Артем Лунин - Кровь леса
Питер… под взглядом через зеркало город оживал. Становился настоящим. Живым и реальным.
В том Питере был зимний день. Грязный снег лежал на клумбах, голые деревья вздымали ветви к низкому небу. Торопились куда-то люди, машины шли нескончаемым потоком, витрины красили ночь серебром, сиял рекламный неон, буквы в котором не выворачивались зеркально.
Кто-то остановился у витрины. Хипповатый парень моего возраста вытаращил глаза, глядя на нас. Я махнул ему. Парень медленно перевел застывший взгляд на сигарету в руке. Отбросил, словно обжегшись, торопливо помахал перед лицом руками, неумело перекрестился и почти бегом пошел прочь.
Интересно, бросит?..
Я ощутил вдруг неописуемую вонь, рядом закашлялась Нан. Не сразу узнал запах городской зимы. Смог, мокрый снег, мокрый камень и асфальт, какая-то гниль, запах огромных толп людей.
сделай шаг и ты будешь там
Взять Нан за руку, шагнуть через стекло и оказаться дома. Вдруг проснуться не в лесу у реки, а посреди мостовой…
Интересно, как среагируют питерцы?
Скорее всего, никак. Не шарахнутся прочь, крестясь, поморгают и уверят себя, что привиделось. Ведь чудес не бывает…
Я все-таки прикоснулся к витрине. Пальцы почувствовали незначительное сопротивление – и холодную сырость города.
Вздрогнув, я отдернул руку, и за пальцами потянулись зеркальные нити.
– Прям «Матрица», массаракш… – Я потянул сильнее и выругался, зеркало облегало уже всю кисть, словно серебряная перчатка. Я не знал, чем мне это грозит, но предпочел не проверять, попытался содрать перчатку. Застывающее стекло стало медленно отшелушиваться серебряными чешуями.
Зеркальная витрина, в середине которой была неровность от моего прикосновения, вдруг колыхнулась, пошла волнами, как поверхность воды, в которую упал камень…
И высыпалась нам под ноги.
Я подскочил от неожиданности, сбросил одеяло и резко сел, очумело завертел головой, не уверенный, что проснулся. Раннее утро, туман вокруг, дальше десятка шагов не разберешь ничего. Нан тоже села, моргая обалдело, помотала головой, ущипнула себя за руку. Потом меня.
– Не сон, – констатировала.
– Угу. – Я ущипнул себя, потом Нан. Не сон, однозначно…
Но какой реальный был! Детализация, свобода действий, присутствие другого человека. Левая рука, которую я неосторожно сунул в Зазеркалье, ныла, словно обмороженная. Может быть, из увиденного здесь сна можно уйти в мою реальность?
Я посмотрел на реку, готовый увидеть вместо нее ручеек, Неву или Ниагару. Туман мешал разглядеть, похоже, что дающая нам защиту речка не изменилась. Или изменилась не слишком.
– Это твои фокусы? – спросил строго. Река не ответила. Что ж, она никогда не отвечает…
Нан поежилась, зевнула и попыталась встать, я удержал.
– Рано еще, давай доспим…
– Нельзя. – Вэйри считали неприличным понежиться в постели лишние минуты. Ворча, я встал и замер, очарованный видом.
Туман потек. Ветра не ощущалось, но пряди тумана стремительно бежали по камням, между деревьев, обтекали обнаженную фигуру Нан. Через несколько минут галечник полностью очистился от тумана.
Взошло солнце.
– Купаться!.. – Нан разбежалась и кинулась в воду. Я завопил и заулюлюкал, бросился следом. Плавать Нан не умела, как большинство ее соплеменников, в лесных дебрях нет достаточно глубоких и теплых рек, а открытого пространства вэйри избегали, опасаясь каких-то «очей небесных тварей». Я с удовольствием учил ее, вот только мы все время отвлекались.
После купания просыпался зверский аппетит, голод – лучшая приправа к поднадоевшему уже пайку из рыбы, мяса, трав и ягод. Сколько восходов прошло с того дня, как мы оказались на реке? Скажи мне кто, что минул год или век, я бы поверил. Иногда казалось, что времени нет совсем, а есть только река и один бесконечный день.
Мы не торопясь спускались вниз по реке. Дэв иногда выкидывал свои фокусы и менял мир вокруг, как ему заблагорассудится, наблюдать за этим было интересно и жутковато. Однако за прошедшую ночь Правдивая Вода не изменилась сама, не утекла прочь и даже не переменила окружающие дебри. Все те же дикие непролазные чащи и буреломы, милые сердцу эльфа и внушающие ужас любому городскому человеку. По берегам волшебной реки растут иван-чаи или похожие на них травы, немного углубившись в лес, можно горстями собирать фиолетовую бруснику. Нан разнообразила наше меню лепешками из ягод и мучнистых корешков, копанных на откосах берегов.
В общем, мы, как на курорте, наслаждались покоем… два, а то и три дня, а потом решили использовать время с большим толком и принялись за тренировки. Бой и – магия, наконец-то всерьез взялись!..
Тьму я не трогал – здесь это казалось некстати, а вот на зеленую магию приналег, окружающее, напротив, способствовало. Наставница попалась строгая и суровая – и сама потом превращалась в ученицу, когда я принимался практиковаться с огнем, находя все новые модификации для этой силы.
– …Возьми силы из солнечного сплетения, как при разжигании огня, формируй так же, но не искру, а шарик. Нет, не держи его сознанием, возьми в руки. Чувствуешь тепло?
После купания мы сочли, что сегодняшнее яркое утро как нельзя более подходит для огненной магии. Я чистил рыбу и пытался облечь в слова образы, возникающие у меня при использовании файербола, Нан сосредоточенно воображала.
Наконец кивнула, катая с ладони на ладонь невидимый шарик.
– Дай-ка подержать… – я взвесил в руке частичку силы. Шарик был нежно-желтый и довольно легонький, примерно как теннисный целлулоидный мячик. Мало.
– Держи. Вызови в себе образ огня, яростного пламени. Ты видела в моей памяти. Вложи в этот шарик. Потяжелел? Жжет? Сделай его еще горячее, окрась багровым. Теперь…
Я оглянулся, ткнул пальцем:
– Сухое дерево. Брось в него.
Нан размахнулась и с видимым усилием метнула воображаемый шар.
Треск, мишень взорвалась, раскидав горящие щепки, полянку около реки заволокло дымом.
– Круто, – сказал я, подобрал челюсть и попытался сделать вид, что так и было задумано. Первые мои попытки оборачивались пшиком.
– Да уж, не полого, – сказала Нан, задумчиво глядя на взорванную корягу, на свои руки. Зачем-то потрогала нос, попыталась встать, и ее повело в сторону. Я подхватил, усадил, мимоходом заметил, как холодны ее пальцы. Принес воды с реки, вскипятил местный чай и заставил выпить. Нан била дрожь.
– Слишком сильно, – сообщила она, задумчиво постукивая зубами. – Берет очень много сил. Нельзя бросить два раза подряд… как его?
– Файербол, – сообщил я название заклинания. Поморщился, нет уж, к черту, эти файерболы навязли в зубах. – Огнешар…
Зачерпнул своей силы, пальцы сразу стали горячими. Держать в руках силу было удивительно приятно. Жестом велел Нан укрыться и швырнул шар к берегу.
БАБАХ!!!
Грохот сбросил нас с камня. Осколки разлетелись высоко, вода реки взбулькнула, покрылась накипью. Пахло озоном и, как в бане, раскаленным камнем, и чем-то горелым.
– …, – только и сказал я, поднимаясь и стряхивая с ушей рыбьи потроха. Нан села, помотала головой, словно желая убедиться, что она еще на плечах. Уставилась на осколки камня.
– …, – повторила русские слова, я скорее прочел по губам, чем услышал. Покопал пальцем в ухе, стараясь выковырять звон. Пальцы, уши и нос пощипывало, словно обморозился. Голова вдруг закружилась, на периферии поля зрения замелькала огненная мошкара.
– В следующий раз… – начала Нан. Что она предлагала сделать в следующий раз, я не успел услышать, отрубился.
Пришел в себя от горького аромата. Оказывается, я лежал на плаще. Куртка на мне была распахнута, на лбу мокрая тряпка.
Кряхтя, я стянул тряпку со лба, Нан вручила парящую чашу, я припал, выглотил все, спалив горло, расплылся в блаженной улыбке.
– Лучше? – спросила девушка.
– Ага…
– Поставь чашку.
Я поставил. Нан наклонилась и отвесила мне оплеуху. Я схватился за горящую щеку.
– Понял? – спросила девушка свирепо. А в глазах снова вода.
– Понял, – сказал я мирно. – Можно мне еще?
Нан молча занесла руку.
– Чаю, имею в виду.
– Дурень! Почему ты всегда на пределе?!. Что ты за идиот дурацкий, как можно колдовать, выписывая заклинания самой душой? Зачем такие злые?..
Возразить было нечего. Если каждый раз при создании заклинания так выкладываться, то очень быстро, фигурально выражаясь, «развяжешь пуп и порвешь жилы». Но в бою некогда рассчитывать магические силы – иногда придется бить всем, что имеется в наличии.
В костре щелкнуло, Нан босой ногой раздавила вылетевший уголек. Я поднял ее ступню, задумчиво тронул черную сажу.
– Не обожглась?
Нан посопела, шевелила пальцами ног. Разулыбалась.
– Если быстро, не обожжешься… Эй, эй, поставь на место!.. если ты думаешь заслужить этим прощение…
– А как я могу заслужить прощение?
