Кондитер Ивана Грозного - Павел Смолин
- Найдешь нам местечко потише, но такое, чтобы мы другим работам не мешали?
Место нашлось в «рабочем бараке», где у Василия, как старшего, имелся собственный, огороженный от остальных, рабочий кабинет. Им я невольно залюбовался: четырех небольших окошек хватало, чтобы наполнить светом идеально чистое, пропахшее деревом помещение, на стенах которого, на полках да крючках располагался инструмент, гвозди и прочий профильный инвентарь. Верстак с дырками, из которых торчали клинышки, большой стол, «растопырка» для распилки досок да бревен, большой, лишенный замка сундук, скамеечка вдоль стены, парочка ладных табуреток отвечали за мебель, а за декор – симпатично вырезанные из дерева, небольшие фигурки лошадей, волков, собак и коров на полках. Отдельного упоминания заслуживала с удивительной любовью и мастерством вырезанная из дерева и толково раскрашенная пчелка сантиметров в тридцать длиной, подвешенная на потолке. Реализмом и не пахнет, само собой, но выглядит очень забавно, хоть сейчас брендируй и в качестве символа для упаковки с медом пользуй – мило, ярко, узнаваемо.
При моем взгляде на пчелу Василий от смущения покраснел аки девица.
- Красота какая! – от всей души похвалил я.
Федька тем временем завороженно осматривал фигурки.
- Спасибо за похвалу твою, Гелий Давлатович, - поклонился плотник. – Хошь, возьми, поиграй, только потом на место верни как было, - разрешил Федьке.
- Спасибо, дядька Василий! – обрадовался пацан, бережно снял с полки волка в «воющей» позе и принялся с ее помощью инсценировать «Ивана Царевича и серого волка». – «Фу, фу, тебе на своем добром коне в три года не доехать до Жар-птицы. Я один знаю, где она живет. Так и быть — коня твоего съел, буду тебе служить верой-правдой. Садись на меня да держись крепче».
Перед сном и во время утреннего «моциона» сказки ему рассказываю. Чистка зубов от этого постепенно набирает популярность – и другие дети, и взрослые послушать приходят.
Василий тем временем добрался до противоположной «внутреннему» входу в свой закуток стены и открыл двустворчатые ворота, впустив еще света, но не уменьшив уровня безопасности – выходят они на глухую каменную стену, окружающую монастырь.
- Доски носить удобнее, - пояснил он очевидное. – Вернусь сейчас, по доски схожу, - поставил в известность и ушел.
Мы с Тимофеем уселись на скамейку, и я спросил:
- Откуда сам-то?
- С Тулы, - ответил он. – Батька помер, царствие ему небесное, - перекрестились. – Малой я тогда совсем был, мамку со мною человек добрый в дом служить взял, помещик. Как подрос я, в послужильцы к сыну своему определил. Десять лет при господине служил честь по чести. Крымчаков да иных язычников гоняли, - ухмыльнулся. – Но и они нас порою. Это вот, - указал на нос. – Стрелою снесло, уберег Господь.
Шрамы в эти времена воина украшают как никогда, ибо служат наглядным подтверждением опасности воинской службы.
- Ничего себе! А палец?
Тимофей не без смущения ответил:
- Да это так, отморозил по глупости детской.
- Холодные, говорят, зимы на Руси, - перевел я разговор во всегда уместное русло.
- Холоднющие, - подтвердил Тимофей. – А на Оттоманщине-то и зимы поди не бывает? – вольно или невольно выдал образовавшийся благодаря «событию с караваном» монастырский «мем».
- Снег только на картинках в тех краях видывали, - ушел я от прямого ответа.
Епископов человек, Большую Тайну ему не доверили, но лучше немного поработать на придуманную самим Евфимием легенду.
Тут вернулся Василий с парой несущих доски сотрудников, мы дружно помолились за новое дело, и плотники взялись за работу. Процесс особого контроля с моей стороны не требовал, поэтому я переместился за стол и при помощи чернил и бересты, оставляя многочисленные кляксы (ничего, научусь), принялся набрасывать рецепты, за которые собираюсь взяться сразу же после завтрака. Обед будет – пальчики оближешь, даром что пост.
Глава 17
Потный, прокоптившийся до полного безобразия, я опустился на табуретку, вытер выданной мне Федькой мокрой тряпицей столь же мокрое лицо и со вздохом вытянул ноги. Хорошо поработал – и обед разнообразить получится, и ряд долгих процессов запустить получилось.
Гвоздем сегодняшней трапезы предначертано стать тертой морковке с чесноком, солью и льняным маслом. Перцу бы, да масло заменить на оливковое, но не здесь и не сейчас: цена у блюда получится такая, что даже Государь крепко репу почешет прежде чем дозволить себе маленькую тарелочку такого деликатеса. Тем не менее, получилось вкусно, особенно на неизбалованный взгляд современных едоков. Чеснок – вот ключ. Он не только будоражит вкусовые сосочки, но и раскочегаривает поджелудочную, что придает человеку бодрости. Ну и полезный настолько, что оторопь берет! Быть в этой реальности «морковке по-корейски» «морковкой по-монастырски»!
Помогать морковке впечатлять уважаемых едоков будут пирожки с грибной икоркой. Свежих белых грибов на кухне не нашлось (но скоро будут – сезон уже на носу) – поэтому пришлось отварить сушеные. Когда эта стадия осталась позади, мы с помощниками перетерли получившееся в ступке с печеным луком, толчеными орехами и тем же маслом до состояния паштета. Тесто постное, ничего недозволенного в пост в пирожках нет.
На леднике – в монастыре конечно же такой есть – сейчас «доходит» прокачанный мною кисель: взяв пригодный по густоте «пустой» киселек, я добавил в него подслащенное медом пюре из печеных яблок и брусники.
Технологии ферментации предки освоили давным-давно, а вот с технологиями томления здесь сложно – печки примитивные, о равномерности температур даже речи не идет, поэтому до получения (самоличного изобретения) печки получше на томленые блюда я замахиваться не стану. За исключением одного, и, признаться, немного волнуюсь: почитай, на святая святых замахнулся, а именно на кутью. Вон там, в самой пригодной на мой взгляд для этого печке, ячмень томится, местные его называют «жито». Хороший злак, к несовершенству технологий подходит отлично. Скоро дотомится до мягкости, и я смешаю его с медовым сиропом (уже приготовлен), добавлю толченого маку, орешков, клюквы для кислинки и совсем немножко аниса для аромата. Получится сладенько, а ингредиенты обеспечат интересную для едока текстуру. Но это уже на ужин, к обеду никак не успеем.
До ближайшего «скоромного» дня, когда я смогу попотчевать монастырь блюдами с использованием яиц, молока да сметаны с творогом этого так или иначе хватит – и без того разнообразие меню по сравнению с тем, что было до моего появления получается потрясающее. Этак
