Гроза над Бомарзундом (СИ) - Оченков Иван Валерьевич
Запад достался Котену и его стрелкам. Местность пересеченная, плюс старинный замок, который можно превратить в опорный пункт. Так что должны справиться.
Север выпало прикрывать гренадерам Мясоедова. Возвышающаяся над местностью гора сама по себе неплохая защита. Сдержат наступающих союзников хотя бы на час, а дальше бой покажет.
В резерве у деревни Финби разместились морпехи Лихачева, по батальону гренадер и линейной пехоты, а также артиллерия. Всего в сводной батарее имеются восемь орудий, четыре полевых 12-фунтовых пушки и столько же полупудовых единорогов. Плюс маленький сюрприз в виде четырёх картечниц, поставленных на колесные лафеты. Надеюсь, союзникам понравится.
Бодиско и большинство его подчиненных остались в крепости. Разве что казаков будем использовать для дозоров и в качестве посыльных. Плюс некоторое количество солдат прикомандировано к новоприбывшим в качестве проводников.
Главной же силой для меня был и оставался флот. Он, если что, поддержит сухопутные силы огнем или прикроет от вражеского. Доставит подкрепления и боеприпасы, а также увезет раненых. Так что в предстоящем сражении ему принадлежала одна из ведущих ролей.
Еще только получив результаты разведки, проведенной Клокачевым, я понял, что у нас есть шанс на победу. Несмотря на то, что флот союзников по-прежнему превосходил наш, имелось одно немаловажное обстоятельство. В легких силах безусловное превосходство было за нами. Судите сами, против наших двух винтовых и пяти колесных фрегатов, не считая «Бульдога», у союзников всего четыре. Винтовой и колесный у англичан, и столько же у французов. Причем, британский «Аррогант», несмотря на свою мощь, обладает одним неустранимым недостатком. Большой осадкой. Так что действовать на мелководье у него не получится. Хуже того, он даже не может пройти проливом Престозунд, а значит, ограничен в маневре.
Далее. Против семи шлюпов союзников мы можем выставить три десятка канонерок. Причем, в узостях, когда приходится действовать только носовыми орудиями, они ничуть не уступают своим визави. Не говоря уж о том, что наши «шестаковки» и малые пароходы могут нести мины, которых у союзников просто нет.
Ну и главное. Расположив свои главные силы в заливе Лумпарен, союзники сделали фатальную ошибку, о которой еще не подозревают.
[1] Полковник барон фон Котен Евстафий Евстафьевич с 1850 года командовал лейб-гвардии Стрелковым Финским батальоном. Сам родом из финских дворян был исключительно предан России и императору Николаю 1.
Глава 20
Как и следовало ожидать, атака союзников началась ночью. Но, прежде чем отправить шлюпки с десантом к берегу, Парсеваль-Дешен распорядился выдвинуть винтовой «Айгель» и колесный «Суфлер» под прикрытием фрегата «Флегетон» на плес рядом с островом Престо. Постоянно маневрируя, но не приближаясь при этом к батареям, они должны были пресечь или, по крайней мере, задержать возможный выход канонерок.
Забегая вперед, надо сказать, что это им вполне удалось. Дело в том, что как раз в этот момент три канонерки «шанцевского типа» находились в проливе перед крепостью, где снимали орудия, чтобы заменить их на шестовые мины. Там же стоял и пароход «Грета», на котором эти мины были доставлены. В общем, пролив оказался перегороженным. Сообразив это, командовавший импровизированным «минным отрядом» Мейснер приказал просигналить Левицкому, что не может освободить ему проход. В результате всем «константиновкам» пришлось идти через Престозунд.
Выйдя вперед, бронированные канонерки обстреляли противника, но без особого успеха. Кроме того, французы постоянно пытались обойти своих русских визави, чтобы поразить незащищенные борта.
Таким образом они отвлекали нас до наступления темноты, после чего к берегу двинулись переполненные десантом шлюпки. Несколько позже, разбирая вместе с другими участниками сражения его ход, мы пришли к выводу, что первый раунд остался за союзниками. В тот момент они переиграли нас вчистую!
Первый удар пришелся по мысу Транвик. Армада шлюпок пошла к берегу около часа ночи, выбрав самое темное время суток. Впрочем, их все равно заметили и даже сумели просигналить на цитадель. Но, к сожалению, связанные боем бронированные «константиновки» не могли помешать высадке.
Единственной свободной канонеркой оказался так и не успевший сгрузить на берег свои пушки «Комар», которым командовал мичман Отто Федорович Гадд-2й. До сих пор у него еще не было случая отличиться, так что, получив приказ Мейснера, молодой офицер решительно двинулся вперед, стараясь держаться в тени острова.
Как ни странно, ему это удалось. Пройдя вдоль берега, иной раз буквально чиркая днищем по отмелям и молясь, чтобы не повредить винт, он подобрался к месту высадки на дистанцию уверенного выстрела. Спешившие к берегу шлюпки на фоне немного фосфоресцирующих волн представляли собой просто великолепную мишень, и мичман велел открыть огонь.
Одновременный залп из двух 68 и одной 36-фунтовой пушки произвел среди никак не ожидавших подобной подлости французов настоящий фурор. Чередуя ядра и картечь, он потопил не менее пяти ботов и изрядно проредил экипажи еще шести. Еще одной или двум не повезло оказаться на пути его форштевня. Противники пытались огрызаться из малокалиберных шлюпочных орудий и даже добились нескольких попаданий, но почувствовавший себя лисой в курятнике Гадд не обращал на них никакого внимания.
Однако рано или поздно за все приходится платить. Очень быстро бедственное положение десантников заметили на «Суфлере» и решительно двинулись им на помощь. Увлеченный расстрелом врага мичман не сразу осознал опасность и очень скоро поплатился за это.
Первое попадание пришлось в дюймовый железный лист, прикрывавший борта канонерки в районе машин и котлов. Пришедшийся вскользь удар сорвал импровизированную защиту, но все-таки сумел уберечь борт от пробоины. Зато следующий, вопреки поговорке угодивший практически в то же самое место, вывел из строя один из котлов.
— Ваше благородие, — закричал ему рулевой после очередного попадания в борт «Комара», пробившего корпус насквозь, — француз совсем близко к нам подобрался, едва двести саженей!
— Перенести огонь на вражеский корабль! — протяжно выговаривая русские слова, велел тот, но было поздно.
Артиллеристы добравшегося до нахальной канонерки «Суфлера» успели пристреляться и всаживали в противника ядро за ядром. И хотя пушки шлюпа не отличались большим калибром, «Комару» хватило. Очередное попадание перебило паровую магистраль, лишив русских хода. Покачивающийся на мелкой волне маленький корабль превратился в неподвижную мишень.
Рявкнувшая в последний раз 32-фунтовка будто метлой прошлась картечью по палубе шлюпа, дав избиваемой канонерке небольшую передышку, но это уже не могло спасти ни её, ни экипаж. Зато давало время отомстить.
— Заряжай бомбой — прохрипел замершему в испуге второму номеру носового орудия мичман.
— Ваше благородие, вы ранены? — с ужасом спросил тот, заметив пузырящуюся кровь на мундире командира.
— Заряжай, я сказал! — злобно оскалился офицер, как будто желая оправдать данное матросами прозвище.
— Так уже! Наводчика только убило…
Встав к поворотному станку, Гадд принялся наводить сам и, убедившись, что чугунный ствол смотрит прямо на вражеский корабль, потянул за шнурок. Грохнуло так, что забывший открыть рот и прикрыть уши мичман на какое-то время лишился слуха. Однако прицел оказался верен, и посланная им бомба ударила в борт француза, всего лишь на несколько дюймов выше ватерлинии.
И хотя получившаяся пробоина не угрожала немедленным затоплением, капитан «Суфлера» предпочёл не рисковать и вышел из боя. Тем более что в свете разгорающейся зари было видно, что русский корабль медленно погружается. А главная миссия — защитить десант — была, безусловно, выполнена. Те из шлюпок, что уцелели после атаки канонерки, к тому времени уткнулись носами в светлый песок.
