Авиатор: назад в СССР 12+1 (СИ) - Дорин Михаил
— Что тут происходит? Откуда такая надменность у ливийцев?
— Они думают, что мы вроде инструкции к вооружению, которое они у нас приобрели. Приходится часто сталкиваться с такими, как эти лётчики. Привыкнешь.
— Не собираюсь. Ливийцы отдают себе отчёт, что американцы их уничтожат?
Полковник пожал плечами. В это время за спиной прозвучали чьи-то крики на арабском языке.
К одному из капониров подъехал грузовик. Из него выпрыгнули несколько ливийских солдат, а затем из кузова вытащили ещё одного со связанными руками в оборванной камуфлированной форме.
Под дулами автоматов его повели к капониру, где уже стояло несколько человек с носилками. Очень похоже, что солдата вели на расстрел.
— Нам надо идти. Не самое приятное зрелище, — сказал Фаридович и начал уводить меня.
— Погоди! — воскликнул я, но тут же прозвучали несколько выстрелов.
Парня в оборванном камуфляже расстреляли. Я слышал, что в ливийской армии в ходу были телесные наказания и расстрелы. Не думал, что придётся такое увидеть.
Тут же появилась и похоронная команда, которая уложила труп на носилки и спокойно унесла его в грузовик.
— Был в Афгане? — спросил Фаридович, закуривая сигарету.
— Да.
— Такого там не было?
— Лично не видел. С афганцами не так много пересекались.
— А здесь вот так. И главное, многие ливийские военные учиться не хотят. Чуть что сразу обвиняют нашу технику в неисправности или недостаточном качестве. Порой возникает мысль — пускай уже американцы покажут, что ничего не стоит армия Каддафи. Тогда и к нам отношение поменяется. Разбомбят несколько объектов, потопят ещё пару кораблей и будут тогда думать, — произнёс Фаридович и затушил сигарету.
— А ты уверен, что американцы настолько точно будут бомбить ливийские объекты, если до этого дойдёт? Избирательностью в выборе целей они не отличаются.
— Поэтому мы и выполняем поставленную задачу. Простой народ не виноват в просчётах военного командования.
Полковник ушёл к своему автомобилю, а я стал искать глазами Кузьму. Из средств передвижения остался только помятый УАЗ модели «таблетка». И пока машина ещё не завелась.
Водитель Кузьма не оставлял попыток «пробудить зверя». УАЗ повидал, как я понял, не только пески Ливии. Каждый сантиметр кузова говорил о том, что его часто мяли, ударяли и проверяли на прочность.
— Драндулет! Не могли мне тоже дать какой-нибудь японский УАЗик! — возмущался Кузьма, ковыряясь под капотом.
Через пару минут «зверь очнулся» и мы поехали в пункт назначения. С первых же метров обнаружился ряд особенностей автомобиля. Окна не открывались, а печка не выключалась.
— Пар костей не ломит, верно⁈ — весело спрашивал у меня Кузьма, маневрируя между спецтранспортом на стоянке самолётов.
— Да, но хотелось бы попрохладнее, — ответил я, смахивая со лба капли пота.
— Это ещё ничего. Летом я на обшивке самолётов с техниками могу яйца варить. Хорошие получаются, кстати!
Наш человек везде найдёт применение своей находчивости и смекалке. Особенно с таким автомобилем, на котором, как оказалось, к неработающим приборам добавилась ещё и рукоятка переключения передач.
Она постоянно вылетала из гнезда. Чтобы вернуть её на место, Кузьма применял стандартную схему — многоэтажный мат, грубую мужскую силу, от которой рукоятка уже должна была согнуться пополам, и фиксатор типа «гвоздь».
— Как там на Родине? Я тут настолько давно, что уже потерял счёт, сколько руководителей страны поменялось, — покачал головой Кузьма.
— Всё по-прежнему. Берёзки, сирень в мае у дома, в хоккее продолжаем побеждать.
— Это хорошо! К нам надолго?
— До выполнения поставленной задачи, — ответил я.
Мы выехали с территории авиабазы. Изменение ландшафта ожидать было глупо. Вокруг по-прежнему плоская равнина, покрытая россыпями щебёнки в пустынном «загаре» и кустиками каких-то колючек.
По дороге до жилого городка Кузьма смог отыскать ямку, в которую и въехал правым передним колесом. Звук был такой, что я уже подумал, это у меня хрустнуло в спине. Но была и хорошая новость — стекло на моей двери провалилось внутрь и больше не поднималось.
Солнце палило всё сильнее и сильнее. От невыносимой жары начало клонить в сон.
— Сколько ехать? — спросил я у Кузьмы, прислонившись головой к двери и посмотрев на свои часы.
— Чуть больше часа. Уснуть не получится — жара слишком сильная.
Но мой организм думал иначе. Сон меня завлёк моментально, как только закончил говорить Кузьма.
Неожиданно очертания величественной пустыни стали меняться.
Перед глазами внезапно возникло изображение невиданной местности с зелёным садом и… моей женой рядом с маленькой самодельной качелью. Она смеётся, поправляя растрепавшиеся длинные волосы. И смех доносится такой удивительный. Ни на что не похожий. Он и пугает, и леденит душу и радует слух. А за спиной Веры постепенно проявляется образ обожжённого православного креста…
Меня подбросило вверх, и я очнулся. Первым делом взглянул на часы и понял, что сон продлился всего пару минут.
— Говорил же, что не поспите.
— Задремал. Ещё и сон успел увидеть, — ответил я.
— Да вы с открытыми глазами сидели, а потом стали на часы смотреть. Мы только с вами поговорили, — улыбался Кузьма.
— А что ж я тогда видел?
— Это, Сергей, мираж. Тут такое бывает, когда слишком жарко и сильно устал. Сам как-то прочитал книгу Стругацких про другую планету и увидел тут очертание города. Думал, с ума сошёл!
Эх, сказать бы ему, что моё сознание в это тело перенеслось из будущего, то точно бы сошёл. Но видение или мираж, увиденный мной, всю дорогу меня не отпускал.
— Уставший вы какой-то. Вы не с «Леонида Брежнева»? — спросил Кузьма.
— Оттуда.
— Несладко вам приходится. Я из «Шарика» в Тобрук ездил в учебный центр для моряков. Они там много чего рассказывают. Правда, что вы по несколько вылетов в день делаете?
— Много работы, Кузьма. Чуть меньше, чем у тебя.
— Да у меня то что! Встал, рюмку опрокинул и пошёл в гараж. Там закусил апельсином, гайки покрутил с ливийцами и домой под кондиционер.
Даже в условиях строжайшего сухого закона, наш человек умудряется найти, что выпить.
— Я так и не понял, откуда ты ездил в Тобрук.
— А, так мы «Шариком» жилгородок называем.
— Ясно. А рабочий день у тебя 8 часов?
— Не-а, я на обед не хожу. Где-то 7 получается.
Через час появились ровные ряды небольших одноэтажных домиков. С шоссе мы съехали на грунт и устремились к въезду в жилой городок. Он был обнесён двумя рядами колючей проволоки. Периметр охраняли ливийские солдаты.
Ворота отсутствовали. Вместо них широкий разрыв в ограждении. Дома чем-то напомнили мне афганские модули светло-зелёного цвета, крытые волнистым оцинкованным железом, на котором разводы ржавчины.
Между домиками были проложены бетонные дорожки и росли низкорослые деревья. Примечательно, что на въезде в городок располагался стадион, окружённый несколькими рядами скамеек. И даже в столь жаркий день кто-то умудрялся подтягиваться на перекладине.
— Совсем себя не жалеет. Как не увижу этого лысого, так он на стадионе. Лучше бы за женой следил, — высказался Кузьма.
Не стал я интересоваться слухами городка о личной жизни его жителей.
Все вокруг были одеты по-летнему — в футболках и шортах, на голове различные панамы, а немногочисленные женщины в светлых кепи.
Кузьма подвёз меня к площадке рядом с одним из домиков.
— Этот дом у нас для командировочных. Запаху не удивляйтесь.
О каком запахе шла речь, я понял сразу. Выйдя из машины, почувствовал амбре, исходившее от канализационного стока. Складывалось впечатление, что все трубы городка сходятся за этим гостиничным модулем для командировочных. Реальность оказалась хуже. Модуль находился рядом с оградой, за которой начиналось «озеро» из сточных вод, покрытое густейшей растительностью. И это в пустыне!
— Не успевает всё впитать Мать-земля ливийская! — радостно сказал Кузьма.
