Гурьев уже от зимы проснулся. Ловили рыбу, коптили её. Торговали с пришедшими из степи купцами. Рыбы полно. Хлеба маловато. Теперь легче будет. Полных три корабля зерна привёз Чепкун.

Кузьма Погожев, что с двумя кораблями остался зимовать на Яике обрадовался возвращению своих. Пообнимались, выпили на всех бочонок мёда, пришлось-то по нескольку глотков, и тронулись вверх по Яику. Долгий путь впереди. Что там за Верхним Яицким городком толком и не знает никто. Степь. От края и до края. А что за степью. Да, ничего, снова степь на тысячи километров. А в ней сотни диких кочевых народов, что вечно воюют между собой, за место в этой степи, за скудную добычу в несколько овец, да несколько коней.

Экспедицию опять решили разделить. Кузьма с португальским картографом Вашкой Риберу, прозванным Ивашкой Рябым, на одной лодье, с собранной отборной командой, поднимается вверх по Яику до второго Яицкого городка. Места знакомые, карты составлены. По прибытию и небольшого отдыха кораблик идёт не спеша дальше и карту составляет. Там ведь нужно и расстояние мерять и на листки всё это зарисовывать. Основной же состав экспедиции, все четыре судёнышка вскоре должны Кузьму догнать. Нормальный план. Их, конечно, на обратном пути несколько раз обстреляли из луков какие-то степняки, но получив в ответ залп из мушкетов, с гиканьем и свистом уносились к себе в степь. Потеряв убитыми половину.

Река Яик за зиму ничуть не переменилась, как петляла в прошлом году, так и в этом продолжала петлять. Опять проплывёшь вверх чуть не полдня, а смотришь, оказываешься всего в сотне метров от места, где проходили утром. Если бы вынесли лодью, да перетащили посуху, то быстрее бы точно получилось. Ну, это так Погожев бурчал про себя. Гружёную-то лодью не шибко пронесёшь двести метров. А если разгружать, да снова загружать, то и не будет выгоды во времени. Так и плыли, как и в прошлый раз. И опять их один раз попытались с берега степняки стрелами закидать, затаились в камышах. А Кузьма учуял, лошадь всхрапнула. Приготовились и только первые стрелы вылетели из прошлогоднего камыша, как казаки всем бортом залп дали. Попали в кого-то уж точно, там завизжали, завыли, и больше играться со стрелками своими не решились.

Весной плыть всё же было легче. Яик запомнился перекатами. Иногда за день приходилось по три четыре раза выбираться из лодьи и перетаскивать её через мель. Теперь по половодью это совсем редко встречалось. Иногда за целый день ни одного переката. И берега снова были пустынны. Ни башкир, ни ногаев, ни каких либо других степняков не было видно. Теперь зато была твёрдая уверенность, что в пяти сотнях вёрст на север есть этот самый Верхний Яицкий городок.

Плыть, вообще, было не в пример легче. Одолевшая их в прошлую осень мошка ещё не пробудилось, а то ведь тогда все лица в кровь расчесали, вдохнуть нельзя было, чтобы не проглотить несколько мошек.

Прибыли, вон он полуостров, образованным рекой Яик и её довольно полноводным притоком Чаган, А вон и городок, что огорожен вполне себе высоким валом из земли вперемешку с каменюками большими и даже ров неглубокий вырыт. Крепость! Их ждали. Видно разведка донесла, что вверх по реке кораблик идёт. Ну, и обещали ведь по весне вернуться — хлебушка привезти.

На пригорке стояла бочка с брагой хмельной и на траве весенней зелёной были расстелены рушники, скатёрки, даже ковры лежали. Погуляли. Послушали новостей друг у друга.

- А как вы-то сюда перебрались, есть ли карта какая, — спросил Кузьма.

Богдан Барабоша за зиму сдал. Да и лет-то не мало атаману. Далеко за полсотню, раз участвовал в походе в 1584 году, когда несколько сотен донских и волжских казаков захватила земли Ногайской Орды вдоль реки Яик. Там шестнадцать лет, да тут двадцать пять. А ведь уже атаманом был Богдан.

- Мы шли вдоль реки Камелик, так её местные называли. Долгонько. Уже и не скажу сколь. Потом на нас напали ногайцы, и мы повернули на юг, а вскоре вот сюда и вышли.

- И далече до той реки? — полюбопытствовал Кузьма.

- Вёрст тридцать, может чуть поболе, мы в ту сторону редко ходим, там кочевий нет.