Надо – значит надо! (СИ) - Ромов Дмитрий
— Парни, — говорю я. — А поехали в пельменную? Поедим!
— О! — оживляется Алик. — Должны же хоть какие-то приятные моменты в жизни присутствовать! Поехали, точно!
В пельменной, той самой, где мы раньше встречались со Злобиным, мы набираем по две, а кто и по три порции. Уксус, горчица, сметана, перец, соль. Снова оказываюсь в атмосфере солдатской столовой и боевого братства.
Плотные упругие колбаски в шкурках из тонкого серого теста, как колдовские гоголевские галушки, залетают в рот почти что сами. Мы улыбаемся, шутим, подкалываем друг друга и пьянеем от неожиданной и чрезмерной сытости.
А потом лениво выходим на улицу и, хотя парни проявляют дисциплину и относятся к своему делу внимательно, нас сейчас можно брать голыми руками. Мы сытые, добрые и неагрессивные.
Как только я захожу в свой офис, раздаётся телефонный звонок.
— Брагин, — отвечаю я, поднося трубку к уху и выслушиваю в ответ длинную, изощрённую и убийственно недобрую тираду.
Это Злобин изрыгает все известные ему матерные слова, комбинируя их в затейливые сочетания и переплетения.
— Я так понимаю, — вставляю я, когда он на мгновенье стихает, — Вы в Лефортово побывали.
В трубке снова раздаётся мат-перемат.
— Да, — наконец, переходит на человеческий язык Де Ниро. — Побывал.
— Я слышу, что впечатления от посещения у вас весьма яркие.
— Ярче не бывает.
— Не выяснили, кто такой этот зицпредседатель Фунт?
— Нет ещё. Я создал специальную группу во главе с Ижбердеевым, будут искать Поварёнка, ну и с остальными моментами разбираться.
— Ох…
— Что такое⁈ — спрашивает он.
— Вам виднее, конечно, но ваш Ижбердеев хрен знает сколько времени потратил на работу по Кухарчуку и даже не знал, что это не он. Думаете, ему можно доверять?
— Можно, ещё как можно. Мировой мужик, между прочим. Ты мнение о нём, похоже не самое лучшее сложил. И зря, повторяю тебе. Он человек ответственный, грамотный и дотошный. А то, что он прошляпил Поварёнка… так в личном деле у него вклеена фотография того, кто в камере сидит.
— Так у вас там преступные группы орудуют, — говорю я. — Кто-то же это сделал для Кухаря.
— То-то и оно. Будем разбираться. А тебе благодарность. Ты будто шестой точкой почувствовал, ведите меня и точка.
— Чуйка, Леонид Юрьевич. Чуйка.
О том, что я видел Кухарчука выходящим из лифта в штаб-квартире КГБ, под самым носом у Злобина, я решаю не говорить. Есть какое-то смутное чувство, будто не надо этого делать. Я же говорю, чуйка…
Проходит пара дней, в течение которых ничего особенного не происходит. Никто на меня не нападает, не стреляет и не режет. Я успеваю встретиться и пообедать с Куренковым и с Ириной Новицкой.
А ещё снова навещаю Лямина в Главном управлении уголовного розыска и прошу его разыскать дело об убийстве Ксении или Оксаны Белоконь.
— Бля, ну ты даже не знаешь имени жертвы, не говоря уже когда и где это произошло. Я тебе что, внеземной разум, что ли?
— Я, Олег Дмитриевич, — говорю я вытаскивая из портфеля четыре бутылки коньяка, — буду вам очень благодарен, даже если вы ничего не найдёте. А если найдёте, то благодарен буду вдвойне и даже втройне.
— Ты хочешь, чтобы мы впали в алкогольное безумие что ли? Вон туда убери, чтобы тут не стояли.
Я убираю бутылки на пол за сейф.
— Фамилия не самая распространённая, — замечаю я. — Может, удастся что-то раскопать. Ну, а если нет… На нет, как известно, и суда нет. Хотя очень хочется это дело найти.
Вообще, если не получится найти, я могу попробовать разузнать подробности, имена и даты у майора, когда он приедет, но желательно не бередить его раны и выяснить всё до его приезда.
На третий день после обнаружения пропажи Поварёнка прилетает Белоконь. Прилетает один, без библиотекарши. Ну, ладно, его дело, в конце-то концов.
— Товарищ майор! — окликаю его я из толпы встречающих.
— О, рядовой Брагин, — улыбается он, что само по себе уже можно назвать знаменательным событием. — А ты чего в штатском? Обалдел что ли? А если патруль?
— Патруль? — смеюсь я. — Да он ко мне близко подойти не сможет. Да и мысли такой у него не возникнет, мне кажется. Ну, а если всё-таки докопается с какого-нибудь перепугу, у меня есть ксива очень серьёзная, с красными корочками. Так что всё у меня схвачено, Василий Тарасович. Комар носа не подточит. Ну что, идём? Багажа нет у вас, только ручная кладь?
— Только ручная, — подтверждает он.
Мы идём к машине.
— Ничего себе, — удивляется начальник заставы. — Это что за люди? Тебя охраняют, как короля. Или как главаря мафии.
— Да, приходится соблюдать меры безопасности. Это не всегда так. Просто тут были кое-какие неприятные моментики, так что бдим. Потом вам расскажу.
— Вообще, понимаю, — кивает он. — Видел, как ты умеешь находить приключения на пятую точку.
— Вот, — смеюсь я. — Приятно поговорить с понимающим человеком. Ну что, поедем в гостиницу, а потом завтракать, идёт? Устали в дороге?
— Нет, не устал, наоборот, отдохнул. Спал всю дорогу.
— Ну и отлично.
Мы едем в «Москву», берём номер, а потом отправляемся в ГлавПУР.
— Потерпите? Ресторан закрыт ещё, у нас здесь утро.
— Да, вижу что утро. Потерплю, я не голодный. В самолёте хорошо кормили.
— Хорошо. Потом всё компенсирую. Тогда поехали.
— Поехали, — соглашается он. — Только ты мне сначала объясни, что всё это вообще-то значит. Что это за командировка? Нет, я понимаю, что ты сам её организовал, но для чего? Чтобы показать Москву или для чего-то другого?
— Для другого. Сейчас приедем и я всё покажу и расскажу, а сейчас пока вы рассказывайте.
— Чего тебе рассказывать?
— Здрасьте! Рассказывайте, как застава, как старшина, как Козловские, как пацаны и даже, как там Гуревич живёт. И про Татьяну Александровну не забудьте рассказать. Давайте, про всех отчёт делайте.
Он крякает, и чуть дёргает головой.
— Отчёт тебе. Ну держи. Все шлют тебе приветы. Как узнали, что я еду, опять служба побоку и один Брагин на уме. Никакой ответственности за выполнение боевой задачи.
Алик с Витей смеются.
— Вот, товарищ майор, знакомьтесь, пожалуйста, с Виктором и Олегом. Оба с ранениями после Афгана, списаны подчистую. А они герои, между прочим. Знаете, сколько духов положили!
— Да ладно тебе, Егор, — чуть поёживается Витёк. — Какие мы герои, там все такие…
— А у Василия Тарасовича, — говорю я, — между прочим, тоже две «Красных звезды» имеются, как и у вас. Он правда не распространяется, где и за что получил. Но вон планки-то на груди, сами посмотрите.
Вскоре мы приезжаем в ГлавПУР и проходим сразу в кабинет к Скачкову.
— Виталий Тимурович, доброе утро, — приветствую его я.
— О, приехали уже, давайте, заходите!
— Товарищ полковник, майор Белоконь прибыл для выполнения задания по командировке.
— Проходите-проходите и давайте без чинов, — машет рукой Скачков.
Они жмут руки, как старые знакомые.
— Так, вы же без завтрака, — утверждает Тимурыч. — Давайте, чайку с дорожки, заодно и поговорим.
Начинает шуметь электросамовар, установленный на столе в сторонке, за шкафом. Появляются батон, колбаса и пряники. А ещё бутылочка коньяка и стопочки.
— О, знакомый коньяк, — усмехается Белоконь. — Знаете, товарищи, если такое дело у вас каждый день, то я уже согласен на все предложения. Шучу! Шутка.
— В каждой шутке, есть доля шутки, — подмигиваю я и разливаю по «напёрсткам» коньяк для господ офицеров.
Они выпивают.
— Так, что тут у нас происходит! — раздаётся вдруг от дверей зычный командный голос. — Где этот Белоконь прячется⁈ А ну!
В кабинет вваливается полковник Толстиков, тот самый погранец с красным надменным лицом, который когда-то на совещании в ЦК требовал перевода «Факела» под управление ГлавПУРа. Короткие волосы на голове по-бунтарски топорщатся, усы под носом тоже, а злые глаза бегают из стороны в сторону.
