Депутат - Алексей Викторович Вязовский
А потом в одно мгновение словно потух свет, и навалилось какое-то бесконечное черное ничто. Оно втянуло меня в гигантскую воронку, унося в безбрежный океан космоса. А ведь я уже бывал в этой воронке. Тут так спокойно и тихо… И только где-то вдалеке раздался бессильный крик полковника Василенко:
— От окна! Да куда же тебя понесло без каски!
Мне кажется, или я снова умер?
Глава 18
Боль. Голову словно расколол удар молнии, стоило лишь открыть глаза. Я снова их закрыл и услышал стон. Кто это стонет? Да это же я! Голос чей-то рядом, кажется, всхлипнула женщина.
— Сергей Дмитриевич! Очнулся, родненький! Господи!
Даже вращать глазами было больно. Я сфокусировал взгляд на «Крыске» и у меня получилось.
— Люб, ты, что ли? — просипел я. — Дай попить. Горло пересохло.
Ко рту поднесли стакан, и я в несколько мелких глотков его осушил, постукивая зубами по стеклу. Хорошо-то как! Вода теплая и даже немного противная, но мне и такая в радость. Язык сухой до того, что напоминает еловую шишку. И по твердости, и по вкусу. Да, вкус во рту просто гадостный.
— Почему ты здесь? — спросил я ее. — Где Лена?
— Елена Геннадьевна в соседней палате спит, — торопливо ответила Люба, вытирая слезы платком. — Она три ночи около вас глаз не сомкнула, плакала и молилась. Еле-еле увели ее отсюда. Я вот сменила ее. Разбудить?
— Не нужно, — прошептал я. — Пусть отдыхает. Где я?
— В Центральной Клинической, — радостно ответила Люба. — За вами вертолет послали и вывезли в Москву. Доктор сказал, что в височной кости трещина, но мозг не задет. Пуля по касательной прошла. Просто сотрясение тяжелое… Или ушиб какой-то. Я толком и не поняла. Повезло вам, Сергей Дмитриевич! В рубашке родились.
— Да, — согласился я. — Там по ходу мозг не задело бы, даже если бы мне насквозь башку прострелили. И чего я полез к этому окну, дурак! Я же не вояка ни разу.
Понятно, почему полез. На адреналине. На нем еще и не такие глупости делают.
— А вот Боря мой погиб, — пригорюнилась Любка, по-бабьи подперев щеку. — Я уже почти утолкла его — он после поездки собрался на развод подавать. Галка, жена Борина, в Лондон уехала с детьми, ну я и подсуетилась. Он мне еще кольцо подарил перед отъездом, сказал, что любит… Э-эх! Я-то думала, вот оно счастье!
— Зачетная гайка! — приободрил я ее, слегка прикрыв веки. — Два с половиной карата?
Бриллиант мощно бил в глаза лучами от лампы.
— Три! — горестно вздохнула Люба. — Чистой воды. Такой мужик был! Вот скажите, ну почему мне в личной жизни не везет? Как нормальный вариант подворачивается, то либо в машине взрывают, либо стреляют у подъезда. Уже третий раз так! Своими бы руками придушила, если бы узнала, кто его грохнул! Всю жизнь мне порушил, сволочь.
— Да ладно тебе! — приободрил я ее. — Не расстраивайся ты так. Ты же за немца замуж хотела. Вот и выйдешь, с таким-то приданым. Ты у нас девушка небедная. А Борису Абрамовичу теперь медаль посмертно дадут. Геройски погиб!
Разумеется, никому и ничего рассказывать про настоящую подоплеку дела я не собирался. Может, даже памятник Березе выбью, пусть стоит себе где-нибудь в Черемушках, радует народ. Погиб за лучшее будущее России! Без кровавого чеченского нарыва.
— Да скучные они все, и жадные, немцы эти, — вздохнула Люба. — Ни выпить с ними, ни потанцевать, ни поругаться от души. Не люди, куклы на батарейках, калькуляторы ходячие. Я в этой Германии с ума сойду.
— Не переживай ты так. Это судьба, — ответил я, не на шутку опасаясь утечки информации. Вдруг узнает, кто ее Борю на тот свет отправил. Нет зверя страшнее, чем русская баба в борьбе за семейное счастье. Начнет копать и не остановится.
— Назад в казино возьмете? — спросила вдруг Люба. — Я одна не могу. Мне же теперь опять как-то свою жизнь устраивать надо. Тридцатник не за горами.
— Возьму, конечно, — смежил я глаза. — Работай, Любань. Я братве скажу. А где они, кстати?
— Да были пару часов назад, — ответила Люба. — Всей толпой приперлись, а их охрана завернула. Тут же режимный объект, самого Ельцина лечат, а не проходной двор. Я позвоню сейчас, они приедут. Доктор вроде бы заказал им пропуска.
— Не надо, — слабо шевельнул я рукой. — Просто позвони и скажи, что у меня все ровно. Пусть завтра приезжают. Мне не до гостей пока.
— Как скажете, Сергей Дмитриевич, — понятливо кивнула Люба. — Все сделаю. Еще водички дать?
* * *
— Любка позвонила, — Вовка Карась откупорил бутылку старого коньяка и разлил по стаканам. — Сказала, очнулся Серый. Ну, за здоровье шефа пьем до дна.
Выпили все, включая Йосика Варшавера. Он поморщился, но драгоценное пойло вылакал. Чуйка потомственного скрипача просто кричала, что сослаться на гастрит сегодня никак не получится. Господа акционеры не поймут. А вот начальник СБ выпил и не дрогнул. Ему такое не в новинку. Военный человек — железная печень.
— И чего его в этот блудняк потянуло? — непонимающе сказал Гриша Копченый. — Чуть башку в чужом замесе не сложил.
— Пора бы уже привыкнуть, Григорий Александрович, — Варшавер жадно запихивал в рот нарезки, которые заботливо поставила перед ним Настя. — Сергей Дмитриевич весьма далеко смотрит. Я иногда удивляюсь даже его прозорливости.
— Поддержу Иосифа Борисовича, — сказал особист. — Денег компания на операцию в Чечне потратила немало. Да что там! Огромные суммы ушли… Но и последствия у этих действий такие будут, что и переоценить сложно. Одна гибель Березовского чего стоит. Этот спрут половину экономики проглотить решил. И ладно бы развивал! Только грабит и кости обглоданные бросает, вывозя все на Запад. Хоть АвтоВаз возьмите… На обесценивании денег зарабатывает. За машины не платит по полгода, а деньги в валюту переводит. Вот и весь бизнес.
— Кстати, о Березе! — Копченый обвел братву мрачным взглядом. — Раз Серый башкой рисковал, то и бизнес Березовского по праву его. Как военный трофей, епта!
— АвтоВаз нам не отдадут, — ответил после недолгого раздумья Йосик. — Нас за него самих положат. В Тольятти столько своей братвы, и все с завода кормятся… Предлагаю выбирать бутерброд по размеру рта, господа акционеры.
— Дело говоришь,
