За горизонт! (СИ) - Ромов Дмитрий
— Чё надо?
— К Марочнику, — говорю я.
— Нет его — бросает он и начинает закрывать дверь, но тут подключаются мои бойцы.
Буду бить аккуратно, но сильно…
Мордоворот отлетает в сторону, а мы, стараясь больше не шуметь, устремляемся к кабинету. Подскакиваем и врываемся. Впереди Саня с Сеней, потом мы с Цветом, а группа из шести человек пока остаётся в коридоре в качестве главного козыря. Кабинет небольшой и, учитывая, что там ещё кто-то есть, я решаю не устраивать толкучку.
Ну, а дальше происходит немая сцена. Та-да-да-да! Иоганн Себастьян Бах… Причём, замирают все, включая даже и меня. В центре стоит Марочник с испуганным лицом, а рядом с ним — немолодой человек, явно блатной со злыми глазами. По краям располагаются ещё три чуваки, но их я не успеваю рассмотреть, потому что мои глаза в этот момент прикованы к другому человеку. И это женщина. И это Ева…
Твою дивизию!
— Это чё такое? — хрипло и негромко спрашивает блатной.
— Да, собственно, ничего особенного, — пожимаю я плечами. — Сейчас деньги свои заберём и уйдём.
— Ты кто такой? — интересуется он.
— Я? — удивляюсь я. — Не знаешь? Я Бро, это Цвет. А сам-то ты кто?
— Я Миша Четвертной, — гордо произносит он.
— Да и хер с тобой, четвертной ты или пятерной. Бабло сюда! И пятак сверху в качестве извинений! Или я вас всех выпотрошу сейчас. Мехом внутрь выверну. Чё не ясно?
— Ну, ты попутал, фраерок! — зеленеет он от злости.
— Э, притормози, — раздаётся от окна, но мне сейчас по сторонам смотреть некогда.
Я напряжён и сконцентрирован.
— Марочник! Я начинаю терять терпение, бабки сюда! Быстро! Всё, что тебе Немой сдал!
— А ты чё дерзкий такой? — Спрашивает с ухмылкой Четвертной. — Бабки эти мои теперь. У тебя бездарный фраер, всё по закону. Здесь вообще всё моё теперь и все мои. Так что…
— Твои? — перебиваю его я — Серьёзно⁈
Злость берёт, гнев охватывает, чувствую несёт меня, но ничего с этим сделать не могу, да и не хочу, упиваюсь злостью своей, хочу раздавить эту жабу, растоптать, чтобы хлюпнуло и только место мокрое осталось.
— Запутался ты, папаша! — рычу я. — Но ничего, я тебя сейчас распутаю, урезоню. Ты у меня запомнишь, тварь, как пасть разевать! Внимание!!! Заходим!!!
Из коридора врываются мои берсерки, и врываются они не с голыми руками, а с калашами. Слева навстречу дёргается жирный кабан и тут же получает прикладом между глаз.
Четвертной резко бледнеет и рывком поднимает руку, и я замечаю зажатый в ней ТТ.
Т-Т-вою дивизию!
Это единственное, что я успеваю подумать, потому что в тот же момент раздаётся выстрел…
18. Фейерверки
И тут же, практически одновременно со звуком выстрела на лбу Четвертного появляется малюсенький лунный кратер, припухшее пятнышко, как у индийской красавицы. Бинди. Третий глаз.
Но, честно говоря, слишком поздно ты прозрел, приятель… В подтверждение мысли о безвозвратно упущенном времени его мозги вылетают из затылка в виде яркого фейерверка. Бах! И нету великана… Бах! И нету таракана…
Я поворачиваю голову направо, туда где находятся ещё двое громил и все худшие предчувствия из области предчувствий мгновенно переходят в область достоверно подтверждённых фактов. Это двое из ларца Кухарчука. Те самые ребятки, с которыми мы пересеклись в Геленджике, кагэбэшники, сопровождающие Еву.
Та-да-да-дам… Снова Бах, но теперь уже тот, что с тревожной музыкой. Ситуация не слишком приятная и как её сделать приятной ума не приложу. По сути, они стали свидетелями убийства. И что с ними после этого делать?
Правильно, устранять.
Но они из «конторы», а это уже не какой-то там Четвертной, правда? Правда. По идее, тогда и Еву, и Марочника нужно отправлять на рафтинг по реке Стикс.
Саня тоже узнал крутых парней и теперь направляет ствол в их сторону. Просто из предосторожности. Сам он в них стрелять не будет, пока они, не вытащат свои пушки. Блин, а молодец Саня — влёт, не целясь, положил пулю прямо в зону третьего глаза Четвертного…
— Так, харэ, пацаны, мы свои, алё, опусти пушку, — медленно поднимает руки один из двоих и демонстрирует отсутствие оружия. — Егор, скажи. Всё нормально. От нас никаких проблем не будет.
Ладно, допустим, сейчас не будет, а что потом? Что вы напишите в рапортах? Саня с ничего не выражающим лицом держит его на мушке. И не только Саня, вообще-то. Все стволы в этот момент обращены в сторону этих молодцов. Как в мультике каком-нибудь. Точно, мы наверное, все оказались в мультике. А значит, можно делать всё что угодно. В мультиках всегда не страшно. Если они не японские…
— Тихо… тихо… — мягко говорит чувак с поднятыми руками. — Смотри… Своя жизнь дороже, правда?
Он подходит к завалившемуся на стул Четвертному, разжимает пальцы и аккуратно вынимает из его руки «ТТ». Все наши пушки и гаубицы в этот момент направлены на него, и только Санин ствол смотрит на его напарника, неподвижно стоящего на своём месте в углу около окна.
Вынув пистолет, чувак двигается очень медленно и плавно. Он поворачивается, держа оружие буквально двумя пальцами, а потом привычно обхватывает рукоятку, делая знак левой рукой, что мол всё путём ребята, сейчас всё будет. Алле-гоп, буквально.
— Погоди-погоди, — начинаю я, — какой план?
Но он не отвечает, предпочитая показать, какой у него план, осуществив этот самый план. Он просто вытягивает руку и стреляет. Не в мою сторону, нет, он стреляет практически в противоположном направлении — в Марочника. Тот и моргнуть не успевает, как его мозги оказываются вылетевшими в виде очередного фейерверка.
Твою дивизию!
Вот такие мультики. Вот такие сказочки. Вот такие чудеса. Ева вздрагивает, когда на её лицо попадают густые красные капли. Оно становится серо-зелёным, и я начинаю опасаться, как бы она тут не оставила своих биологических следов и не хлопнулась в красную жижу…
— Теперь, — говорит гэбист в звонкой тишине, воцаряющейся после выстрела и нарушаемой лишь тиканьем часов, — мы связаны взаимными свидетельствами и становимся незаинтересованными в даче показаний друг против друга, верно?
Ну, это как посмотреть… Вернее, это как повернуть.
Я молчу, и все тоже молчат, и только старинные настольные часы беспристрастно ведут свой счёт.
Тик-так, тик-так…
Тик-так, тик-так…
— Остаётся, — говорит он, — один свидетель. Вернее два. Один из них одновременно является и свидетелем, и фигурантом. С ним я надеюсь договориться.
Ева быстро и часто кивает головой. Смотри-ка, шок шоком, а мозги работают, не хотят превращаться в фейерверк и красную шутиху. Вот так, госпожа финансовый консультант, вляпалась ты по самое не балуйся…
— Когда вы меня отпустите, я сразу уеду, — шепчет она, прерывающимся голосом.
Да-да, и никогда больше не вернусь, хочет она сказать. Да только вся их операция летит в тартарары и я сомневаюсь, что её так легко выпустят из клетки…
— Подтащите, пожалуйста, — просит гэбист моих парней, указывая на громилу, получившего прикладом по лбу.
Тот начинает шевелиться, приходя в себя, но пока сопротивление оказать не может. Я делаю знак и парни его подтаскивают. Гэбист вкладывает пистолет в руку Четвертного, а Саня — в руку этого братка.
Четвертной стреляет в своего бандоса, а бандос — ещё раз в Четвертного. Вот такая печальная история. Что-то, видать, не поделили двенадцать разбойников и Кудияр атаман, вот и перестреляли друг друга…
— М-м-м… — начинает хитрый сотрудник КГБ. — Ева, когда по просьбе Марочника мы приехали сюда, то увидели три мёртвых тела, да?
— Да-да… — кивает она. — Абсолютно мёртвых…
— И пустой сейф, — говорю я. — Вообще-то мне нужны мои деньги, но если их здесь не окажется, смерть этого филателиста будет бесполезной и даже преждевременной, поскольку сумму он мне задолжал довольно крупную, и деньги нужны как можно скорее… И мне нужно было с ним поговорить по душам…
— А что, надо было ждать, пока этот урод выстрелит в тебя? — хмыкает скорый на расправу кагэбэшник.
