Часовые времени - Дмитрий Валерьевич Политов
Белугин тихонько засмеялся.
- Молодец, правильно мыслишь! – Он поощрительно улыбнулся «студенту». – Толк из тебя будет. Кстати, все забываю спросить, на какое имя отзываешься?
Парень замялся. Залогин, видимо поняв его сомнения, фыркнул с обидой и вышел на улицу. «Студент» с надеждой посмотрел на Евгения:
- Нас учили, что не стоит никому говорить свое настоящее имя, но вы ведь член комитета, вам можно, правда? – И когда Белугин согласно кивнул, произнес, понизив голос. – Владимир Седов. Партийная кличка «Бельтов».
- «Бельтов»? – Евгений задумался на секунду. – Постой, это не персонаж ли из романа «Кто виноват?» господина Герцена? Странный, однако, выбор для боевика. А, кажется, понимаю – трагическая любовь! Я угадал?
- Да ну вас! – «Студент» покраснел, решительно взмахнул наганом и выбежал из дома под иронический смешок Белугина.
«Форменный детский сад, - подумал Евгений. – Вторая группа, штаны на лямках. И это наиболее боевая часть партии! Страшно представить, кто у здешних якобинцев в низовых ячейках борется за светлое будущее трудового народа. Хотя, что далеко ходить, тот чахоточный, что отвлекал на себя внимание полиции, когда я экспроприировал ювелирный магазин, как раз из этой категории рядовых. Так что, Седов ещё очень даже ничего. Подучить малость, пообтесать, кровушки чужой он уже попробовал, глядишь, и из парня выйдет толк. Если доживет, конечно. Дурь бы еще эту романтическую из него вышибить!»
Белугин приоткрыл дверь. В лицо тут же, словно караулил, ударил снежный заряд. Метель разгулялась не на шутку. Евгений со злорадством представил, как лазает сейчас где-то по сугробам Махров в одних подштанниках, но мгновенно осекся. Инженер! А что, если у него хватит наглости не бежать от них, а, наоборот, спрятаться возле дома? И сейчас он наблюдает за действиями врагов, поджидая удобный момент для реванша?
Евгений прищурился и окинул внимательным взглядом подступы к дому. Разглядеть что-либо среди снежной круговерти было весьма проблематично. А если вспомнить, что Махров щеголяет в исподнем белого цвета, то задача по его визуальному обнаружению выглядела трудновыполнимой. Тепловизор, конечно, легко справился бы с ней, но только где ж его взять? Нет, ну почему московский резидент не выдал необходимое оборудование? Учитывая обстоятельства дела, нарушение инструкций им наверняка простили бы. Ах да, источник же не гарантировал стопроцентную достоверность полученной информации. Проклятые перестраховщики! Сиди теперь, и вздрагивай от каждой тени.
В тишине ночной улицы послышался слабый звон колокольчика. А через секунду ровный топот лошадиных копыт и скрип снега под полозьями. Белугин протер слезящиеся глаза, набрал в грудь воздуха и рванул вперед. Птицей слетел с крыльца, едва касаясь ступеней, одним прыжком перемахнул через сугроб и бросился наперерез саням. Киря, встав во весь рост, правил лошаденкой, азартно покрикивая, а Седов устроился позади него с револьвером наготове и сейчас напряженно крутил головой, выискивая возможную опасность.
Все это Евгений отметил для себя автоматически, а мозг тем временем уже наметил правильную траекторию для прыжка. Оставалось сделать буквально пару шагов, хорошенько оттолкнуться и…
- Стой, паскуды!
Грубый возглас на мгновение заглушил даже свист ветра. А следом тьму разрезали вспышки выстрелов – одна, вторая, третья. Белугин автоматически определил: их противников несколько, засели они по разным сторонам улицы. А потом в правый бок что-то ударило, в глазах сразу же потемнело и стало нечем дышать. Евгений чувствовал, как его повело в сторону. Тело, разогнанное согласно первоначальному замыслу не могло так резко остановиться, но правильное, нужное направление сбилось и он летел куда-то, не в силах больше контролировать себя.
Звуки доносились до него словно через ватное одеяло, мягко накрывшее Белугина с головой. Кажется, стреляли ещё, кто-то опять кричал. Но слова было не разобрать. Потом что-то ударило его в спину, чуть выше левой лопатки. Сначала внутри точно провернули раскаленную спицу, а потом неожиданно потянуло пронизывающим, обжигающим холодом.
Чьи-то руки подхватили Евгения, потянули, он пытался закричать, потому что от этого боль начала вгрызаться буквально в каждую клеточку, но язык отказался повиноваться, стал тяжелым и неповоротливым, а губы как будто запеклись от нестерпимого жара. Во рту было нестерпимо солоно. Ужасно хотелось пить. За глоток воды отдал бы все сокровища мира.
Тем не менее, он смог, заставил себя произнести несколько слов, ведь иначе все оказалось бы напрасным – все смерти, все усилия:
- Бумаги… бумаги во внутреннем…кармане…
И удовлетворенно улыбнулся, с трудом разлепив губы, почувствовав, как чужие руки бережно расстегивают на нем пальто и лезут в пиджак. А потом перед ним возник огромный кружащийся хоровод ослепительно белых, искрящихся снежинок. Они порхали по замысловатым траекториям, но Белугин угадал, почти угадал потайной смысл их движения – он был так прекрасен! – хотел поделиться своим открытием со всеми, но…
- Гони, Киря! – отчаянный выкрик над самым ухом стер это желание, оставив после себя горькое послевкусие безнадежной утраты, от которого остро захотелось заплакать, и Евгений окончательно потерял сознание.
Глава 17
Глава 17
Алексей. 1942
Отправление эшелона задерживалось. Белугин попробовал было узнать что-нибудь у проходящего мимо чумазого обходчика, но тот лишь устало пожал плечами и прошел мимо, стуча длинным молотком по буксам вагонов. Боец, обещанный Таругиным, тоже не торопился, поэтому Алексей решил наплевать на осторожность и пойти размяться. Опять же, организм настоятельно требовал посетить заветный домик с окошком в виде сердечка на двери.
Справив нужду, молодой человек решил заглянуть в здание вокзала. Не то, что для этого имелся какой-то значимый повод, просто ему вдруг остро захотелось пощекотать себе нервы. А ну, как Белугина там ждет засада? Мальчишество, конечно, но, учитывая возраст и невеликий стаж практической работы в Службе, простительно, наверное?
Алексей незаметно для окружающих проверил оружие, переложил портфель в левую руку и решительно направился к зданию вокзала.
Небольшое приземистое помещение было многолюдным, но каким-то притихшим. Пассажиры гнездились вокруг своих чемоданов, узлов и кошелок, с трудом разместившись кто на скамейках, а кто и прямо на полу. Под потолком тускло блестела единственная лампочка, отчего стоял полумрак. Окна, заклеенные крест-накрест бумагой и закрашенные белой краской, свет почти не пропускали.
Белугин прошелся по залу, осторожно переступая через ноги и вещи, стараясь не задеть дремавших, вымотанных утомительной
