Змеелов в СССР (СИ) - Дорнбург Александр
У тому же, пауза была весьма кстати, так как яд в крови старшака урок уже начал действовать и на губах его слегка запузырилась пена. Он даже слегка повизгивал, как неудачно заколотая свинья. Должно быть, он уже страдает от невыносимой, жгучей боли. Толи еще будет!
Гораздо опасней были быки. Они занимали удобную позицию для атаки.
Гнилозубый, крадучись, обходил наглого фраера слева. Его подельник справа. Четвертый, с испещренным оспой лицом, привычно зажал между пальцами лезвие опасной бритвы и стал страховать товарищей, готовый от входа сразу при удобном случае подключиться, как только ему представится такая возможность.
Кодла действовала очень слаженно, чувствовалось, что у нее изрядный опыт в таких делах и на счету имеется немало кровавых побед. Главарь отвлекает внимание по центру, быки одновременно с флангов атакуют. Если удается свалить жертву наземь, то подключаются все четверо и безжалостно лупят тело ногами. А потом и горло избитому перерезать не составляет никакого труда.
В попытках еще немного выиграть время, я сказал:
— Ребята, забирайте рюкзак и уходите! Я не буду создавать вам проблем. Я сделаю все, что вы скажете.
Но уголовники хотели все, в том числе и мою жизнь. Ну да. А кому бы понравилось — ни с уха, ни с рыла — и по рогам?
И урки, выбрав подходящий момент, молниеносно кинулись вперед. В левой руке у меня была длинная палка с пинцетом, который в данных обстоятельствах я не боялся сломать. Жизнь дороже. Так что я яростно тыкал им, словно бы моей рукой управлял неутомимый шатун паровоза. И держал Гнилозубого с его заточкой на безопасном расстоянии. К тому же, что-то у них пошло не так. Уголовники должны были атаковать меня втроем, но сейчас главарь неожиданно почувствовал себя очень усталым и решил передохнуть. В надежде, что быки сами сломают фраера.
Что же касается моей правой руки, то я тыкал своим ножом со скоростью иглы от швейной машинки, в надежде подрезать противника. Так что я совершал обеими руками молниеносный каскад движений, за которыми не мог бы уследить глаз человека. Попробуй, посоревнуйся годами в реакции с атаками ядовитых змей, жить захочешь — будешь действовать быстрее молнии. На сверхзвуке. Я сам стал единым боевым механизмом, мощным живым оружием.
К сожалению, клинок у меня был гораздо меньше размерами, чем у уголовника. Так что враг ловко сумел мне порезать внешнее запястье. Закапали капли крови. Но я тоже был доволен, ответным выпадом мне тоже удалось оцарапать руку соперника. Сейчас яд разойдется по кровотоку и это скажется.
Видя, что главарю уже заметно поплохело, и теперь имею дело с обезглавленной змеей, я рискнул стукнуть концом своей длинной палки Гнилозубого. Его заточка не могла его защитить. Тем более, что он был правша, то есть держал нож в дальней руке от меня, я же атаковал тычком по внутреннему короткому диаметру. На удар торца деревяшки, произведенного с силой отпущенной с держателя катапульты, челюсть Гнилозубого отозвалось характерным клацаньем. Из разбитой губы вахлака выступила кровь. Это было больно, неприятно, но не смертельно.
Между тем, пользуясь, что путь ему свободен, клинок ножа второго бычары уже хищно нацелился мне в правую бочину, и лишь двадцать сантиметров отделяли холодную острую сталь от комиссарского тела.
К счастью, яд уже начал действовать, движение урки замедлились, а я, напротив, во время ловли и доения кобр приобрел нечеловеческую быстроту и ловкость. Так что я с кошачьей гибкостью вильнул корпусом, уходя с линии атаки влево, а сам правовой рукой с умопомрачительной быстротой взрезал атакующую конечность противника до самого локтя. Уголовник тут же опасливо отдернул руку, но было уже поздно. Дозу яда он нахватал в совокупности уже приличную. Не жилец.
Тем временем полуголого главаря уже шатало и он устало присел прямо на грязный пол туалета. Завод кончился. Его колени подкосились. Он откинулся назад. Его голова ударилась об цемент. Успокоившись среди семечной шелухи, горелых спичек и окурков. Этот противник вышел из игры.
Воспользовавшись тем, что число активных противников стало только двое, а скорее даже полтора, я поспешил закрепить свои достижения, все так же угрожая Гнилозубому толчковыми движениями палки, взял сачок в правую руку и ловко и профессионально накинул на кисть с ножом Щербатого, второго быка. Его кулак запутался, как рыба в сети.
Я же отвел руку с заточкой в сторону и, бросив испорченный сачок на пол, с вихревой скоростью воткнул свой нож в плечо соперника. Костлявая кисть разжалась, нож выпал из руки уголовника. Железяка с неприятным звуком ударилась о цемент.
Кровавая пена шла у моего врага изо рта, а глаза затуманились. Тело урки начинало содрогаться от мелких конвульсий. Больше он был мне не соперник. Тогда я палкой с пинцетом ударил по руке Гнилозубого и второй рукой воткнул свой ножик ему в защищающуюся левую ладонь.
Отлично. Могучим пинком я мощно ударил по колену Гнилозубого и там что-то захрустело. Кости разошлись. Сухожилия не выдержали. Связки порвались. Уркаган взревел от боли и гнева. Должно быть это очень больно, я же вложил всю свою силу в этот удар. Весь свой вес. Не сбавляя темп, я ткнул лезвием своего клинка в шею врага.
Очень противный парень. Он мне совсем не понравился. Он получил по заслугам.
Все — троим уже хорошо.
Четвертый уголовник понял, что они влипли вглухую. Наступила его очередь: я сделал быстрый скользящий шаг в его сторону, стремительно сокращая расстояние.
Ага! Он меня боится. Это хорошо.
Разумней всего было этому уркагану рвать когти, но потом перед своими не оправдаешься. Да и оставаться целым при таком раскладе западло…
Братва не поймет и не оценит.
Я ударил палкой по руке с бритвой, а потом, со скоростью работающей швейной машинки, нанес несколько ударов по телу соперника. Куда попадать мне было без разницы. Удар проходил за ударом. Этот тоже упал. На грязном полу вокзального сортира бесформенными кулями валялись четыре еще недавно грозных уркагана.
Я быстро каждому представителю братвы воткнул лезвие ножа в район трахеи. Будем считать это за Акт милосердия: лучше не оставлять бедняг мучиться последние десять минут жизни. Как только опухоль пойдет, человек гарантировано задохнется. На 100 %.
А токсикологическую экспертизу здесь никто делать не будет. Видно же уголовники с заточками, сами себя в туалете порезали. Отчего и умерли. И хрен с ними. Они сами выбрали этот путь.
Так что я намочил чью-то трофейную кепку и быстро вытер кровь с порезов своей правой руки. Засунул нож в ножны. Достал из кармана платок и обернул чистой тканью кисть и все что выше. Пойдет. Схватил с пола рюкзак, поднял уцелевший чемодан, взял сломанный сачок (не надо оставлять улику) и побежал на поезд.
Оставив на месте тишину и стерильность. Полную и абсолютную. Ибо анализ ДНК пока проходит по разряду ненаучной фантастики.
Посадку уже объявили. Проводница проверила мой билет, скользнула взглядом по платку, с окровавленными пятнами на руке.
— Не повезло. На острую железяку напоролся, — спокойно пояснил я. — Ничего непоправимого. У вас же в аптечке йод есть? В туалете царапины промою и перевяжу по настоящему.
Порезы кровоточили, но не так, чтобы мне понадобилась помощь врача. Так что и йод у проводницы нашелся и бинт. А там и поезд тронулся в путь.
Глава 19
Похоже, свою норму приключений я уже на эту поездку выбрал. Так что до Ташкента я добрался без особых проблем. Да и то, я сидел тише воды и ниже травы, языком не болтал и ни во что не вмешивался. Идеальный пассажир.
В Ташкенте я рискнул заказать сетку на порванный сачок, чтобы мне доставили ее через проводников в Байрам-Али. Деньги заплатил вперед.
Когда приехал в богоспасаемый Байрам-Али, то первым же делом скинул золото. Полученных 21 тысячи рублей мне хватит надолго, чтобы не рисковать без нужды. Большую часть денег я спрятал в тайнике, в старых развалинах. Чьи деньги — непонятно. Мало ли кто здесь ходит. А если и устроят засаду, то милиция тут долго не просидит. Это я со змеями дружу, другим же нахождение здесь будет хуже пытки.
