Анна в тридевятом царстве (СИ) - Лей Лора

« К чему?» - хотелось заорать Ане, но Барбра уже повернулась к Вайсам.

- Вы бы зашли ко мне на чаек, а то всех привечаете, а меня забыли! А за народ-спасибо, лучше жить стали, это по-божески! И гоните зло из дома-то! После Ванды я приду, очистить надо тут все. Прости, господи, нас и ее, бедную!

И ушла, шаркая ногами, а оставшиеся погрузились в траур: Ванда умерла на рассвете Христова Воскресения. Приехавший священник очень сокрушался по покойнице, но обещал ей легкое посмертие, коли забрал Господь ее в свой светлый день. Правда ли это, было абсолютно наплевать. Слуг отпустили на неделю, тихо схоронили экономку, и добрались до сидевших взаперти Гимлерок.

Глава 39

Растрепанные, подурневшие Клара и Эмма стояли пред Карлом и Хенриком, всем своим видом демонстрируя вселенскую печаль и обиду. Первой открыла рот Клара:

-Герр Вайс, я не понимаю, чем заслужила такое отношение! Вы даже не дали нам проститься с бедной Вандой!

И тут Карла прорвало!

-Бедной Вандой? Проститься? Да как ты, сука, смеешь произносить ее имя? Ты ее отравила, и строишь из себя жертву? – он схватил вдову за шею и сжал так, что блондинка начала задыхаться, а Эмма зарыдала. –Да как вы смеете! Солдафон, насильник! Если бы мой отец знал, как вы поступаете с родней, он…

Карл отбросил женщин от себя, сел в кресло и заговорил:

-С родней, говоришь? А кто мне родня? Вы–точно нет, вот Ванду я скорее бы назвал родной, чем вас, милые…Кто? Не Гиммлер, это я уже знаю, потому что у Генриха Гиммлера не было дочери, сын его давно живет в Голландии и служит во флоте, а жена скончалась десять лет назад от чахотки, после чего мой вроде как родственник и запил, отчего и умер в одиночестве пару лет назад. И так, кто же вы и для чего явились в мой дом, принеся горе и смерть?

После слов генерала с женщинами произошла мгновенная и разительная перемена: обе выпрямились, слезы высохли, лица разгладились, и у обеих на губах расплылась циничная улыбка. Дамы переглянулись и засмеялись.

- Да вы умный, герр генерал, поняли, наконец, что вас провели как сосунка! И если бы не эта идиотка Ванда, женились бы вы на нас, оба, как миленькие! Никуда бы не делись, нам и осталось, что вашу жидовку убрать! Чуть перестаралась я со старухой, осечка вышла – развязно заявила Клара. – Кто мы – вам знать не обязательно, не вашего ума дело. Больше мы ничего не скажем.

Да и спрашивать Вайсы не хотели, связали обеих и отправили в Крайбург в мэрию как убийц. Власти не стали спорить с уважаемым человеком, и за аферистками закрылись двери городской тюрьмы. Одно в порыве брезгливости не сделал генерал – не обыскал преступниц, а те смогли спрятать в юбках прихваченные в замке монеты, смогли заплатить страже и сбежать накануне отправки на каторгу. Но Вайсов это уже не волновало: всем подданным было запрещено принимать, помогать любым незнакомкам и отправлять всех в замок под охраной для допроса у генерала.

***

Воронцова вынуждена была заняться замком после смерти Ванды. Впрочем, Аня даже радовалась возможности закрутиться в делах, чтобы падать в кровать и отрубаться от усталости. На девять дней она устроила поминки: наварила кутьи, напекла блинов, установила рюмочку с водкой и кусочком хлеба на окне кухни. Пришли вязальщицы, Эрих, Лукас и Эльза, плакали Мирко и Ганс, сестра Ванды с семьей, еще какие-то женщины, Аня не следила. Удивлялись блюдам, но не отказывались, вспоминая под три рюмки покойницу. Сестра экономки забрала все ее вещи и деньги, поклонилась Анне и сказала:

- Я не верю, что Ванда вас ненавидела. За столько лет я от неё ни слова плохого про вас не слышала, наоборот, она так радовалась новому от вас. Не могу понять, что с ней случилось, – женщина вздохнула. – Вы простите ее, фрау Анна! Она была хорошей!

Воронцова обняла крестьянку и заверила, что никогда так не думала. Это просто несчастный случай, сказала она на прощанье.

Помянули Ванду и с Вайсами , было грустно и обидно, тяжело и муторно. И если бы не дела у всех, депрессняк был бы обеспечен надолго.

***

Немного полегчало после сорокового дня, тем более что начался покос, зацвели картошка и перцы, набухли корзинки подсолнухов, спела земляника, и Аня все чаще покидала с Мирко и Гансом замок, отправляясь в лес или на озеро, купаться. Сидя на солнце, вдыхая аромат свежести от воды и травы, Воронцова лениво размышляла о словах Барбры, которые та выдала ей на кладбище, куда однажды забрела попаданка.

- Не грусти, девка, не томи ушедших и не рви себе душу. Упокоилась Ванда, мир праху ее. Сама выбрала дорогу, никто не гнал. Видать, была внутри неё тьма, скрывалась до поры, а под дурманом-то и вылезла. Любила она Карла-то, да не решалась признаться даже себе. Может, на этом ее и подловили те сучки. Ох и страшные они обе, черные, что сажа, души имеют! Откуда знаю? Не ведьма я, не бойся, просто кое-то мне видно больше, чем другим бог дал. Вот и ты-пришлая, но одинокая, и места своего не знаешь. Стоишь на развилке, вижу воду и небо. К чему это? Да и сама не знаю, только вот чую, рядом с тобой перемена какая-то…Вроде не смерть, не болезнь, но что-то будет.. Ты прости, но я иногда должна сказать, иначе плохо мне очень становится! Про смерть говорить не могу, горло перехватывает, а вот предупредить намеками дар позволяет. Ты береги себя, девка чужая. И за Вайсов не волнуйся, в порядке они будут, с тобой и без тебя. Ты им и нам помогла уже. Спасибо!

Выдала откровение мутное и ушла, а Ане вроде полегчало. И вот смотрит она на небо, радуется теплу, и захотелось ей взлететь от полноты жизни. Хорошо-то как, Машенька!-Да я не Машенька! – Да все равно хорошо!

***

Ребята побежали в избушку рыболовов, а Аня добрела до Эльзы, забрала свои вещи и вернулась на берег озера, решив еще раз окунуться. Поплавала, уселась в тени кустов, и захотелось ей посмотреть на свое прошлое: развернула сверток, достала джинсы, свитер. Примерила-не поправилась за шесть лет почти. Отыскала паспорт, расческу.. Где-то была ее первая жизнь.. Дети… как они без неё жили? И навалилась на Воронцову тоска, и полились слезы, и так захотелось домой, в свой настоящий дом! Аня легла на землю, уставилась в голубое небо и сказала с мольбой: «Господи, как я хочу домой, в Россию, пусть и старой, но рядом с детьми, подругу хочу увидеть, мамину могилу, кошек своих противных! Пенсию хочу, дачу! Хочу домой, прости». Вздохнула и провалилась в сон.

Глава 40

-Дамы и господа, наш самолет приземлился в аэропорту Шереметьево, экипаж благодарит вас за доверие и желает счастливого дня!

Аня слышала голос бортпроводницы, аплодисменты, ощутила возню соседа, переговоры пассажиров и боялась открыть глаза: а вдруг ей и это сниться? Ей уже снилась другая жизнь, и вот опять …

«Бред! Я что, вернулась? Вот так просто –попросила и вернулась? Или я видела интересный сон, и не было никаких Вайсов, замка, Ванды остальных? Господи, не дай сойти с ума! Надо открыть глаза и проверить!» - лихорадочно соображала Анна Николаевна Воронцова, сидя в кресле самолета, подруливавшего к рукаву-трапу, чтобы пассажиры могли покинуть салон и влиться в столичную суету.

Открыла – да, салон самолета, встающие пассажиры, разговоры, смех и она- живая Аня 62 лет, вернувшаяся из отпуска и другой жизни. Эта реальность, детка! И Аня поняла, что снова плачет, теперь уже от радости – она ДОМА! Господи, дома! Так, быстро встать, одеться и бегом за багажом, потом на аэроэкспресс, метро и она увидит детей. Господи, спасибо!

Бывшая попаданка выполнила запланированное четко, и вот уже вставляет ключ в замок знакомой двери, вот ее зовет дочь: «Мама, ты вернулась, а мы купили торт, мой руки и за стол. Я соскучилась». Вот обнимает родное тело, вдыхает привычный запах квартиры и расслабляется. Она снова Анна Николаевна Воронцова, москвичка и работающая (уже больше недолго, решила Аня) пенсионерка, мать двоих любимых детей и просто современная женщина 21 века планеты Земля. И она счастлива, и все у неё хорошо! А тот сон или не сон и люди в нем? Пусть и у них все будет хорошо! Надо только Лариске рассказать, может, напишет еще один роман…